Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы
Шрифт:
Перечисленные в начале послания имена принадлежали руководителям нидерландской секции СОЕ. Этот черновик мы переслали на одобрение в Берлин. Однако там, очевидно, были заняты более важными делами, и нам пришлось ждать две недели, прежде чем после пары напоминаний пришло разрешение передать послание без каких-либо поправок.
31 марта я передал незашифрованный текст на станцию радиоперехвата, приказав на следующий день отправить его в Англию по всем каналам, находившимся под нашим контролем, – их в то время насчитывалось десять. Мне пришло в голову, что 1 апреля – самая подходящая для этого дата.
Назавтра станция радиоперехвата доложила, что Лондон принял послание
Операция «Северный полюс» завершилась.
Попытка вражеской разведки захватить плацдарм в Голландии была отсрочена на два года. Мы предотвратили создание вооруженных организаций саботажников и террористов, которые могли бы устроить хаос за Атлантическим валом и ослабить нашу оборону в критический момент вторжения. Проникновение в подпольное движение привело к ликвидации широко разветвленной и решительной вражеской разведывательной сети. Абсолютное незнание врагом реального положения в Голландии было чревато для него тяжелым поражением, если бы он решился на вторжение в 1942-м или 1943 годах. Полученная нами информация о деятельности и планах вражеской разведки позволила принять меры против осуществления аналогичных планов в других странах.
Операция «Северный полюс» была не более чем каплей в океане крови и слез, страданий и разрушений Второй мировой войны. Тем не менее она оставила заметный след в запутанной и занимательной истории разведки – истории столь же старой, как война и само человечество.
Часть третья
МЕЖДУ СТРОК
Под закопченным сводом Северного вокзала в Брюсселе из только что прибывшего амстердамского экспресса выгружалась свежая порция пассажиров. Голоса продавцов газет эхом разносились среди гор багажа на спинах утомленных приезжих; к выходам из вокзала пробивались потоки фигур в оливковой и серой форме, столь же сильно обремененных поклажей.
Рабочие с усталыми, вытянувшимися лицами, упитанные дельцы от войны и многочисленные женщины в нарядных платьях и с сильно накрашенными, бледными лицами – вот кто представлял гражданское население в потоке людей, оказавшихся на брюссельском Северном вокзале на пятом году войны. Война, программы вооружения, оборонная промышленность и «Организация Тодта» прокачивали сквозь вокзал десятки тысяч людей на службе и отпускников, самовольно отлучившихся и дезертиров, персонал вспомогательных и трудовых корпусов из всех стран Европы – от Волги до Испании.
Люди из портов и сооружений Атлантического вала, из бункеров на стартовых площадках секретного оружия, с аэродромов и из мастерских, из складов, арсеналов и лагерей скапливались здесь и вновь рассеивались во все стороны, чтобы на следующий день их сменили новые толпы.
Этот могучий поток служил неисчерпаемым резервом всевозможной помощи для вражеских разведок, надежным источником шпионской информации и полезной средой для всевозможного саботажа. С самого начала войны враг не оставлял попыток воспользоваться предоставляющимися ему здесь возможностями.
Щупальца лондонской разведки растянулись из неоккупированной части Франции, из Испании и Швейцарии ко всем важным военным целям. Они пустили корни в немецких конторах, на строительных площадках и в оружейных заводах. Непрерывно всходили новые ростки – на аэродромах и складах, – образуя паутину шпионажа. Во Франции в 1940 году я уже ознакомился с эффективностью союзной разведки.
Однажды, во время ликвидации организации, работа которой направлялась с неоккупированной территории Франции, в наши руки попали планы французской гавани Сен-Назер с многочисленными техническими подробностями. Мы не стали медлить и показали трофей офицеру абвера при штабе адмирала-командующего в Сен-Назере, достойному фрегаттен-капитану,
За несколько месяцев в Сен-Назер было пригнано двадцать тысяч иностранных рабочих – главным образом скандинавов, поляков и испанских беженцев-республиканцев. «Надзор» за ними был поручен полудюжине достойных служащих секретной полевой полиции из Германии, которые не говорили ни на французском, ни на одном из тех языков, которыми пользовались рабочие. Отправленный в Берлин подробный доклад об этом классическом примере полного пренебрежения требованиями безопасности затерялся – несомненно, в груде аналогичных донесений, поступавших из всех портов и военных центров Атлантического фронта от Нордкапа до Биаррица.
В то время нас особенно заботили потоки тысяч испанцев-республиканцев, которые перебрались во Францию в конце гражданской войны и были помещены французскими властями в лагеря для интернированных. После капитуляции Франции в мае 1940 года они толпами бежали в Париж и на территории, оккупированные Германией. Оккупационные власти, как и во многих других случаях, выявили свое более или менее полное бессилие справиться с этим наплывом, что видно из следующего примера.
В ходе разговора с адмиралом Канарисом весной 1941 года один офицер абвера затронул эту самую проблему. Когда Канарис спросил мнения о том, какие меры следует предпринять, ему предложили схватить этих людей и интернировать в концентрационных лагерях. Услышав это слово, Канарис приставил к ушам ладони, как будто не расслышал, и самым дружеским образом поинтересовался:
– А что это такое – концлагерь?
– Ну… это концлагерь, господин адмирал.
Тогда Канарис воскликнул с красным от гнева лицом:
– Сожалею, что не улавливаю смысла в ваших словах!
После чего предложение незадачливого офицера умерло само собой.
После 1941 года опытные представители союзной разведки взяли на себя организацию и руководство подпольными разведывательными армиями. Французские и бельгийские офицеры разведки создали ряд центров, которые возглавляли фанатичные партизаны или хорошо оплачиваемые наемники. В большом количестве поставлялось всевозможное оборудование для записи и передачи разведданных, фотоаппараты, пленка и радиопередатчики; не было недостатка в деньгах, пропусках, удостоверениях личности и всем остальном, необходимом для работы. Мы не питали иллюзий о том, как трудно будет пресечь эту нелегальную деятельность, и знали, что сильно уступающий врагам в численности немецкий абвер может лишь нагнать рябь на поверхности этого ведьминого котла.
Разумеется, организации, ответственные за внутреннюю безопасность и контрразведку, – тайная полевая полиция, патрульная служба вермахта, ЗИПО и СД – иногда добивались успеха, вытаскивая на свет из мрачных глубин опасных щук. Но пока они уничтожали несколько отдельных секций подобных вражеских организаций, у гидры отрастали новые головы быстрее, чем нам удавалось их срубить.
Служебные донесения моих подчиненных по IIIF в Бельгии и северной Франции после января 1944 года свидетельствовали о приличном состоянии контрразведывательной работы, но это ни в коем случае не могло изменить в целом катастрофический характер ситуации. Нам постоянно попадались пленки с подробными шпионскими донесениями, которые служили достаточным доказательством неустанных усилий наших противников; более того, было очевидно, что мы перехватываем лишь ничтожную долю материалов, поступающих к врагу.