Операция «Святой Иероним»
Шрифт:
Дима шаловливо подмигнул:
— А то сам не догадываешься! Ты же, как космонавт, в автономке. А ну как пи-пи захочешь или еще чего. Вот и положишь свое добро в пакет да резиночкой завяжешь! Не в вазу же севрского фарфора тебе ходить, а?
— Все понятно... — смутился Володя. — Ладно, дальше говори.
— А дальше — просто! Вставляешь нашего «Иеронима» на место, в раму, шпингалетики поворачиваешь, картину вешаешь на крюк и осторожненько — упаси Бог трясти! — приклеиваешь датчик к подрамнику. Работа сделана! Не забудь собрать все инструменты, — ни единой нитки, стружки, гайки — это все улики! — а также настоящего «Иеронима», и прячь все это в куртку-мешок. Потом садись на стул и с чувством выполненного долга жди восхода солнца! Но смотри, Володька, — если заснешь, то и себя, и меня погубишь. Ни в коем случае не спи! Щипай себя, ходи из угла в угол, стой — но только не спи! Это наша смерть!
— Когда же мне снова в камин залезть надо? — серьезно спросил Володя.
— В десять утра полезай в камин, но не на трубы — рано! Как только услышишь, что отпирают двери, ты примешь исходное положение, и висеть тебе придется тоже с полчаса, не больше. Я первым прибегу в твой зал и снова с бабкой заговорю, а ты, едва услышишь мой голос, из камина вылезай и смотри, разинув рот, на картины — будто ты один из первых ценителей прекрасного, едва дождался открытия музея, жить без шедевров не можешь. Понял? Мой голос тебе знаком будет, что рядом нет никого. А потом, не подходя ко мне, тихонько-тихонько, от зала к залу спускайся вниз и дуй на выход. Встретимся с тобой в том скверике, у фонтана. Вопросы есть?
Володя молчал. Он не мог переварить всего, что было рассказано ему за четверть часа. Он почему-то не ожидал того, что предприятие будет столь сложным и опасным. Да, мальчику очень хотелось заработать полтора миллиона, но риск был таким большим, что эти деньги уже не казались ему достаточным возмещением усилий. Однако разве мог он отказаться?
— Если нет вопросов, — затушил окурок Дима, — поспрашиваю я. Ну-ка, начни сначала и перескажи по порядку все свои действия.
И Володя стал рассказывать, нарочно путаясь, точно забыл детали, наивно полагая, что Дима, увидев его бестолковость, откажется от такого ненадежного компаньона. Но Дима слушал терпеливо, кивал, подчас осторожно поправляя мальчика, и в целом остался им доволен.
— Вот тебе три моих эскиза, — вырвал «наставник» из блокнота «наглядные пособия». — Наедине с самим собой постарайся пройти весь свой путь от начала до конца. Вживись в дело. Каждый день приходи в «Аякс». Виси на брусьях не меньше сорока минут. Тренер — я ему сказал — покачает с тобой пресс, голени и плечевые мышцы. Слушайся его во всем — он мне доложит. После занятий — сауна и чай с бутербродами. Все это тебе дадут. Встретимся через пару дней, я позвоню. Сейчас я эту куртку заберу с собой, чтобы оборудовать ее, как следует. Домой пойдешь в своей. Спи полноценно. Не обжирайся, не ешь мороженого — скоро ты им объешься. И, конечно, о деле никому ни Боже мой! Я пугать не стану, но скажу: тех, кто предает, я не прощаю. Сболтнешь, так за меня найдется кому с тобой разделаться. Ответишь и за палаш, и за «Иеронима» по двойной цене. Ты это хорошенько уяснил? Я же со своей стороны обещаю: как только картину передадим заказчику, с тобой рассчитаюсь, рублями или долларами, как тебе угодно. Уверен, что у тебя получится. Ты — умный и смелый. Ты — это я в уменьшенном размере. Возможно, ты когда-нибудь перерастешь меня...
Когда они вышли из бара, собираясь пройти в сауну, навстречу им попался увалень Аякс, который снова грязно заулыбался и заботливо сказал:
— Ну как, хорошо посидели? Ну, молодцы! А теперь в баньку сходите!
— Сходим, сходим, не беспокойся, — миролюбиво откликнулся Дима, но Володя увидел, как жестоко и хищно дернулся краешек его рта.
— Сволочь! Свинья! — яростно сказал Дима в сауне. — Ладно, пусть думает, что хочет, — нам пока это на руку. Но сделаем дело, так отпишем на его харе красными чернилами! Припомню я ему ухмылки эти! — Но через полминуты Дима являл собой совсем другого человека — шутил и улыбался, что дало Володе повод удивиться тому, как умел этот молодой мужчина перевоплощаться, то ли обладая способностью брать себя в руки, то ли имея в запасе кучу масок, одеваемых и сбрасываемых по мере надобности, по обстоятельствам. И Володя признал эту способность Димы как достойную зависти и дал себе слово научиться быть тоже очень разным, в соответствии с удобствами минуты.
А в сауне они отлично посидели, а после даже окунулись в небольшом, но довольно глубоком бассейне с прозрачной прохладной водой. Из «Аякса» Володя уходил совсем другим человеком, точно прежней у него осталась лишь наружность, а всю серединку вынули и заменили чем-то другим, но уж, конечно, более совершенным и более взрослым. Жаль, что не удалось надеть новую куртку, — Дима уносил ее к себе, чтобы пришить на спину со стороны подкладки большой карман для «джентльменских» принадлежностей.
ГЛАВА 6
ДОЛГАЯ, ДОЛГАЯ НОЧЬ
Да, конечно, как не отдалился в последнее время Володя от своего отца, но еще было не поздно кинуться к нему, все рассказать, попросить совета, помощи, защиты в конце концов. Еще не поздно было пойти к тому самому следователю, что наградил Володю в лагере за помощь в поимке беглых зэков. И когда мальчик, заглядывая в себя, пытался угадать, что все же не позволяет ему в эти последние дни перед похищением обратиться за помощью к отцу или в милицию, являлся один ответ — было бы стыдно стать предателем Димы, именно Димы. Как странно, но этот человек точно оплел его какой-то невидимой паутиной, разорвать которую Володя, понятно, мог, но почему-то... не хотел.
С каждым днем Володя становился более уверенным в успехе предприятия, в том, что ему удастся похитить «Иеронима», а еще в том — что похищение это не принесет его совести ни волнений, ни забот.
Во-первых, Дима «подготовил» куртку, имевшую не один лишь большой карман на спине — широкий, для картины, — но и небольшие отделения под инструменты — плоскогубцы, фонарик, отвертку, маленький нож и кусачки. Все — прекрасного качества, импортного производства.
— С таким снаряжением, братишка, — усмехался Дима, надевая куртку на Володю, — не то что в наш Эрмитаж, но и в музей Метрополитен прогуляться можно.
Во-вторых, Дима наконец принес и показал Володе поддельного «Иеронима», и мальчик просто ахнул: на самом деле копия была ничуть не хуже самого шедевра. Живописцу удалось передать не просто малейшие нюансы в технике, но и сделать крошечные трещинки в красочном слое, тончайшие, как паутинка. Подрамник тоже выглядел очень старым, и в целом картине с виду можно было дать все пятьсот лет.
— Ну как?! — радовался Дима, замечая восхищение на лице своего молодого друга. — Да, полна земля русская мастерами, только отечество наше не ценит таких. Зато мы-то, молодые силы государства, еще как ценим и хорошо, заметь, их труд оплачиваем. Вот и посуди, будет такой «Иероним» висеть в своей родной рамочке, так ведь, возможно, только через двести лет смекнут, что это копия. А если и смекнут, так назад и повесят, чтобы лишнего шуму не поднимать. А зачем шуметь? Висит себе тихо и пусть висит. Граждане посетители смотрят, радуются, а что еще надо? А вполне возможно, что наш «Иероним» так будет висеть до Страшного Суда, и ни единый, даже самый прожженный музейный червь не догадается, что это — подделка.
Володя, правда, позволил себе усомниться:
— А почему же тогда вы эту подделку заказчику вашему не отдадите. Пусть себе любуется...
Физиономия Димы приняла кислое выражение — такое обычно появляется у тех, кто случайно разжевал что-то несвежее.
— Да, я понимаю твою озабоченность. Но, знаешь, есть люди, которые страшно любят именно подлинники, пусть даже потускневшие, с осыпавшейся краской, с покоробленным холстом. Это своего рода болезнь, и вот одного такого... больного мы с тобой и вылечим. Это очень богатый больной и способен славно отблагодарить своих врачевателей. Ну так вылечим?