Операция «Святой Иероним»
Шрифт:
— Отец живет, только отец. Он днем обычно на работе.
— А сама Ирина?
— Ирина в школе, до четырех часов...
— У них есть сигнализация? — сурово спросил Кит. — Подключены они?
Володя сперва не понял, а потом отрицательно замотал головой:
— Да где там! У них и красть-то нечего, живут небогато. Отец — младший научный в лаборатории. Откуда у них сигнализация?
— Дверь двойная? — продолжал «профессиональный» разговор соратник Белоруса.
— Нет, вроде одна там дверь, — задумался Володя. — Ну да, конечно, тонкая такая и один замочек, французский, кажется. А вы что хотите?..
— Не твоего ума тут дело! — прикрикнул на него Кит. — Говори номер той квартиры, быстро говори!
— Шестьдесят четыре! — сказал Володя и для виду задрожал. Точно догадался о намерении Кита. — Так вы хотите сами дверь открыть? Да разве можно, а вдруг вернется отец Ирины?
Володю не слушали. Кит обратился к Белорусу, и желваки гуляли по его лицу:
— Петро, ну-ка отвези меня на хату. Инструменты только заберу и сразу же назад, сюда. Пока девчонка в школе, пройдем в квартирку и картиночку возьмем, все проще-простого. Чего нам дожидаться?
Володя видел, что Белорус сомневается. Он, бывший работник культуры, интеллигент, понятно, был против квартирных краж, но делать было нечего и приходилось чем-то поступаться.
— А если на самом деле придет девчонка, что тогда? — кусая ногти, нервно спросил он у Кита.
— Ну так что ж? — широко осклабился Кит. — Что нам не заткнуть ей рот? Да она и возражать не станет! Ей что, цена картинки той известна?
— Но она меня помнит, помнит! — капризничал Петрусь Иваныч.
— Ладно, я тебе на морду платок свой повяжу — не узнает! — уговаривал Кит.
— Очень приятно мне будет дышать через ваш сопливый платок, маэстро, возражал Белорус. — Я лучше уж маску надену.
— Как угодно, как угодно, — торопил Белоруса Кит. — Ну, поедем же скорей! Чего время-то терять? Через час у нас в руках картинка будет, тихо все дело обстряпаем, шито-крыто!
И Белорус решительно взмахнул рукой:
— А-а, была не была, попробуем! — и тут же обратился к Володе: — А ты, любимец женщин, домой беги и проглоти свой язык! Ты нас не видел и куда мы собрались — не знаешь!
— Если брякнешь кому-нибудь, — поднес Кит свой здоровенный кулак к физиономии мальчика, — считай, что ты труп! Ладно, Петро, едем скорей на хату!
И мужчины застучали каблуками, сбегая вниз по лестнице. Володя же, оставшись на площадке лестницы, рядом с окном, лихорадочно думал, что же ему предпринять: «Разве я не мог предположить, что они не станут откладывать кражу на завтра? Что же делать сейчас? Звонить папе на работу? Но его могут не отпустить, он может опоздать, а эти типы откроют квартиру, снимут картину и тут же увидят, что она поддельная! Вот тогда-то я на самом деле стану трупом! Нет, ждать нельзя, нельзя! Нужно действовать одному!»
И Володя стремглав бросился вниз, выбежал на улицу и по выпавшему снегу, который уже стал раскисать, пересек двор в направлении к подъезду Иринки. Взлетев на четвертый этаж, Володя осторожно открыл дверь квартиры, где жила девочка, так нравившаяся ему, и вошел в прихожую. Замок на этой двери на самом деле был один, но с внутренней стороны висела цепочка, и ее, конечно, можно было защелкнуть, но Володя тут же отказался от этого плана: «Нет, нужно, чтобы они обязательно зашли в квартиру! Нужно завершить операцию с их задержанием! Где здесь телефон?»
Володя разыскал телефонный аппарат в большой комнате — там, где висел «Иероним». Шнур был длинным, и аппарат при желании можно было перенести в любой угол квартиры. «Это очень хорошо, очень хорошо! — думал Володя, лихорадочно соображая, где бы ему укрыться и ждать появления похитителей. Может быть, вот в этой комнате? — приоткрыл Володя дверь, ведущую в небольшую комнату, служившую, наверно, спальней и учебным кабинетом для Иринки, — здесь стоял письменный стол, аккуратно застеленная кровать, на которую небрежно был брошен тот самый халат, что был на девочке, когда она утром встретила Володю. — Да, здесь можно расположиться! — решил Володя. А этим письменным столом я забаррикадирую дверь, ведь милиция может и задержаться, и мне придется держать осаду!»
Нет, Володя не мог представить ясно, как будут вести себя воры. Мысли одна за другой вспыхивали в его мозгу, отгоняли одна другую, но наконец явилась мысль очень дельная, и Володя сказал сам себе: «Нужно сейчас же снять «Иеронима»! Если милиция задержит их в квартире с инструментами, этого будет вполне достаточно, чтобы забрать преступников. Но нельзя милиции показывать картину, иначе они сразу догадаются, когда раскроется кража из Эрмитажа, кто к ней причастен! А тогда и мне несдобровать!»
Володя быстро снял картину и отнес ее в маленькую комнату. Потом, поднатужившись, стал толкать письменный стол к дверям, а телефон, принесенный из гостиной, уже стоял неподалеку, на стуле. «Вот так, порядок! — с удовлетворением подумал Володя, когда дверь, открывающуюся вовнутрь комнаты, подпирал тяжелый письменный стол. — Теперь пусть ломятся сюда отсижусь до приезда милиции!»
И Володя, так и не снявший куртку, присел на краешек кровати. Здесь было так уютно и пахло чем-то необыкновенно чистым и добрым. «Наверно, Иринкой пахнет», — подумал Володя и тут же устыдился этой мысли. Он осмотрел стены комнаты. К его удивлению, здесь не было фотографии модных поп-звезд или киноактеров, зато висела большая репродукция «Сикстинской мадонны», а в углу несколько икон. «Зачем ей все это? — подумал Володя с насмешкой. — Да что она, верующая, что ли?»
Но завершить осмотр комнаты Володя не смог — где-то в прихожей раздался скрежет, и скоро мальчик, у которого перехватило дыхание, никак не ожидавший, что «они» придут так быстро, услышал шаги, прозвучавшие в отдалении. «Вот, вот, пришли! — засуетился Володя. — А я и телефон не подготовил! Скорей, скорей звонить!» Но каково же было облегчение мальчика, мигом снявшее тяжкую одеревенелость с напрягшихся рук и ног, когда он услышал негромкий кашель — так кашлянуть могла лишь Иринка!
— Ирина! — сказал он не громко, а почему-то шепотом, прислонившись к щели между дверью и косяком. — Ирина! Скорее иди сюда, только не раздевайся, не раздевайся!