Операция «Тень»
Шрифт:
— Нам надо поговорить. Буду ждать вас сегодня в семь вечера на улице, напротив дома, в котором вы живете. Оденьтесь поприличнее.
Бесцеремонность Богуславского сердила Прокудина, оскорбляла, в другое время он резко отказался бы от встречи с этим субъектом, но не теперь: ведь этот хлыщ — человек «пенсионера Рушникова»! Прокудин согласился.
Минута в минуту он вышел из дома, в стоявшем неподалеку такси его уже поджидал Богуславский.
— Вы точны, — улыбнулся он. — Ну, поехали. — Машина тронулась с места.
— Куда направляемся? — спросил Прокудин.
— В злачное
В ресторане Богуславский был своим человеком, провел Прокудина в отдельный кабинет. Пили, ели, Богуславский рассказывал анекдоты. Прокудин нетерпеливо ждал, когда же он перейдет к делу, ради которого притащил его в ресторан.
— Вот что, дорогой Василий Михайлович, пора вам перейти на более подходящую работу, — произнес наконец Богуславский.
— Нет, я никуда из цеха не уйду, — возразил Прокудин.
— Уйдете, милейший, уйдете. — Стремясь подпоить Прокудина, Богуславский выпил лишнего сам и теперь явно терял контроль над собой. — Так хочет ваш друг-приятель Семен Семенович. И вы не скромничайте, Рушников — умный человек, он знает, чего вы стоите.
Рушников? Вон оно что!
— Так договорились? — продолжал Богуславский, пьянея. — На производстве вы давайте закругляйтесь… Постарайтесь получить положительную характеристику.
— Никуда я не пойду, — уперся Прокудин, — мне и там хорошо.
Богуславский зло ухмыльнулся.
— Вы, Прокудин, наивный ребенок! Честное слово. Ему предлагают выдвижение, а он еще кобенится. Чудак! Сволочь Рахитов? Сволочь. А ходит в начальниках, а вы… — Богуславский грязно выругался. — Надо поумнее быть, вот так!
Прокудин слушал с затаенным вниманием: никогда ни одним словом не обмолвился он Рушникову о своем прошлом, о Рахитове — и все же они знают! Богуславскому рассказал Рушников — это-то ясно, но откуда такая осведомленность Рушникова? И при чем тут вообще Рахитов?
Поход в ресторан приобретал неожиданный интерес.
— Никуда я не пойду, — стоял на своем Прокудин. — Мне выдвижений не нужно, в услугах не нуждаюсь.
— Давно ли? — насмешливо усмехнулся Богуславский. — Забыли, кто вас выручил? Хотите, чтобы опять вышвырнули на мостовую? Что ж, и это можно.
— Не то время, — спокойно заметил Прокудин. Он еле сдерживался, чтобы не дать волю охватившему его гневу.
— Идеалист! — фыркнул Богуславский. — Впрочем, черт с вами, как хотите. Только советую Рушникову не перечить, если вам, конечно, жизнь дорога, а то, чего доброго, в два счета останетесь без головы — у него это быстро… — Он спохватился, что сказал лишнее, и настороженно поглядел на Прокудина, но тот сделал вид, что не обратил на его слова никакого внимания, и Богуславский успокоился.
— Какую работу вы мне предлагаете? — спросил Прокудин.
— Все-таки интересно? — раздраженно сказал Богуславский. — Какую — не знаю, об этом вам Семен Семеныч скажет. Он просил передать,
Прокудин молча пожал плечами: наступление началось сразу же с применением угроз. Что-то будет дальше?
— Хорошо, завтра я подъеду к нему, — небрежно согласился он.
— То-то! — сердито обронил Богуславский. — Пью за ваше новое выдвижение.
Так вот, оказывается, для чего была нужна эта встреча в ресторане: подготовить, уговорить.
Рушников встретил Прокудина с показной сердечностью. Во время беседы с полковником Соколовым, состоявшейся тотчас после того, как Прокудин расстался с Богуславским, оба они полагали, что цель приглашения на станцию Кратово — попытаться так или иначе заставить Василия Михайловича согласиться на какое-то гнусное предложение, которое затем отдало бы его во власть Рушникова или тех, кто за ним стоит. Об этом, казалось бы, говорило все поведение Богуславского. В соответствии с этим Прокудин ждал теперь, когда Рушников пойдет в атаку. Однако хозяин, по-видимому, волк более травленый, чем они с Соколовым полагали: уединяться с гостем не спешил, расхаживал вокруг клумб, ухаживал за цветами, говорил о разных пустяках, часто обращался к присутствовавшей здесь же жене.
Пили чай, гуляли, болтали о том, о сем, — стало уже совсем темно. Прокудин попрощался. Хозяин пошел провожать его до калитки. По дороге остановились возле одной из клумб.
— Пора вам, Василий Михалыч, переходить на большую работу, — заговорил наконец Рушников. — Хватит с вас в черном теле быть. Как вы на это смотрите?
— Не возражаю, смотря о какой работе речь, — сдержанно сказал Прокудин.
— Интересная, значительная… — заверил Рушников. — Сейчас, как вы сами знаете, перспективны проблемы исследования космоса, кибернетика. Вот я и подумал, что вам было бы полезно переключиться на работу в этой сфере, так сказать.
— А конкретно? Какое я мог бы найти себе применение? — с интересом осведомился Прокудин. В темноте он не видел лица собеседника, но почувствовал, как тот самодовольно ухмыльнулся: главное — Прокудин в принципе согласен принять назначение, которое ему хотят подсунуть.
Так, стало быть, они хотят попытаться использовать его, Прокудина, пока вслепую, боятся все-таки начать вербовку! Откладывают ее на более позднее время, надеясь, что такой случай им все-таки представится.
Прокудин хмуро сказал:
— Я бы с удовольствием… Действительно — что может быть увлекательнее? Но ведь эта область пока что сугубо секретная, а я… — Он замялся.
— Штрафной? — Рушников добродушно рассмеялся. — Я об этом подумал в первую очередь. Вам нужны солидные рекомендации, характеристики, не так ли? Без них дело не пойдет, это уж точно. Пришлось мне повидать кое-кого из моих друзей с солидным положением, они согласились помочь и рекомендации вам дали. Вот они — берите, да берите, не стесняйтесь, я уверен — вы нас не подведете. — Он вложил в руку гостя сверток бумаг. — Ознакомьтесь с ними, и давайте договоримся — ничему не удивляйтесь.