Операция в зоне «Вакуум»
Шрифт:
Глава 3
Староста обязан:
1. Доводить до населения приказы военных властей.
2. Следить за неблагонадежными и доносить о них местным комендантам.
3. Участвовать в обысках и облавах.
4. По требованиям финских властей назначать население на работы, выдавать наряды и следить за их выполнением.
Когда приходит Леметти, лицо у него похоже на повестку: глянь и лезь на печку за портянками, да поторапливайся. Ясно все — начальство прибыло в чинах. (Ноги у Ивана по колено в грязи, локти прижаты к туловищу, кисти рук опущены, и между пальцами пленки незасохшей глины — торопился, падал.) А требует начальство неспроста. (На мокром важном лице так и значится: его, Леметти, переводчика, помощника шелтозерского коменданта, на мелочь разменивать не станут.)
Слова у него несколько отстают от жестов. Говорят, в молодости его пришибла лошадь. С тех пор он посмеивается своим мыслям, шевелит губами, будто слова из мякиша лепит, а руками в воздухе всякие кренделя выписывает.
Раз его заело на сходке, доклад в Посаде делал. Правой рукой на север тычет, левой на юг, а слова не идут. Комендант Саастомойнен шепчет:
— Suur-Suomi Uralille saakka… saatana! [3]
Другой раз, пьяненький, подошел к Матвею Лукичу Четверикову. Долго хлопал старика по плечу, шевелил губами. Махнул рукой, отошел. Вернулся:
— Хочешь знать, война кончится, тебя в работники возьму, хорошо кормить буду…
А недавно того же Матвея Лукича сшиб кулаком с ног. Встал над ним:
3
Великая Финляндия до Урала… черт побери!
— Не будешь работать, я, хочешь знать, ударить тебя могу.
Кулак у него быстрый, незадумчивый.
…Леметти потоптался у порога, поднял руки к потолку, округлил рот буквой «о», и Тучин понял: приехал начальник штаба полиции Ориспяя. Быстро оделся, вышел. Уже в дороге спросил:
— Какое дело у капитана?
Леметти наморщил лоб, ухмыльнулся, махнул рукой влево, куда-то в сторону Залесья:
— Партизанов поймали… Одного наповал. А радистка живая. Пять пуль, а она, хочешь знать, живая…
— Где поймали?
Леметти не ответил. Он шел, как лось на соляник, скользя и брызгая грязью.
В Шелтозере в его подчинении около трехсот рабочих. Поговаривают, он уже сейчас добивается отправки в Финляндию двадцати человек на свое имя. И еще говорят, капитан Ориспяя, крупный землевладелец, согласился временно устроить этих людей в своем maatila [4] .
Еще год назад у Леметти другие планы были. «Хочешь знать, в Ленинград вернусь. Транспорт заведу, подряды брать буду». Какой транспорт, какие подряды… Впрочем, дело ему знакомое: до революции держал в Петербурге пятьдесят лошадей и два дома на Лиговке…
4
Поместье.
В небольшом кабинете Саастомойнена сидело человек двенадцать. Бегло осмотревшись, Тучин заметил рядом с Ориспяя офицера тайной полиции Коскинена. Слева разместились на скамье начальник горне-шелтозерской полицейской группы сержант Туоминен, сержант Аарнэ Мустануйя, капрал Калле Маява, полицейский Нийло Аувинен. Справа, у окна, нависнув над широко расставленными квадратными коленями, исподлобья, по-бычьи смотрел Вели Саастомойнен.
По тому, как смотрел Саастомойнен, как оборвался разговор, как повернулись к двери головы, Тучин понял, что здесь только что говорили о нем.
— Нехорошо, господа! — Тучин покачал головой, пронзительно рассмеялся: — Приятные вещи надо говорить в глаза. — Поздоровался, бодро прошел вперед, оттолкнул ногу Саастомойнена, небрежно развалился на скамье.
— У меня действительно есть для вас новости, господин Пильвехинен [5] , — хмуро сказал Ориспяя.
— Новостям да гостям всегда рады! — весело отозвался Тучин.
Ориспяя встал. Он был почти двухметрового роста. Ему пришлось согнуться, чтобы опереться руками о стол.
5
От финского слова пильви — туча.
— Я только что ездил в Кашканы, господа.
Тучин удивленно повернул голову: Кашканы — по ту сторону железной дороги, в Пряжинском районе, километров на сорок южнее Святозера. Из Шелтозера туда дороги нет.
— Четырнадцатого августа, — продолжал Ориспяя, — я был вызван в штаб-квартиру Восточной Карелии. В непродолжительной беседе начальник отдела разведки при штабе армии полковник Меландер лично обрисовал мою задачу. Он сообщил следующее… Двадцать девятого июля разведка шестьдесят четвертой колонны Лагуса получила донесение о том, что накануне, ночью, точнее в двадцать три часа тридцать пять минут, наши прифронтовые истребители рассеяли цепочку вражеских самолетов типа У-2. К сожалению, ни сбить, ни вернуть их за Свирь не удалось. Поддержанные зенитным огнем, самолеты рассредоточились и ушли на юго-восток, в сторону Шелтозера. Есть все основания полагать, заметил полковник Меландер, что красные предприняли очередную попытку создать в окрестностях Петрозаводска диверсионно-разведывательную базу.
— Какого черта они прутся в окрестности! — возмутился Саастомойнен, — если им, ясно же, нужен Петрозаводск?
— Петрозаводск — зона вакуума, господа, — ответил, ни на кого не глядя, Ориспяя, и было ясно, что он выдает истину в последней полицейской инстанции. — Система лагерей почти не оставила в Петрозаводске свободного населения. Полагаю, отсюда и попытки создания баз в окрестностях…
Итак, самолеты ушли на юго-восток. Это было двадцать девятого июля. Через девять дней, седьмого августа, отряды военной полиции обнаружили в районе Педасельги три парашюта, спрятанных на значительном удалении друг от друга. Очевидно, рассеянные над Свирью, самолеты вышли на цель не одновременно. Группа выброшена россыпью, и это осложнило поиски.
— Господин капитан, — поднялся сержант Туоминен. — А если те самолеты, так сказать… и эти парашюты… То есть, если люди вообще, они не те, и даже, так сказать, не знают один о другом?
— Исключено! — раздраженно ответил Ориспяя. Его коробило косноязычие. Он не терпел, когда его перебивают. — Следы трех парашютистов сошлись в восемнадцати километрах южнее Педасельги. Еще через два километра они привели к двум трупам наших солдат. Дальше следы поглощены болотом…