Операция “Зомби”
Шрифт:
Когда полет выровнялся, трое из «террористов», участников захвата самолета, переоделись в приготовленную для них выкладку. Поворчали на бронежилеты скрытого ношения, которые мало от чего защитят, кроме пистолета. Переглянулись и вздохнули, когда получили парашюты. Каждый испытывал те же чувства, что недавно и полковник.
– Обстоятельства, парни... – сказал Мочилов.
– Понятное дело... Обстоятельства.
Один пошел сменить четвертого в кабину пилотов. Надежды на пилотов не было никакой. Их обязательно следовало контролировать. Кто знает, как беседовал с ними профессор-гипнотизер, кто знает, какие причины заставили их сотрудничать со Структурой...
Через минуту Мочилова позвали в кабину.
– Что случилось? – окинул он непривычным взором количество приборов, которое невозможно, казалось, запомнить.
– Если сделаем часовой круг, грозовой фронт уже пройдет. Сможем сесть в аэропорту. Если сможем.
– Что значит – если сможем?
– Диспетчер предупреждает, что местной части ПВО приказано сбить нас...
– Уточните: приказано сверху или приказ исходит от местного начальства?
Пилот вступил в переговоры с диспетчером – своим хорошим знакомым.
– Говорят, в местной части какой-то переполох. Прочесывают степь. Кого-то ищут. Выставили охрану в аэропорту.
– Понятно. Наши там уже активизировались. Без лишнего круга мы сможем подойти вплотную?
– Если будет координация с диспетчером, сможем подойти сразу за грозовым фронтом. Если только нас подпустят. Ракеты шутить не любят...
– Степь-то ровная, – сказал Мочилов.
– Ровная, – согласился пилот.
– Идем на бреющем... Чтобы радары не засекли.
Пилот усмехнулся.
– Мы не на вертолете, товарищ полковник. С бреющего полета «Як-40» посадить практически невозможно. Я не успею среагировать на полосу. Диспетчер тоже помочь не сможет. Его радар «увидит» нас после самого диспетчера.
– Все равно. Хотя бы подходим к ним на бреющем... Там посмотрим. Со ста метров радар нас увидит?
– Увидит.
– Плохо. Меньше ста парашют бесполезен. А если выйти из бреющего прямо над воинской частью? Над собой они нас сбить не смогут.
– Да и со ста метров не собьют. Прицелиться не смогут. Только зениткой. А там зениток нет – ракеты. Сто метров – мы сделаем.
– Договорились. Сделаешь – к награде представим. Сам к начальнику управления с наградным листом пойду...
Пилот, кажется, вошел в раж. Это приятно. Но контролировать его все равно пока стоит.
2
Почти незнакомый человек – Андрей... Вот сидит еще рядом как живой и вздрагивает, когда машину подбрасывает на неровностях почвы. И сколько их, таких вот почти незнакомых, с которыми сталкивает служба... Только-только, перед вылетом сюда, похоронил майора Мороза. Теперь Андрей. Кто будет третьим? Не сам ли?
– Ангел! Вопрос... Майора Мороза вы убили?
Ангел всматривается в темноту вокруг светлого пятна, оставляемого яркими галогенными фарами, и непонятно как ориентируется. Сам бы Геннадий Рудольфович ни за что не понял, в какую сторону следует ехать.
– Нет. Это Югов.
– А где сам Югов?
– Его Труповоз убрал.
– Труповоз – это кто?
– Захватов.
– Да, ему подходит эта кличка. А сам Захватов – ваша работа?
– Нет. Я в тот день прилетел в город с опозданием на пару часов. В момент его смерти еще в воздухе был. А то бы я с удовольствием...
Как он видит дорогу? Как понимает, куда ехать?
Захватов... Бывший подполковник ФСБ... Еще один вестник смерти. Сколько смертей кругом гуляет... И это в мирное время, когда простые люди спокойно спят и не думают ни о чем плохом. Но и они уже приучены к окружающей смерти, страницами газет приучены, экранами телевизоров, где за вечер убивают минимум по двадцать человек.
Смерти генерал Легкоступов не боялся. Служба такая, что приходится с ней встречаться чаще, чем к этому обязывают обычные похороны родственников. Но в последнее время что-то особенно часто. До неприятного часто...
Машину тряхнуло так сильно, что опять вздрогнуло, подкинув кверху подбородок, и чуть не свалилось на генерала тело Андрея.
Да знает ли Ангел, куда едет?
– Капитан, как вы выбираете в этой темноте дорогу? – Голос у генерала сухой, даже чуть суше, чем обычно, будто бы с легкой трещинкой. Он сам чувствует это и потому старается говорить коротко.
– А я ее, товарищ генерал, не выбираю. Я за грозой еду. Гроза идет напрямую от моря на городок и дальше. А дальше, насколько я знаю, воинская часть ПВО и аэродром. Ошибиться трудно.
– Не проще было бы на дорогу выехать?
– Там могут быть выставлены патрули. Наш сонный охранник предупреждал.
– Почему сонный?
– Он спит сейчас в камышах после дозы снотворного. Так вот, он предупреждал, что профессор сильно дружен с командиром местного гарнизона. Этот командир зомбирован и выполнит все, что профессор прикажет. Я думаю, что в помощь охранникам уже высланы воинские патрули. А я не люблю случайные выстрелы. Случайные выстрелы всегда почему-то попадают в пассажиров с заднего сиденья. Не знаю даже, почему... Сколько раз с этим сталкивался. Обязательно в тех, кто на заднем.
На заднем сиденье только тело Андрея и генерал Легкоступов. Геннадий Рудольфович еще раз сказал себе, что он не боится смерти. Мысленно изобразил мужскую пренебрежительную усмешку. И понял, что это только он сам уверяет себя в этом. А уверяют тогда, когда на самом деле боятся. Впрочем, глупости... Боятся смерти все, кроме вдохновенных самоубийц. Главное, не делать из боязни страха. Человека губит не боязнь, а страх. Когда страх управляет поступками, он заменяет собой разум. А боязнь – это только естественное чувство самосохранения, присущее, как известно, всему живому. Это все так. Боязнь есть. А страха нет. Но глупо и обидно было бы погибнуть от случайной пули. Просто обидно...