Оперативное вторжение
Шрифт:
Кудряшов держал в руке шприц с вакциной, разбодяженной кровью спецназовцев. Еще немного, и он впрыснет ее под кожу неизлечимой «ичкерийской заразы». Кажется, в медицине это называется горячим уколом.
«В твоих руках — излечение всех болезней на свете, но для этого ты должен убить одного невинного ребенка. Сможешь ты его убить?» Кудряшов, чья карьера зависела от преступлений, давно ответил на этот вопрос положительно: да, смогу. И не одного. Вскоре не останется ни одного свидетеля неформализованного заговора: равно как и с чеченскими террористами, с бойцами Ильина церемониться не станут, бойцы «Альфы» не раз доказывали, что способны выполнить любой приказ. Но останутся свидетели, находящиеся в спецвагоне, нельзя допустить, чтобы они пострадали; среди них находится главный виновник — полковник ГРУ Артемов; все, что он скажет, будет свидетельствовать против него и автоматически пойдет в зачет генерал-полковнику Кудряшову. Он в считаные минуты решил сложнейшую проблему, принял трудное решение, взяв всю полноту ответственности на себя.
Это полная победа за рекордно короткие сроки. Никогда еще так быстро не проходили такие серьезные мероприятия. Фактически он черпал чужими руками раскаленные угли. Он знал, был уверен в том, что осужденные спецназовцы, получившие от него приказ и заручившись его поддержкой, лягут на пути террористов костьми.
Они откроют огонь первыми. Или возьмут огонь на себя — неважно. Глянув на карту центрального здания вокзала, Кудряшов точно отметил место, где затаится группа Ильина. Но об этом не знает Кемаль. У спецназовцев в этом плане преимущество, равнодушно отметил Кудряшов. Они атакуют боевиков неожиданно.
У Кудряшова был и другой вариант: честно предупредить группу спецназа и честно же потом доложить в Кремль, как и какими методами он вышел из тупикового положения. Там это оценили бы, может быть, по более высокой шкале. По-библейски. То есть он принес в жертву... баранов.
Все это называлось голосом свыше.
Глава 13
Последний отсчет
42
17.05
В диспетчерской, где Кемаль провел всего пару минут, он оставил труп диспетчера. Лет тридцати белокурая женщина, одетая в белую форменную рубашку и темно-синюю юбку, уронила голову на стол. Мертвые глаза смотрели на монитор, на котором была выделена синим строка об отправлении поезда Москва — Астрахань. Строка разделялась на несколько частей: номер поезда, время прибытия и убытия, номер пути, стояночное время.
Она не понимала, зачем выводить на информационное табло время отправления, которое в автоматическом режиме запускало другую схожую опцию: остаточное время. И если основные часы шли вперед, то время отправления — наоборот. В данном случае получилось, что поезд Москва — Астрахань отправится через пятнадцать минут.
Зачем это нужно?
Она даже рискнула спросить об этом взглядом.
Террорист ответил вопросом:
— Что обычно говорят в таких случаях? Диктор вокзала, ну?
— Официально?
— Да. Официально. Слово в слово.
— Уважаемые пассажиры, — диспетчер сделала короткую паузу, — приносим извинения за причиненные неудобства.
— Именно. — Кемаль взвел курок пистолета и выстрелил женщине в голову. Развернувшись, кивнул Исигову, дежурившему у входа: — Пошли, Гелани. Здесь нам больше делать нечего.
43
Второе место второй скамьи третьего ряда. Женщина без головного убора, обретшая имя. Ева Акуева. Сидит все также прямо и смотрит перед собой. Спокойна. Ее неподвижность может вызвать у пассажиров подозрение. Пальцы в перстнях продолжают выбивать какой-то ритм. Правая рука в кармане.
Снайпер, держащий Акуеву на прицеле, уже определился, в какое место произведет выстрел: в правое предплечье, чтобы террористка даже случайно не нажала на кнопку пульта. Следующий выстрел — на поражение. За ту секунду, что будут разделять два выстрела, никто из пассажиров не вскочит со своего места и не заслонит цели.
Запрос штаба:
— Снайперским группам подтвердить готовность.
— Первая пара готова.
— Вторая готова.
Третья... Четвертая.
Второй снайпер второй пары держал на прицеле Марему Гериханову.
Согласие на теракт дала под давлением со стороны родственников мужа и во искупление «смертного греха».
В кабинете, который Марема делила с худруком школы народного танца, она в ящике стола оставила длинное письмо. Кончалось оно так:
"...Так и так канешь в небытие, где не будет никаких воспоминаний — ни плохих, ни хороших. Тогда к чему жить? Лучше умереть сейчас, точнее раньше — не знаю, правильно ли будет прихватить с собой еще нескольких человек. Но им хуже не будет. Будет плохо их родным и близким — которые еще поживут какое-то время, мучаясь. Я не хочу этого, этого хотят другие.
Вот и вся психология, я думаю. Вот и весь ответ. Ах, если бы после смерти осталась пусть не душа, а память...
У меня была подруга, она тоже стала смертницей. Нам показывали видеозапись теракта. Страшно видеть, как жизнь нескольких людей только что закончилась. Оборвалась внезапно, в движении, в пути. Жизненное движение слишком сложно, я думаю, оно так сильно овладевает нами, что радеть о результате просто некогда.
И все же я, Марема Гериханова, ухожу в вечность с надеждой: меня не пугает прощанье с этим миром, но радует встреча с другим, неизведанным, где меня ждут те, кому я была дорога здесь".
* * *
Второй снайпер второй пары.
Ева Акуева уже несколько раз подносила к лицу зеркальце, смотрит на подругу. Она в тройке старшая. Что она пытается разглядеть на таком расстоянии? Просто убеждается, что товарка на месте? Не уверена в ней или в себе? Скорее — первое: она не уверена в Мареме Герихановой. Значит, сама приведет взрывное устройство в действие, не задумываясь.
Нельзя услышать, какую команду отдаст Кемаль, прежде чем спустится на «минус первый этаж». Может быть, это будет последняя команда. А Кемаль точно пойдет вниз. Согласно последней информации, поступившей из штаба, он уже понял, что штурм неизбежен. И чем быстрее он уйдет, тем больше у него шансов остаться в живых. Только Кемаль не знает основного: что его главный козырь — смертницы — вычислен. Его последний ход легко читался. Он отдает приказ боевикам уходить — громко, чтобы слышали в том числе и заложники, и смертницы, а это для последних — приказ. «Уходим! Никому не двигаться в течение двух минут». Означает ли это, что взрывные устройства будут приведены именно через две минуты, когда последний боевик скроется в шахте, где даже ядерный взрыв не принесет им ни малейшего вреда? К этому времени штурмовые группы войдут через два входа. Или будут на подступах к зданию. Или вообще не тронутся с места. Без разницы.
«Уходим! Никому не двигаться в течение двух минут».
Никто не двинется. Для многих заложников это будет означать радость, она захлестнет остальных недоверчивых или перекроет их настроения и порывы.
Без разницы.
Все ли смертницы приведут в действие взрывные устройства? Единый ли у них настрой? Будут действовать по команде? Они сидят тройками, так, что последняя видит остальных. Знак подаст та, которую видят все, то есть та, которая ближе всех к лифту. В первом зале ожидания это Ева Акуева.