Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию
Шрифт:
Приняв посла, русские опять быстро сели на лошадей, и хотя и турок не медлил и старался сесть, если не раньше, то хоть одновременно, однако ему доставлена была лошадь очень высокая и такая нравная, притом с высоким русским седлом, что ему пришлось много повозиться, пока он взобрался. Когда он, наконец, не без опасности (лошадь несколько раз старалась лягнуть его), сел на лошадь, приставы повели его, поместив его по середине между собою, на посольский двор, который только что был отстроен. Доставив посла на место, двор крепко заперли и заняли сильною стражею.
На время этого въезда наши послы охотно зашли бы к шведским, которые их приглашали к себе: ведь посольский двор находился близ помещения шведских послов, из которого можно было смотреть во двор турок. Однако, государственный канцлер попросил господ [послов], чтобы они согласились хоть этот единственный день, ради известных причин, провести дома.
19 того же месяца мы имели, вместе с королевскими шведскими послами, вторую тайную аудиенцию.
Глава Х
(Книга I, глава 11).
О поезде турок к первой публичной аудиенции, далее: о поезде греков к аудиенции, и как мы передали грамоту от его светлости курфюрста саксонского
23 сентября турецкого посла в следующем порядке повели к публичной аудиенции.
Спереди ехали 20 казаков на белых великокняжеских лошадях. Далее следовали турецкие и греческие купцы, а за ними несли подарки, а именно:
20 кусков золотой парчи. Их несли, по одному куску, 20 русских, шедших гуськом.
Золотой крест, с палец длиною, осыпанный алмазами и лежавший на серебряном блюде.
Хрустальный кувшинчик, оправленный в золото и украшенный драгоценными камнями.
Пояс для сабли, шитый золотом и украшенный драгоценными камнями.
Очень большая жемчужина, лежавшая на блюде, на красной тафте.
Два наголовья [для лошадей], с очень искусно приготовленною переднею и заднею отделкою.
Две попоны, шитые золотом и жемчугом.
Большой алмазный перстень, на блюде.
Рубин, величиною почти с рейхсталер, оправленный в золото.
Скипетр формы приблизительно такой же, как турецкий «пустеан».
Далее ехали четыре пары турок, затем два молодых красиво одетых челов., которые несли перед послом верительные грамоты на длинных красных шелковых платках; они были, в сложенном виде, длиною с локоть.
Греческие духовные лица не присутствовали при этом поезде. Им 28 того же месяца дана была особая аудиенция. Два старых русских попа, верхом на лошадях, проводили их в Кремль, где многие попы сопровождали их на аудиенцию.
Их подарки были:
Шесть частью вызолоченных блюд со святыми мощами.
Золототканая и шитая жемчугом священническая риза. Позолоченную покрышку для ризы несли за нею.
Наголовье для лошади, украшенное драгоценными камнями.
Два куска золотой парчи.
Другая риза.
Кусок серебряного тобину [66] [парчи] с золотыми цветами.
Далее следовали греки в коричневых камлотовых [67] кафтанах, с вышеуказанною свитою из русских монахов и попов. Перед ними несли епископский посох.
66
тобину. Tobin в подл. волнистая тафта.
67
камлотовых кафтанах. Kammlot— грубая бумажная ткань.
У наших послов имелась и грамота от его светлости курфюрста саксонского к его царскому величеству. Так как сочтено было желательным представить эту грамоту его царскому величеству в публичной аудиенции, то для этой цели русскими назначен был день св. Михаила [68] . В этот день грамоту перед послами нес высокоблагородный Иоганн Христоф фон Ухтериц на желтой с черным тафте. Великий князь принял эту грамоту очень любезно и спросил: «Как поживает курфюрст Иоанн Георг [69] ?». Когда было сообщено о здоровье его курфюршеской светлости, он далее сказал, что жалует послов кушаньем со своего стола. После этого нас опять проводили домой. Мы вполне приготовились к тому, чтобы получить это кушанье с великокняжеского стола, отложили наш обед до 2 часов пополудни, но напрасно: пришлось-таки велеть ставить на стол обычные наши блюда. Около 3 часов пришли в обычном порядке русские, доставили нам двойное количество напитков, но извинились относительно еды, что она не могла быть приготовлена так быстро; они нас спросили, не желаем ли мы лучше получить деньги вместо кушаний. Так как мы, однако, отказались, то на следующий день «корм» (или провиант) был дан в сырых материалах в двойном количестве. Как один из наших добрых друзей нам сообщил, до сведения царя дошло, что мы многие кушанья и блюда, в первый раз нам пожалованные, в тот же самый день, когда мы их получили, разослали другим лицам. Впрочем, надо заметить, что это совершенно обычно, чтобы из означенных пожалованных блюд, если их нельзя все съесть в тот же день, кое-что рассылали добрым друзьям, чтобы и их приобщить к [царской] милости.
68
день св. Михаила. По лютеранскому календарю.
69
Иоанн Георг правил с 1611 по 1656 г. «Как поживает…» — эта фраза приведена по-немецки.
Глава XI
(Книга I, глава 12)
О большом русском празднике, далее:
о нашей третьей, четвертой и пятой, или последней, тайных аудиенциях и об отпусках шведских господ послов.
1 октября у русских справлялся большой праздник [70] , в который его царское величество со своими придворными и патриарх со всем клиром вошли в стоящую перед Кремлем искусно построенную Троицкую церковь [71] , которую немцы зовут Иерусалимскою. Перед Кремлем, на площади с правой стороны, находится огороженное место вроде круглого помоста, на котором стоят два очень больших металлических орудия: у одного из них в диаметре локоть. Когда они теперь в процессии подошли к этому помосту, великий князь с патриархом одни взошли на помост. Патриарх держал перед царем книгу в серебряном переплете, с рельефною на нем иконою; царь благоговейно и низко кланялся этой иконе, дотрагиваясь до нее головой. Тем временем попы, или священники, читали. После этого патриарх опять подошел к царю, подал ему для целования золотой с алмазами крест, длиною с добрую руку, и приложил тот же крест ко лбу и обоим вискам его. После этого оба пошли в означенную церковь и продолжали свое богослужение. В эту же церковь направились и греки, которых русские охотно допускают в свои церкви, так как и они греческой веры; других исповеданий единоверцев своих они совсем не терпят в своих церквах. Для участия в той же процессии находилось здесь бесчисленное множество народа, который поклонами и крестным знамением выказывал свое благоговение.
70
праздник. В подлиннике «Prassnick».
71
Троицкую церковь. Иначе Василий Блаженный.
8 октября мы, вместе с шведскими господами послами имели третью тайную аудиенцию с два часа подряд.
12 того же месяца его царское величество со своими боярами, князьями и солдатами, т. е. в общем со свитою человек в 1000, отправился с полмили от города на паломничество [72] в какую-то церковь. Великий князь ехал один с кнутом в руке; за ним ехали бояре и князья, по 10 в ряд, представляя великолепное зрелище. Далее следовали великая княгиня с молодым князем и княжною в деревянной, разукрашенной резьбою, сверху обтянутой красным сукном, а с боков желтою тафтою — большой повозке, которую везли 16 белых лошадей. За нею следовал женский штат царицы в двадцати двух деревянных повозках, выкрашенных в зеленый цвет и также обтянутых красным сукном, как была обтянута и конская упряжь. Повозки были накрепко закрыты, так что внутри никого нельзя было видеть, разве если случайно ветер поднимал занавесы; мне как раз привелось испытать подобное счастье при проезде повозки ее царского величества, так что я увидел ее лицо и одежду, которая была очень великолепна. С боков шли более 100 стрельцов с белыми палками; они ударами разгоняли с дороги сбегавшийся отовсюду народ. Народ, который очень любит и уважает власти, все время с особым благоговением желал им счастья и благословлял их путь.
72
на паломничество «пошел государь в село Покровское» («Дворц. разр.», II, 403).
23 того же месяца мы, вместе со шведами, имели четвертую тайную аудиенцию, на которой было решено большинство дел.
28 шведские господа [послы] все вместе получили полный отпуск на публичной аудиенции. Их люди, по их приказанию, публично несли перед ними, когда они спускались из дворца, их рекредитивы. После этого, 7 и 10 ноября, они тремя партиями отбыли из Москвы вновь в Лифляндию и Швецию.
19 ноября мы имели пятую — последнюю — тайную аудиенцию, во время которой было сообщено, что его царское величество, по достаточном обсуждении вещей, на основании существующих трактатов, наконец высказался и решил: его княжеской светлости герцогу Фридерику шлезвигскому, голштинскому и проч., как своему другу, дяде и шурину [73] , из особой любви, уступить в желательном деле, в котором до сих пор многим государям отказывалось, и разрешить, чтобы его послы через Россию могли съездить в Персию и обратно, с тем, однако, чтобы они теперь вновь вернулись в Голштинию и привезли оттуда подтвердительную грамоту его княжеской милости относительно статей договора.
73
дяде и шурину. Можно перевести дяде и свояку. Последнее слово совпадает с русским выражением в документах: «и свойственному».