Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию
Шрифт:
Через час получены были великокняжеские кушанья и напитки. Кушанья в 46 блюдах представляли собою, большею частью, вареные, жареные в растительном масле и печеные рыбы, кое-что из овощей и других печеных кушаний, причем мясного совсем не было, так как в то время был пост, обычный у них перед рождественским праздником. Этот обед был нам доставлен князем Иваном Львовым [75] совершенно тем же способом, как предыдущий, доставленный после первой публичной аудиенции.
75
Иваном Львовым. По русским рукописным данным: «со столом посылай стольник кн. Василий Львов» (в «Дворц. разр.», II, 407: Василий Петрович Львов).
После этого пришли к нам великокняжеские шталмейстер и погребщик, равно как и те, кто каждый раз доставлял кушанья и напитки в посольский дом, и просили подарков.
Шталмейстеру и погребщику, равно как и князю, дано было каждому по бокалу, другим же людям (их было 16) дано было всего 32 рубля, т. е. 64 рейхсталера.
На следующий день пришли приставы с двумя переводчиками, а именно Гансом Гельмесом, который был занят у его царского величества и бояр его во время наших секретных переговоров, и Андреем Ангелером, который всегда служил нам одновременно с приставами. Они справились, сколько нам нужно лошадей для обратного пути (расчет был сделан на 80 подвод или вольных лошадей). Переводчики также получили по большому бокалу, каковой дан был и старшему писцу в канцелярии. Разные бокалы были посланы и некоторым из вельмож, которые помогали нам в наших делах и все время выказывали добрую дружбу.
Глава XIV
(Книга I, глава 15)
О нашей возвратной поездке в Голштинию, от Москвы до Новгорода
21 того же месяца наши приставы представили нам нового пристава, по имени Богдана Сергеевича Хомутова, который снова должен был доставить нас на шведскую границу.
Прислав на следующий день 80 подвод на посольский двор, приставы пришли и привели с собою писца из [царской] сокровищницы с 12 другими русскими; они принесли послам и их людям подарки его царского величества, а именно несколько «сороков» соболей; в каждом «сороке» — 20 пар. Обоим послам дано было в общем 11 сороков хороших соболей. Офицерам, юнкерам, камер-пажам, фурьерам, повару и каретнику дано было каждому по «сороку» подкладочных соболей. Другим еще низшим служителям даны были кому две, кому одна пара. Писцу, который принес собольи шкурки, дан был бокал, а другим русским — 30 рублей.
Его царское величество также предоставил послам на волю, не желают ли они, ввиду предстоящего праздника Рождества и случившихся очень сильных морозов, еще несколько дней пробыть в Москве: несмотря, на отпуск, он ничего не имел против дальнейшего их пребывания. Так как, однако, послы стремились уехать, то мы собрались в путь.
Послы и некоторые из нас купили собственные сани, лучшие из которых стоили не более 3, или самое большее — 4 талера.
Имея в виду в будущем поехать в Персию, послы отправили вышеупомянутого корабельщика Михаила Кордеса [76] , дав ему 6 человек помощников, в Нижний, в 100 милях за Москвою, чтобы он там построил судно, которое годилось бы для Волги и Каспийского моря.
76
вышеупомянутого Михаила Кордеса. См. стр. 20
После этого мы все-таки 24 декабря собрались в обратный путь. Около полудня прибыли приставы с несколькими стрельцами и двумя санями, в которых послы ездили на аудиенцию; послов опять в добром порядке вывезли за город, где мы попрощались с приставами, немцами и другими добрыми друзьями, проводившими нас на протяжении восьмушки мили. Затем каждый сел в свои собственные сани, и мы пустились в путь.
Весь этот день и следующую ночь мы ехали до Клина, деревни, лежащей в 90 верстах или 18 милях от Москвы. Отпраздновав здесь на следующий день проповедью наше Рождество, мы после полудня продолжали свой путь, путешествовали всю ночь и к утру, 26, прибыли под город Тверь, где нам — так как здесь первый ям — дали свежих лошадей, которых мы вечером впрягли; мы проехали в ночь 12 миль до Торжка. Отсюда мы на четвертый или — считая от нашего выезда из Москвы — шестой день [77] , а именно 31 декабря, прибыли в Новгород, который считается в 110 немецких милях от Москвы. Русские лошади зимою, при одной кормежке, могут постоянной рысью пробежать 10 или 12 миль: впрочем, в России почти везде путь ровный.
77
на… шестой день. Олеарий ошибся здесь в счете.
Глава XV
(Книга I, глава 16)
Путешествие через Нарву, Ревель, Пернов и Ригу
1 января 1635 г., по совершении богослужения, мы проехали дальше, до [деревни] Мокрицы [78] , 36 верст. 2 сделали мы 32 версты до Зверина, 3 того же месяца 30 верст до Орлина, 441 версту до Заречья. Еще в ту же ночь сделали мы 4 мили до Лилиен-гагена, дворянского имения, лежащего в Ингерманландии и принадлежащего госпоже Екатерине Стопиэ, вдове Иоганна Мюллера, бывшего шведского агента в Москве. Здесь нас хорошо угостили. 5 того же месяца мы сделали 7 миль до города Нарвы.
78
Мокрицы. Мокрицы — деревня в Новгородской губернии, близ верховьев реки Луги. Верстах в 40 от нее, по направлению к Орлину, находится река Зверинка, впадающая в р. Ордеж; на берегу этой реки, вероятно, находилось Зверино, называемое у Олеария Tswerin. Орлино, иначе Спасское, находится близ озера Орлинского, к востоку от нынешней железной дорога, между станциями Дивенской и Сиверской. Заречье (Старое Заречье) — село в верховьях реки Ордеж (справа от реки). Олеарий не случайно называет именно эти селения. Почти все они имеются на карте Массы, где мы видим в верховьях Тосны (это неточно: Мокрицы значительно южнее р. Тосны): Mokrissa, к югу от верховьев Ordis fluvius — Orlinsko pogost, справа от верховьев Ordis fluv. — Saritz (у Олеария Saritza).
6 того же месяца багаж опять был отослан вперед, а послы со свитою последовали за ним на другой день. На третий день, 10 января, мы вновь достигли города Ревеля.
Здесь мы пробыли почти 3 недели и, так как дальнейшую поездку мы не могли совершить в Голштинию через Балтийское море, которое в данное время недоступно для судов, а также находили нежелательным оставаться всю зиму в бездействии в Ревеле, то мы решили возможно скорее продолжать наш путь сушею, через Пруссию, Померанию и Мекленбург. Вследствие этого большинство людей свиты были на особых условиях оставлены в Ревеле, на хлебах у господина Генриха Коза [79] . Послы же вновь направились с 10 лицами 30 января из Ревеля, избрав ближайший путь через Ригу.
79
Коза. Может быть, Козена, подл. Kosen.
Первые наши две ночевки устроили мы в имении Кегель, где г. Иоганн Мюллер, покойный тесть мой, потомственный владелец Кунды и магистратский советник города Ревеля, хорошо угостил нас.
2 января мы прибыли в Пернов и были приняты здесь салютными выстрелами, во время которых Господь Бог (за что я всем сердцем должен благодарить Его) отвратил от меня большое несчастие. Из орудия, находившегося над воротами, выстрелили еще до нашего въезда; при этом оно наклонилось, и банник, забытый в жерле, близко надо мною ударился о переднюю стену, так что куски полетели вкруг моих саней, и я от гула выстрела более чем на полчаса оказался лишенным слуха.
Пернов — небольшой город. Имя свое получил он от реки, протекающей мимо него. Он лежит на Балтийском море, имеет довольно хороший замок. Главное занятие горожан — торговля хлебом. Король Эрик шведский в 1562 г. подчинил их своей власти. В 1565 г. город был занят поляками, а после них московитами, но в 1617 г. он снова достался шведам. В наше время там находилась и имела свою резиденцию вдовствующая графиня Магдалина фон Турн, рожденная графиня Гардек. К ней послы отпустили меня с двумя другими лицами, чтобы передать ее графской милости свой привет и предложить свои услуги, если бы она нуждалась в них для каких-либо дел в Германии. Что ее княжеской милости привет и предложение были приятны, явствовало не только из того, что она, с выражением глубочайшей благодарности, сама подала в трех больших бокалах для каждого из нас испанского вина, чтобы мы пили за здоровье нашего милостивейшего князя и государя и его послов (в то время как сама она наговорила много высокоразумных и глубокомысленных вещей про высокую славу его княжеской светлости, про похвальную цель нашего посольства, про национальность и религию русских — все с высокою рассудительностью, Причем речь ее лилась, исполненная особой прелести и величия), но прислала также двоих своих сыновей, их графские милости славных господ Христиана и Генриха, графов фон-Турн, с их гофмейстером Иоганном Липгардтом, из дворца на нашу квартиру, с поручением засвидетельствовать господ послам уважение ее к его княжеской светлости. Послы оставили их к столу у себя в этот вечер. При этом молодые графы выказали особые, приличные их званию, но ввиду их юности еще не ожидавшиеся от них достоинства, а равно умение говорить.
На следующий день графиня прислала разной провизии, вместе с некоторыми письмами на имя своего господина свекра, старого графа фон Турн, и просила рекомендовать ее сыновей его княжеской светлости, герцогу голштинскому.
При отъезде нашем из города, наш хозяин не пожелал никакой платы за обед, так как ее милостью была доставлена почти вся провизия. Поэтому ему были подарены 20 рейхсталеров, за что он любезно благодарил. Но только что мы отъехали на милю от города, как нас догнал посланный им всадник, принесший деньги обратно и сообщивший, что подарок слишком мал. Поэтому мы отослали обратно нашего фурьера, велев ему доплатить еще 12 талеров, чтобы удовлетворить хозяина.