Опиум. Вечность после
Шрифт:
Пауза. В родительском доме виснет долгая непреодолимая пауза. Ни у кого нет слов или же просто сил их произнести. Я решаю быть круче всех:
– Меня не приглашали.
Первая же мысль, которая приходит в голову: «Вот, что он чувствовал».
Боже, ему было больно. Нет, это не боль, это истязание, отключающее сознание.
Лицо нужно держать, пусть и каменное, но чтобы без слёз и признаков душевного упадка. Хотя, поздно – они уже на глазах.
Как женится?
Как?
Уже?
Так скоро?
Он же не собирался!
Считал,
Да, женится. А как же иначе? Люди женятся, Ева. Они не живут в отчаянии вечно и не обрекают себя на одиночество ради твоего душевного комфорта.
На ком он женится? На ком?
– Ты видела его невесту? – спрашиваю мать, потому что в эту секунду моей жизни мне плевать на Дэвида. В этой своей трагедии мне необходима поддержка матери, женское понимание.
– Конечно…
С лицом матери творится нечто невообразимое, Дэвид прячется за очками и усердным переливанием коньяка в свой бокал.
– Какая она?
Мой голос твёрдый или жалкий? Сложно понять и услышать себя со стороны.
Мать набирает в грудь воздуха, чтобы выдать:
– Ты её знаешь, Ева.
– Да?! – удивляюсь.
Я бы не хотела её знать. Никогда. И всё же знаю. Кто бы это мог быть? Догадка выпивает остатки рассудка. С силой затягивает их в узкую трубочку, не позволяя дышать.
Не может быть.
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Так нельзя!
Так нечестно!
Это неправда!
Неправда!
– Мы с Меланией вместе выбирали платье, – мать пытается вернуть радость в это событие. – Кольца они заказывали в Италии, какие-то эксклюзивные с камнями. Новая мода! – закатывает глаза. – У нас были обычные. Да, Дэвид?
– Кольца не имеют значения. Как и всё прочее, – сухо отзывается мой биологический отец.
– Всё имеет значение, Дэвид, – тихонько не соглашается мать. – В свадебное путешествие решили ехать не сразу, а в апреле, как потеплеет. Да и зимой Дамиену не вырваться – заканчивает съёмки второго фильма. Начинается самое сложное – монтаж. А дети хотят провести хотя бы месяц-два в Европе, погостить у мамы Мелании. Нас тоже приглашали! – в её голосе воодушевление. – Мел планирует зачать там первого ребёнка, смешная!
Я чувствую слёзы. Проклятые слёзы и душераздирающую боль. Стол, тарелка, бокал, салатница с зелёной бурдой – всё плывёт перед глазами.
– Ну что ты, что ты, милая! – мать вскакивает со стула, подбегает и обнимает мои плечи.
Дэвид трёт под очками глаза.
Глава 9. Упасть и не подняться
Nick Mulvey – We Are Never Apart (Audio)
На Рождество в «Шестидесятых» сумасшествие. Тёмный бар набивается обездоленными, брошенными, отвергнутыми, не нашедшими своей пары, чтобы одиночество ненароком не убило их в самую святую и «семейную» ночь в году. Ну и, конечно, вся эта публика так же отчаянно пьёт, как и страдает.
В последующие после праздника дни наплыв не стихает – Рождество слишком болезненное
– В чём твой секрет? – интересуется причинами моего неадекватного трудолюбия.
– Деньги нужны.
Я не вру, они всегда нужны.
– Ну-ну, – не верит.
А я просто помню о ТОМ дне. Двадцать седьмое декабря – день, когда он навеки отдаёт ей себя.
И этот день, вернее, ночь (потому что в Риме – утро двадцать седьмого декабря, а у нас – вечер двадцать шестого) проходит в рабочем угаре. Я не пью, держусь, потому что знаю – в любой момент может позвонить мать или Дэвид. Но никто из них не звонит, очевидно, из-за насыщенности их свадебного графика. Я только получаю утреннее сообщение о том, что перелёт прошёл «без сюрпризов и эксцессов».
Домой приволакиваю ноги к пяти утра, стараясь ни о чём не думать. Заваливаюсь спать, не принимая душ – сил нет. Мгновенно проваливаюсь в сон, пока едва не подскакиваю от щелчка пришедшего сообщения.
Смахиваю, открываю послание и вижу то, отчего моё сердце перестаёт биться. Оно не выдерживает и трескается, кровоточит.
На экране смартфона светится счастьем и благополучием знакомая пара в свадебных нарядах: мой родной брат и его прекрасная, почти неотразимая супруга Мелания. Дамиен в тёмном костюме, странным образом подчёркивающем глубину его глаз, в руках невесты букет белых лилий. Свадебное фото в полный рост на фоне алтаря и пышного цветочного убранства церкви, а под ногами молодожёнов почти незаметно для незнающего взгляда растоптаны алые цветы. Маки.
Спустя мгновение ещё сообщение:
Mel: «Помнишь, я говорила, что буду его женой? Запомни: я всегда держу слово и никогда не изменяю своих планов.».
Eva: «Иди к чёрту!»
И получаю смеющийся смайлик. Хохочущий, мать его, до слёз.
– Суууууукаааа!
Это слово слышали все соседи, и те, которые на дальних улицах, тоже. Но ругательств, очевидно, мне показалось мало, и я совершила кармическую ошибку, набрав в смартфоне судьбоносное пожелание:
«Желаю вам бесплодного брака. Пусть каждая ваша попытка будет такой же пустой и бесполезной, как ты сама!»
Я не отправила это сообщение, хватило ума вовремя остановиться. Однако послание, сделанное в сердцах, всё-таки улетело в Космос, и было услышано там, где принимаются решения и вершатся судьбы.
Горькие, солёные, слишком обильные, чтобы назвать их слезами, реки бегут по моим щекам, сползая к горлу и за шиворот. Я растираю их ладонями, тщетно стараясь избавиться – это практически невозможно, их слишком много, и слишком активно производят их мои глаза.