Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея
Шрифт:
К двадцати девяти годам Китти, похоже, достигла этапа, на котором могла взять ответственность за свою жизнь в свои руки. Застряв в тупике несчастливого брака, она тем не менее была полна решимости строить собственную карьеру. Больше всего ее увлекала ботаника. Летом Китти получила исследовательскую стипендию, позволившую ей поступить в аспирантуру лос-анджелесского отделения Калифорнийского университета. Китти намеревалась получить степень доктора и должность профессора ботаники.
В августе 1939 года она и Харрисон приехали на прием в саду в Пасадене, где Китти повстречала Оппенгеймера. Осенью начались занятия в аспирантуре, но она не могла выбросить из головы высокого молодого человека с ясными голубыми глазами. В последующие
Весной 1940 года Оппенгеймер, не церемонясь, пригласил Ричарда Харрисона и Китти погостить у него летом в «Перро Калиенте». В последний момент доктор Харрисон, как потом сам сказал ФБР, решил не ехать, но Китти отговаривать не стал. Вышло так, что Оппи пригласил на ранчо Боба и Шарлотту Сербер в то же самое время, и когда те явились на машине в Беркли из Эрбаны, штат Иллинойс, где преподавал Сербер, Оппи объяснил, что пригласил обоих Харрисонов, но Ричард не смог приехать. «Китти, возможно, поедет одна, — сказал он. — Вы могли бы захватить ее с собой. Решать вам. Однако, если вы это сделаете, могут возникнуть серьезные последствия». Китти с радостью согласилась ехать с Серберами и провела на ранчо целых два месяца.
Всего через день или два после приезда Китти они с Робертом — Китти всегда называла его только по имени — отправились верхом на ранчо Кэтрин Пейдж «Лос-Пиньос». Пара заночевала там и вернулась назад на следующее утро. Через несколько часов приехала и сама Пейдж, та самая женщина, по которой Роберт сходил с ума летом 1922 года. Кэтрин из озорства подарила Китти свою ночную рубашку, которую, как она призналась, нашла под подушкой Роберта в «Лос-Пиньос».
В конце лета Оппенгеймер позвонил доктору Харрисону и сообщил, что его жена беременна. Мужчины договорились, что Харрисон разведется с Китти, а Оппенгеймер женится на ней. Все закончилось очень цивилизованно. Харрисон рассказал ФБР, что «он и чета Оппенгеймеров сохранили добрые отношения, и все они имели современные взгляды на секс».
Хотя Боб Сербер был свидетелем страстного увлечения друга летом 1940 года, он был ошарашен октябрьским решением Оппи жениться. Услышав новость, он не сразу понял, кого выбрал Оппи — Джин или Китти. От него можно было ожидать всякого. Оппенгеймер увел жену у мужа, и некоторые из его друзей были шокированы скандалом. Оппи не слыл бабником, но если женщина испытывала к нему влечение, то он отвечал тем же. Он просто не мог устоять перед Китти.
Однажды вечером осенью 1940 года Роберт и Стив Нельсон выступали на одной сцене в Беркли во время акции по сбору средств для беженцев из Испании. Только что приехавший в Сан-Франциско Нельсон никогда не слышал об Оппенгеймере. Как главный оратор, Оппенгеймер заявил, что победа фашистов в Испании напрямую привела ко всеобщей войне в Европе. Он утверждал, что такие, как Нельсон, сражались в Испании, чтобы отсрочить эту войну.
После выступления Оппенгеймер подошел к Нельсону и с широкой улыбкой сказал: «Я женюсь на вашей знакомой, Стив». Нельсон не мог взять в толк, кого он имел в виду. Роберт объяснил: «Я женюсь на Китти».
«На Китти Даллет!» — воскликнул Нельсон. Он потерял контакт с ней с тех пор, когда она жила у него и Маргарет в Нью-Йорке. «Она здесь, сидит в зале», — сказал Оппенгеймер и поманил Китти на сцену. Старые друзья обнялись и обещали видеться почаще. Вскоре после этого Нельсоны приехали к Оппенгеймерам в гости на вечерний пикник. Той же осенью Китти провела шесть недель на практике в Рино, штат Невада, где 1
В конце ноября Маргарет Нельсон позвонила Китти и сообщила, что у нее только что родилась дочь, которую в честь Джо Даллета назвали Джози. Китти немедленно пригласила Нельсонов в гости, предоставив свободную спальню в новом доме. В течение нескольких лет Нельсоны много раз посещали Оппенгеймеров, хотя постепенно визиты стали происходить все реже. В будущем их дети играли вместе. «Я иногда виделся с Робертом в Беркли, — писал Нельсон в своих мемуарах, — потому что отвечал за работу с людьми из университета, приглашал их проводить уроки и дискуссии». Они также встречались один на один. В частности, один из перехватов ФБР показывает, что Оппенгеймер встречался с Нельсоном 5 октября 1941 года, чтобы передать ему чек на 100 долларов, предназначенный для поддержки бастующих сельхозрабочих. Однако их отношения не ограничивались лишь политическими сделками. Когда Джози в ноябре 1942 года исполнилось два года, Оппенгеймер застиг врасплох ее мать, появившись на пороге с подарком для ребенка. Маргарет была «поражена» и тронута характерным для Роберта добрым поступком. «При всей его гениальности, — подумала она, — в нем очень сильна человеческая доброта».
Китти, невзирая на беременность, продолжала изучение биологии и повторяла друзьям, что намерена добиться карьеры ботаника. «Китти очень радовалась тому, что возвращается к учебе, — говорила Мэгги Нельсон. — Эта мысль увлекла ее почти полностью». Однако, несмотря на общий интерес к науке, темпераменты Китти и Роберта сильно отличались. «Он был ласков и мягок, — вспоминал один друг, знавший их обоих. — Она — напориста, настойчива, воинственна. Однако именно такие противоположности нередко делают брак счастливым».
Большинству родственников Роберта Китти не нравилась. Прямолинейная Джеки Оппенгеймер всегда считала ее «сучкой» и злилась на нее за то, что та отрывает Роберта от друзей. Даже спустя десятилетия Джеки не скрывала своей враждебности: «Она терпеть не могла делить Роберта с кем бы то ни было. Если интриганка Китти чего-то хотела, то всегда этого добивалась. <…> Она была лицемеркой. Все ее политические убеждения были лицемерны — ни одной собственной мысли. Нет, правда, она была одной из немногих по-настоящему дурных людей, которые встречались мне по жизни».
Язык у Китти, несомненно, был острый, и она быстро восстановила против себя некоторых друзей Роберта, в то время как другие считали ее «очень умной». Шевалье находил, что ее ум скорее отличался интуитивностью, чем проницательностью или глубиной. Как замечал Боб Сербер, «все говорили о том, что Китти коммунистка». Правда, однако, и то, что она оказывала на Роберта стабилизирующее воздействие. «Ее карьерой, — говорил Сербер, — стало продвижение карьеры Роберта, и с этого момента эта задача полностью захватила ее и направляла ее действия».
Вскоре после скоропалительной свадьбы Оппи и Китти сняли большой дом за северной окраиной кампуса по адресу Кенилуорт-корт № 10. Продав состарившийся двухместный «крайслер», Оппи представил невесте новый «кадиллак», который они назвали Бомбоприцел. Китти уговорила мужа одеваться сообразно его положению в обществе. Он впервые в жизни начал носить твидовые пиджаки и дорогие костюмы. Но со шляпой «поркпай» не расстался. «Я ощутил некоторую удушливость», — признался он позднее, говоря о семейной жизни. Китти прекрасно готовила, они часто принимали гостей, приглашая близких друзей — Серберов, Шевалье и других коллег из Беркли. Их домашний бар всегда был полон под завязку. Мэгги Нельсон запомнила, как однажды Китти призналась, что «они тратили на алкоголь больше, чем на еду».