Оппозиционер в театре абсурда
Шрифт:
– Написано хорошо, – заметил Молотков. – Вы печатались?
– Да, в литературных журналах…
– А равнодушные – это мы? Это нас ведут к пропасти, пока мы тут пишем да сочиняем? – спросил Володя.
Артем хотел было что-то ответить, но Марьяна нетерпеливо выкрикнула:
– Я тоже хочу читать! Я набросала миниатюру.
– Валяй, первая леди прозы сюрреализма.
Леди воскликнула хриплым взволнованным голосом:
– Добро пожаловать в Театр Абсурда, господа!
– Ты до сих пор пишешь… э-э, вручную? – удивленно воскликнул Артем, заглядывая в ее рукопись.
– Да, – не растерявшись,
И затем, придав себе отрешенный вид, замогильным голосом начала рассказ:
«Я чувствую себя, как рыба в воде, в своей мастерской. Только здесь, среди своих живописных полотен, я живу. Они – мои друзья, мои дети и любовники, только они меня любят и понимают. Я могу создать чудовище и могу его уничтожить, могу молодую красавицу превратить в старуху, а могу старухе вернуть юность и красоту, ибо я здесь – хозяин, волшебник, творец, Бог…
Но как только мне необходимо покинуть мое царство и выйти на улицу, я попадаю в чужой, враждебный мир… Я попадаю в Театр Абсурда… Мне страшно жить в этом мире! Он – чужой!»
– Ох, Марьянка! – по-бабьи пригорюнилась Оксана Петровна, когда Марьяна закончила читать. – Как ни прячься от враждебного мира, он тебя все равно настигнет да по шапке надает…
…Остальные, привыкшие к бессюжетным зарисовкам первой леди, промолчали.
– Предлагаю сделать перерыв! – объявляет Сергей.
Литераторы разбиваются на группки. Марьяна подходит к Артему, который внимательно рассматривает картины.
– Как тебе мой рассказ? Ты ничего не сказал.
– Не люблю декаденствующих барышень. Как выйдешь замуж да нарожаешь детей, сразу весь декадентский флер слетит, – он отворачивается от нее к подошедшему Сергею. – Сергей, судя по твоим картинам, ты рисуешь или дома, или женщин.
– Дома рисовать – моя работа, как архитектора, а женщин рисовать – опять-таки хобби. У меня, как видишь, во всем так.
– Я вижу, что ты и к телу женщины подходишь, как архитектор. Экие у тебя все натурщицы монументальные.
– К телу женщины я подхожу как мужчина! – усмехается в усы Сергей. – Вот ты, Марьяночка, не желаешь попозировать? У тебя фактура богатая.
– Нет. Я на дом не похожа.
Марьяна переходит к другой группе. «Грубиян и хам, – обиженно думает она об Артеме. – А мне-то он поначалу показался таким романтичным… Простой и примитивный материалист! Ненавижу таких…»
Блондин с ковром-самолетом, пожилая дама и «ботаник»-фантаст обсуждают темы, которые могут принести коммерческий успех.
– Эротика еще хорошо идет! – говорит блондин вдохновенно, но Марьяна видит, что в душе он, обладатель ковра-самолета, смеется над ними.
– Да я пробовал… – смущенно признается «ботаник». – Но не идет, не мое. Мне все-таки ближе фэнтэзи. Да и продается это лучше.
– Лучше – это вряд ли, – продолжает глумиться блондин. – У меня приятель в рекламном бизнесе криэйтером работает. Так вот он меня просветил, что основной инстинкт – это самосохранение, то есть больше всего людей возбуждает то, что угрожает их жизни, то есть вызывает страх, а потому я согласен с Оксаной Петровной, почему столь популярны детективы. Детектив воздействует на чувство страха, ведь это с каждым может произойти, и, читая детектив, обыватель, с одной стороны, испытывает ужас, а с другой, облегчение, что это не с ним произошло… А вот уже на втором месте инстинкт продолжения рода, то есть похоть. И вот здесь как раз закономерен интерес к эротической литературе. Не зря ведь в рекламу стараются запихать эротический мотив. В любую! Даже в рекламу котлеты – фарш формируют в форме женской груди. Как хочется мужчине ее – ам! Аж слюнки текут!
– Вы забыли про такие еще популярные темки, – вступает в разговор Марьяна, – как расплодившиеся книги-советы «Как стать счастливым», «Как стать богатым» и так далее. Кстати, купите книжку «Как стать богатым», может, она научит вас продавать свои рассказы.
– Точно! – захлебываясь от восторга и потирая руки, восклицает блондин и продолжает развивать подкинутую ею мысль.
Марьяна идет дальше и останавливается около блондинки, которая выглядит несколько чужеродно среди литераторов – ее личико с ярким макияжем не обременено интеллектом. Девушка сосредоточенно рассматривает картину с обнаженной натурщицей, которая не обладает модной худобой, а по внешнему виду, скорее, походит на эталон эпохи возрождения.
– Вот ужас, да? – нарушает ее уединение Марьяна. – Толстенная какая! Ей бы срочно в спортзал!
Тут она замечает, что блондинка на самом деле думает о чем-то своем, потому что вздрагивает и уже осмысленно смотрит на картину.
– Что?… Ах да… Действительно толстая.
– Что, Жанна, будешь читать сегодня?
– Нет.
– Никогда ничего не читаешь, зачем тогда ходишь?
– Ну, как же ничего! Я в самом начале приносила рассказ.
– Так ты принесла только потому, что тебя бы сюда не пустили: тебе же сказали, что не пишущим делать у нас нечего.
– Было дело – пришлось поднатужиться, ну не умею я прозу писать. А ходить на ваши посиделки хочется. Вернее, не хочется, а надо, для одного дела…
– Для какого еще дела?
– Да так… Долго рассказывать.
– Расскажи, пока перерыв.
– Мой друг… бывший… творческая личность. И он вбил себе в голову, что круг его общения должен состоять исключительно из таких же, как он. А я, по его мнению, человек приземленный, не его поля ягода. Такие, как я, его не интересуют. Когда мы только начали встречаться, я еще как-то выдавала себя за творческую личность… притворялась писательницей, а потом он раскусил меня. Так вот, чтобы доказать ему, что я действительно писательница, я и стала ходить к вам на студию.
– Он что – проверял тебя?
– У него приятель сюда ходит иногда.
– Кто?
– Слава.
– Знаю его. Графоман. Дальше.
– Так вот Слава подтвердил, что я хожу на литературные вечера.
– А он?
– Все равно как-то не очень поверил.
– И что?
– Ну, что-что… В общем, я хотела прийти к нему с человеком по-настоящему творческим, с настоящим студийцем, писателем… ну, чтобы он понял, что у меня тоже друзья – творческие личности, что я тоже – из богемы. Ну, в общем… – девушка окончательно смутилась и замолкла.