Опрометчивое пари
Шрифт:
— После такого дня, как сегодня, разумнее всего пить просто холодную воду: тогда можно надеяться, что я не засну во время обеда. Или я могу выпить двойное виски со льдом — и скорее всего свалиться прямо под стол. Но по крайней мере я паду с улыбкой на губах.
— А как насчет компромисса в виде легкого мексиканского пива? — предложил он. — Градусов в нем довольно мало, но с блинчиками по-мексикански оно сочетается лучше, чем холодная вода.
— Согласна.
Он вынул из холодильника бутылку пива, открыл и передал ей. Она сделала большой глоток
— Я уже чувствую себя лучше, Дэмион. Предлагать свою помощь не стану. Я буду просто сидеть тут, пить пиво и восхищаться твоим умением готовить.
Он закатал рукава джемпера и вымыл руки.
— Я не возражаю. Но раз уж вся работа ложится на меня, ты должна развлекать меня захватывающе интересным разговором.
— Дэмион, я встала в пять утра. Захватывающе интересного от меня ждать не приходится. Хорошо еще, если я смогу говорить связно.
— Тогда мы будем говорить о тебе — так будет легче. Вечер вопросов и ответов. — Он молниеносно быстро нарезал луковицу и зеленый перец и выложил их на сковороду. — Для начала расскажи мне о Питере.
— О Питере?
— Да, о твоем близком друге Питере, который много времени проводит в разъездах.
— А! Об этом Питере. Ну, наверное…
Наверное, он еще не вернулся. Я уже довольно давно его не видела.
Неделю назад Дэмион не заметил бы никаких перемен в ее внешности или манере держаться, но сегодня он сразу же обратил внимание на то, что на мгновение на щеках у нее выступил слабый румянец, и догадался, что она снова взяла бутылку, пытаясь скрыть смущение и чем-нибудь занять руки. Он попытался понять, почему ее смутил разговор о Питере, и мгновенно почувствовал абсурдный прилив ревности.
Дэмион добавил в кипящий соус мясного фарша и чуть-чуть все присолил.
— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы выйти замуж? — спросил он, сам изумившись своему вопросу.
Наступило недолгое молчание.
— Один раз я была помолвлена, — ответила она наконец. — Его звали Джим Брукнер. Он преподавал психологию в Калифорнийском университете. Мы решили расстаться за месяц до свадьбы.
— Что случилось? — тихо спросил Дэмион.
— Ничего. И очень много чего. — Санди сделала еще один глоток пива. — Джим на самом деле не хотел жениться на мне.
Он хотел жениться на Алессандре Хоукинс, дочери всемирно знаменитого кинорежиссера Ричарда Хоукинса и всемирно знаменитой киноактрисы Габриэлы Барини. Его привлекал мой образ жизни и мое имя, а не я сама.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Тебе, должно быть, это причинило боль. Но, может быть, к лучшему, что вы разобрались во всем до свадьбы.
Санди внимательно посмотрела на него и после паузы ответила:
— По-моему, в обоих случаях была задета наша гордость, а не наши чувства. Я еще никому в этом не признавалась, но мои мотивы были не лучше, чем те, которыми руководствовался Джим. Я хотела выйти за него замуж потому, что он был университетским профессором из респектабельной семьи, которая жила в пригороде в уютном доме. Я привязалась к двум чудесным младшим сестрам Джима, которые его любили и были ужасно рады принять меня в их семью. Если говорить честно, то, наверное, я влюбилась не в самого Джима — как и он влюбился не в меня.
Дэмион вдруг почувствовал, как в нем поднялась волна какого-то необычайно сильного чувства, которое он даже не хотел слишком внимательно анализировать. Он знал только, что страшно хочет обнять Санди, притянуть ее голову к себе на плечо и почувствовать, как ее дыхание легко касается его щеки. Он быстро отвернулся и прикрыл крышкой сковороду с фаршем, уменьшив под ней огонь.
— Теперь надо подождать полчаса, пока фарш не будет готов, — объявил он. — Ты очень проголодалась?
Санди покачала головой.
— Тогда как насчет того, чтобы взять еще бутылку холодненького пива и уйти с ней в кабинет? Там на кушетке гораздо удобнее сидеть, чем на этих табуретках.
— Неплохая мысль, — отозвалась Санди. Голос ее звучал чуть глуховато.
Дэмион прошел вперед по устланному ковром коридору. В голове его калейдоскопом крутились обрывки самых разных мыслей. Всего полчаса тому назад он был твердо намерен обольстить Санди, а теперь испытывал к ней какую-то странную нежность, которая была скорее дружеской, нежели эротической. Но тут же в нем снова проснулось раздражение. Ему неприятен этот непрекращающийся маятник эмоций. Черт бы побрал эту женщину!
— Чувствуй себя как дома, — отрывисто бросил он, направляясь к стереомагнитофону, чтобы поставить кассету.
Дэмион долго копался, отыскивая старую запись, сделанную в конце шестидесятых группой «Острэлиен Сикерс». Хрустально-чистый голос солиста удивительно подходил к его настроению. Он вставил кассету, и комната наполнилась нежной, чарующей мелодией. Дэмион прикрыл глаза, вслушиваясь в первые такты, и только потом повернулся к Санди.
Она неподвижно застыла на середине комнаты, крепко сжимая в руке неоткрытую бутылку. Вся ее поза говорила о крайнем напряжении.
Действуя совершенно инстинктивно, он быстро пересек комнату и разжал ее пальцы, сомкнувшиеся вокруг горлышка бутылки.
— В чем дело? — тихо спросил он. — Что случилось, дорогая?
Ласковое обращение вырвалось у него раньше, чем он успел его заметить. Она зажмурила глаза.
— Я боюсь, — прошептала она. — Я не хочу в тебя влюбиться, Дэмион.
Сердце у него забилось так сильно, что стало трудно дышать. Почему-то ему стало не по себе, и он отошел от нее на шаг.
— Тебе необязательно в меня влюбляться, — тихо сказал Дэмион. — Я тоже не хочу в тебя влюбиться.
В голове у него промелькнула мысль о том, насколько странные слова он говорит женщине, с которой мечтал бы испытать вершины наслаждения, но не успел он задуматься над тем, что это может означать, как эта мысль уже исчезла.
— Я в тебя не влюблюсь, — проговорила Санди решительно. — Не скрою, меня тянет к тебе физически, но это еще не значит, что происходит что-то особенное.