Опьяненные страстью
Шрифт:
Под его руководством Миньон могла бы узнать, как не утратить свободы духа, не подчиниться мужской тирании, даже тирании самого Себастьяна.
Но приступить к осуществлению своих планов здесь, в лаборатории, где он только что допустил досадную ошибку, точно школьник, Себастьян не мог. Миньон заслуживала совсем другой обстановки.
– Не хотите ли поужинать сегодня со мной, Миньон? Оденьтесь как подобает и приходите в столовую как почетная гостья.
– Постараюсь, – осторожно отозвалась Мадлен, и Себастьян наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Он прекрасно сознавал силу своего обаяния, а Мадлен вовсе не была неуязвима – совсем напротив. У нее дрожали колени.
Глава 9
ПЛАТА ЗА ДОБЛЕСТЬ
Сеновал
Ее туалет был в полном беспорядке: свернутый жакет служил подушкой, под расстегнутой блузкой виднелась расшнурованная шемизетка. Она вздрогнула, когда зигзаг молнии озарил сеновал и вспышка на миг осветила нежный атлас ее грудей. Они были маленькими, как у девочки-подростка, но их венчали чудесные крупные и длинные соски, каких я еще не видывал.
– Я вам нравлюсь, милорд? – спросила она, капризно надув губки. – Мой муж на них и не смотрит, говорит, что у меня фигура совсем как у мальчишки.
– Еще ни одному мальчишке не удавалось соблазнить меня сделать вот это. Или это. И разумеется, вот это. – Я дразнил языком ее ягодки, тем временем забираясь под юбку.
– Милорд, как вы смеете?
В ее голосе зазвучал протест невинности, но в лицо мне устремился взгляд зеленых прищуренных глаз искусительницы. Такой взгляд, полускрытый опущенными веками, бывает у женщин только во время вспышек желания.
– Нам в любой миг могут помешать, – продолжала она, потянувшись к пуговицам на моих панталонах. – Я не могу раздеться прямо здесь. Самой мне не удастся снова зашнуровать корсет или поправить прическу. – Ее глаза вдруг расширились, едва ладонь проникла за пояс моих панталон. – О Боже!.. Кто-нибудь наверняка заподозрит, чем мы здесь занимались.
– Миледи, я продемонстрирую вам способ, в равной мере удовлетворяющий и мои, и ваши потребности. – Осторожно перевернув ее на живот, я поднял юбку ее амазонки и нижнюю юбку, обнажая пышные полушария и женственные бедра. Поставив мою партнершу на колени, я погрузился в нее сзади с приличествующим случаю воодушевлением.
Вывод: я много размышлял и наконец понял, почему в нашем обществе среди женщин принято закутывать тела в бесконечные ярды ткани, но оставлять обнаженным само средоточие женственности, предлагая его услугам каждого жаждущего орудия.
Когда мы вновь улеглись на спину бок о бок, выяснилось, что во время взаимного достижения блаженства не пострадали ни ее корсет, ни локоны.
Заметим мимоходом, что женщины, которые чувствуют, что мать-природа обидела их, не наделив пышной грудью, излишне болезненно относятся к своему недостатку. Словно не понимая истинной цели своего возлюбленного, они волнуются или требуют обильных похвал, чтобы искупить анатомический изъян. Джентльмен, который пренебрежет своим долгом в подобном случае, не сумеет разжечь пламя желания у своей дамы. Не следует также впадать в чудовищную ошибку, прибегая к сравнениям и аналогиям, или пытаться убедить даму, что ее «недостаток» незаметен.
Себастьян отложил перо и взял бокал с вином. Повязка на правой руке мешала писать, но, несмотря на это, он свободно изливал свои мысли на бумаге. Воспоминания были приятными, но предстоящий вечер обещал гораздо больше, чем забава, описанная Себастьяном в ожидании ужина.
Себастьян с отвращением обвел взглядом остатки ужина. Он задумал роскошный вечер с обилием вина и великолепной стряпней
Себастьян вдруг с удивлением поймал себя на том, что нервничает, наблюдая за приготовлениями, словно ему предстоял первый в жизни тет-а-тет с дамой, плавно переходящий в развлечения в постели. Никогда еще он не испытывал столь острого возбуждения.
Затруднение было лишь в одном: Себастьяну пришлось ужинать в одиночестве.
Мадлен только один раз появилась в столовой, взмокшая и раскрасневшаяся, в поношенном платье прислуги, которое Себастьян тихо возненавидел. Она извинилась и сообщила, что кухарка, которой она поручила присматривать за мясом, отвлеклась и баранина чуть не подгорела. Это происшествие ясно свидетельствовало о том, что Мадлен не в силах доверить чужим рукам свою стряпню.
Выслушав ее, Себастьян раздраженно раскинулся в кресле, нахмурился и выпил больше, чем обычно. Ожог на ладони вдруг заныл, но не менее мучительную боль ему причиняло уязвленное самолюбие.
Перемены блюд, появляющиеся на столе, были настоящим чудом, но Себастьян почти не замечал, что ест.
Он не привык, чтобы дама, которой он сделал недвусмысленное предложение, отказывала ему в обществе. Мысль о том, что его отвергли, распаляла его гордость, хотя в другое время Себастьян сам поспешил бы защитить Мадлен. Впрочем, сейчас он был не в состоянии рассуждать разумно, рассудок покидал его с каждым выпитым бокалом.
Такой поворот событий вызвал недовольство и у Мадлен. Только когда десерт был готов, она сумела ускользнуть к себе и переодеться. Мадлен опасалась, что, несмотря на поспешное умывание в тазу, от нее по-прежнему несет кухонным чадом. Чтобы избавиться от навязчивого запаха, она слегка потерла волосы лимонной цедрой, а затем перевязала влажные кудри желтой атласной лентой. Но даже после того, как она пожевала лист мяты, чтобы освежить дыхание, Мадлен боялась, что от нее исходит запах жареной баранины. В последней отчаянной попытке избавиться от него она растерла пучок мелиссы из сада в ладонях и положила несколько веточек в ложбинку между грудей. Переоделась в белое муслиновое платье с рисунком в тон желтой отделке. Весь туалет, в том числе белье, лента, кружевные перчатки и туфли, был позаимствован у Оделии. Похоже, одежда пришлась Мадлен впору, но без зеркала судить об этом было трудно.
Наконец Мадлен шагнула в столовую и тихо, как мышка, приблизилась к внушительному столу, во главе которого восседал хозяин дома.
Себастьян раскинулся в кресле в непринужденной позе, перекинув ногу через подлокотник. В левой руке он вертел пустой серебряный кубок. Он не изменил позу, увидев внезапно возникшую перед ним Мадлен, но это не значило, что ее появление осталось незамеченным. Несколько долгих минут Себастьян молчал, разглядывая ее, словно еще одно соблазнительное блюдо.
Простое платье Мадлен не скрывало нежных очертаний соблазнительного юного тела. Завышенная линия талии проходила под грудью. Глубокий вырез обнажал ту часть женского тела, которой Себастьян всегда отдавал предпочтение. Но самым поразительным свидетельством красоты Мадлен он счел другое: без единого украшения, кружев или даже веера и цветов она ухитрилась в этот миг затмить всех других женщин, которых Себастьяну когда-либо хотелось соблазнить.