Опыт о неравенстве человеческих рас. 1853г.(том1)
Шрифт:
Эти нравы были близки тому, что происходило в Ассирии. Абсолютный характер власти и беспрекословное повиновение подданных были настолько же выражены в Ниневии. Между тем там не наблюдалось рабской зависимости царя от священников, а если обратиться к другой ветви черных семито-хамитов, если перенестись в Тир, там мы также найдем царя-раба, но там властвует аристократия, а понтиф Мелькарта не является главенствующей силой.
Что касается сходства и различия с этнической точки зрения, то сходство можно увидеть в бесправии подданных и в абсолютности власти. Власть над невежественным населением абсолютна и в Египте, и в Ассирии, и в Тире. Причина заключается в том, что во всех странах, где черный элемент находился или находится под властью белых, правление приобретает характер жестокости — с одной стороны, в связи с необходимостью добиться подчинения, а с другой, из страха, что невежественные подданные завоюют права неограниченной власти.
Источник различий в том, что цивилизаторская ветвь в Египте превосходила во всем потомков Хама и Сима. Поэтому санскриты-египтяне принесли в завоеванные земли более высокую организацию и мораль, и известно, что всюду, где единственно возможной формой правления
После царей и жрецов Египта не надо забывать аристократов, которые, наподобие кшатриев Индии, были единственными, кто имел право носить оружие и защищать страну. В своей среде они были более или менее равны, зато, не жалея сил, угнетали тех, кто стоял ниже. Простой люд в Египте был несчастен до крайней степени, и его существование, почти не гарантированное законами, зависело от прихоти высших классов. Он был обречен на рабский труд, сельскохозяйственные работы пожирали его здоровье; простой народ жил и умирал в хижинах от истощения и болезней, и никто о нем не заботился, а роскошные дома, которые он строил, прекрасные плоды, которые он выращивал, ему не принадлежали. Того, что ему доставалось, едва хватало на питание. Так описывают жизнь низших классов в Египте древнегреческие авторы, в том числе Геродот. Справедливости ради напомним жалобы истощенных от голода евреев, которым пришлось питаться в пустыне манной. Эти кочевники тогда сожалели об утраченных оковах плена. Но они забыли о том, что покинули страну Миср, спасаясь от невыносимого гнета, который в принципе был обычным образом жизни местного населения. Местные жители не могли последовать примеру детей Израиля и, будучи расой, менее благородной, они в меньшей степени страдали от тягот. Исход израильтян с этой точки зрения может служить доказательством решимости, с какой гений народов, близких к белому семейству, может избегать рабства в его крайних проявлениях.
Политический режим, навязанный простому народу в Египте, был не менее жестоким, чем в хамитских и семитских странах, что касается рабства и бесправия. Однако по сути он был менее кровавым, потому что религия, мягкая и милосердная, обходилась без тех чудовищных массовых убийств, какие были угодны богам Ханаана, Вавилона и Ниневии [104] В этом смысле египетский крестьянин, рабочий или раб не знали ужасов азиатского гнета — но только в этом смысле. Им не грозил жертвенный кинжал, зато всю свою жизнь они пресмыкались перед высшими кастами.
104
Участь пленников также была менее тяжелой, как утверждает Уилкинсон. Их просто продавали в рабство, но без таких эксцессов, какие мы видим на ниневийских памятниках, где победители тащат за собой пленников за кольцо, продетое через нижнюю губу.
Их использовали как тягловый скот на тяжелых работах по сооружению памятников, которыми будут любоваться в грядущих столетиях. Это они перемещали огромные блоки для статуй и монолитных обелисков. Эти черные или почти черные работники гибли толпами, строя каналы, а те, у кого была более светлая кожа, рисовали чертежи, распоряжались и следили за работами, а по их завершении принимали на себя славу творцов. И пусть сегодня человечество содрогнется, представив себе это зрелище. Но отдав дань возмущению и сожалению, можно понять ужасные причины, которые вынуждали народные массы Египта и Ассирии терпеливо сносить жестокий гнет: у плебса этих стран была неодолимая этническая потребность подчиняться прихотям своих хозяев за то, что эти хозяева имели при себе нечто вроде талисмана, дающего им право на угнетение, а именно, достаточное количество белой крови.
Такая ситуация имела место в самые славные периоды египетского могущества. В самые лучшие времена ассирийской империи троны Вавилона и Ниневии не видели более благородных царских лиц, чем те, которыми мы и сегодня любуемся на величественных скульптурах Бени-Хассана. [105]
Но совершенно очевидно, что эта чистота крови, пусть и относительная, не могла сохраняться долго. Сама кастовая организация не способствовала этому. И, если бы единственной причиной ее существования было влияние индийского типа, египетская цивилизация не продержалась бы так долго, и упадок ее начался бы задолго до Рамсеса III, который завершает самую величественную эпоху Египта, т. е. задолго до XIII в. до н. э.
105
Окончательный тип Египта сформировался при III династии, которая, по мнению Бунзена, началась через 90 лет после первой
Эту цивилизацию поддерживала кровь ее азиатских врагов — хамитов и семитов, которые не раз и разными способами возрождали ее. Я не собираюсь рассуждать о национальности гиксосов, но не может быть сомнений в том, что они принадлежали к расе, близкой к белым народам [106] С политической точки зрения, их появление было бедой, но одновременно освежало местную кровь. Велись войны с азиатскими народами, и хотя вряд ли можно говорить о больших завоеваниях до самого Каспийского моря, о чем иногда пишут, поскольку нет никаких следов ни в истории, ни в памятниках Азии, свидетельствующих о пребывании там армии фараонов, но удачные походы Сесостриса, Рамсесов и других царей были источником притока во внутренние номы пленников из Ханаана, Ассирии и Аравии, и их кровь в какой-то степени смягчила дикую черную кровь, которую постоянно вливали в жилы нации низшие классы, особенно соседние абиссинские и нубийские племена.
106
В подземельях Бени-Хассана есть изображения боев с участием гладиаторов с очень светлой кожей, голубыми глазами, рыжей бородой и волосами. Лепсиус считает их представителями семитской расы, возможно, предками гиксосов. Перед тем, как сокрушить Древнюю Империю и заставить египетские династии искать убежища в Эфиопии, гиксосы мирным путем селились в стране и, вполне воз можно, смешались с местным населением. Кстати, замечу, что, судя по цитированным памятникам, в землях Передней Азии во времена фараонов жили группы людей с более светлой кожей, чем сегодня. Они только что спустились с северных гор и еще не вступили в тесный контакт с меланийским населением
Следует также иметь в виду двойной — хамитский и семитский — приток, который в течение многих веков питал Средний Египет. Именно таким путем наполовину белые орды распространились по западному берегу Африки, а образовавшееся в результате этого население позже дало государству наследников Менеса смешанную расу, в которой не было индийской крови и все достоинство которой заключалось в многочисленных смешениях с цивилизаторскими народами Нижней Азии.
Из таких последовательных притоков «белых» принципов появились народы, которые предотвратили преждевременный упадок кушитской цивилизации и одновременно, поскольку эти притоки никогда не были особенно мощными, египетский дух мог постоянно держаться в стороне от демократических тенденций, которые окончательно восторжествовали в Тире и Сидоне, потому что местные простолюдины никогда не поднимались до такого уровня, чтобы им могла прийти дерзкая мысль сравниться с господами. Все революции происходили между высшими кастами, иератическая и царская система не подвергалась опасности. Если иногда во главе какого-нибудь нома вставали меланийские династии, например, Тирхаках, [107] их власть длилась недолго: это было случайное возвышение некоторых племенных вождей в результате политических пертурбаций, и у таких властителей никогда не возникала мысль использовать свое положение для того, чтобы установить равноправие наподобие того, что имело место в Финикии после уличных беспорядков. Этим тоже можно объяснить политическую стабильность в Египте.
107
Согласно Уилкинсону, предшественниками Тирхакаха тоже были эфиопы — Сабакоф и Себек. Кстати, Тирхаках, отдавая должное египетскому гению, добровольно уступил власть и вернулся в Эфиопию.
Эта стабильность быстро превратилась в стагнацию, потому что Египет по-настоящему развивался, только когда у власти была индийская ветвь, которая его основала, а того, что дали ему остальные белые расы, было достаточно для того, чтобы продлить цивилизацию, но не развивать ее.
Тем не менее даже в период упадка, когда египетское искусство после XIX династии, т. е. после Менеф-таха (1480 г. до н. э.) почти не оставило памятников, которые могли бы соперничать, ни по совершенству исполнения, ни по масштабности, с памятниками предыдущих эпох, Египет всегда оставался настолько выше стран к югу и к юго-западу от него, что не переставал быть для них источником их существования.
Однако цивилизаторскую функцию Египта нельзя назвать монопольной, и здесь необходимо отметить, что цивилизация в Абиссинии имеет два истока. Один, без сомнения, египетский, и он был самым богатым, а второй также заслуживает упоминания. Он был связан прежде всего с очень древней эмиграцией черных хамитов, арабов-кушитов, затем семитов, арабов-химиаритов: и те и другие перешли Баб-эль-Мандебский пролив и принесли народам Африки то, что сами усвоили из ассирийской культуры. Судя по положению этих народов на южном побережье Аравии и обширной торговле, которую они вели с Индией и которая, видимо, привела к созданию санскритского города Нагара, вполне вероятно, что и их представления и понятия приобрели арийскую окраску параллельно с этническим смешением этих торговцев с индийскими группами. Во всяком случае на примере финикийцев мы видим, какой степени развития могли достичь эти народы, родственные ассирийцам: они оказались способными лишь понять и воспринять то, что создали более белые ветви, т. е. народы Месопотамии. Как бы ни бьши способны финикийцы, они не поднялись выше этого уровня, а если учесть, что их кровь постоянно обновлялась и улучшалась за счет притока наполовину белых эмигрантов (чего недоставало химиаритам, поскольку их смешение с индусами не было столь плодотворным), приходится заключить, что арабские цивилизации, в том числе ассирийская, не идут ни в какое сравнение с расцветом ханаанских городов. [108]
108
Возможно, когда-нибудь самыми славными событиями нашего времени будут признаны эти удивительные открытия, которые сегодня обогащают прежде сухую и скучную область древней истории. В Южной Аравии обнаружены бесчисленные развалины и резные надписи. Химиаритская история выходит из тьмы небытия, где она была почти целиком скрыта от наших глаз, и в скором будущем то, что мы узнаем об этой древности, не только далекой, но более удивительной для нас, чем Ниневия и даже Фивы, потому что она имела более местный характер и была связана с индийским влиянием, будет представлять особый интерес в совокупности исторических хроник человечества.
Если судить об их численности, переселенцы, которые перешли Баб-эль-Мандебский пролив и обосновались в Эфиопии, принесли туда слабо развитую цивилизацию, и черные расы Нубии и Абиссинии не претерпели бы существенных изменений ни в физическом, ни в нравственном отношении, если бы соседство с Египтом не обогатило скромные достижения цивилизаций Мисра и Аравии.
Я не хочу сказать, что Абиссиния и окружающие земли сделались местом обитания развитого общества. Дело не только в том, что культура этой страны никогда не отличалась оригинальностью, и не в том, что она всегда ограничивалась простым и весьма отдаленным подражанием тому, что происходило в арабских городах побережья, в арийской Индии и в египетских столицах — Фивах, Мемфисе, а позже в Александрии, — но даже это подражание было неполным и неумелым.