Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла.
Шрифт:
— Борис Иванович… Не могли б вы мне сказать, как вы подбираете людей?.. Ведь так, как у вас работают — увлечённо, не считаясь со временем, — трудно заставить людей работать.
— Я и не заставляю, ни боже мой! — взглянул с улыбкой Крымов.
— Платите хорошо?
— Зарабатывают, конечно, хорошо, потому что трудятся отменно. Но главное тут не в оплате.
— ?
— Я подбираю людей, влюблённых в дело и, по возможности, способных… Кстати, убеждён, что способных вокруг нас на порядок больше, чем мы себе представляем… Ну а затем всячески способствую, чтобы каждый на своём месте проявлял творческую инициативу, стараясь сделать как можно лучше. И когда получается и в самом деле интересно, я объявляю на все КБ: «Товарищи, подойдите все сюда на минуту!.. Взгляните, как у Иволгина получился этот узел оригинально, просто,
Если труд расчленён между многими, если труд расчленён настолько, что человек может почти не замечать той частицы общего, творимого (так она незрима), человек воспринимает этот труд как бесполезность и постепенно отвыкает трудиться. Человек может опуститься… Человек не может быть в этих условиях творцом ».
Выделив интонацией последнее слово, Крымов поднял глаза:
— Вот что нам, организаторам творческого труда больших коллективов, надо ежедневно, как молитву, повторять, вставая утром с постели и перед тем, как потушить свет, подводя в мыслях итоги сделанного за день!
«Ведь, по сути, надо очень немногое, — подтрунивал над собой Стремнин, — нужно увлечь технической идеей рабочих!.. Именно увлечь!.. Заинтересовать — здесь не подходит. Заинтересовывают обычно рублём. У меня же ни гроша для премий нет. И не будет, пока я не докажу лётными испытаниями, что моя идея подцепки хороша. Пока в институте, в главке и, конечно же, Крымову не станет ясно, что созданную нами экспериментальную систему можно принять в качестве основы для создания промышленного образца. И тогда эта работа вольётся в русло огромной темы, имеющей крупные ассигнования, темы, включённой в план нашего главка.
А пока я выступаю с идеей на правах изобретателя, и у меня в кармане ни гроша!.. И тут уж остаётся один путь — увлечь людей идеей!
Легко сказать — увлечь! — усмехнулся Сергей.
Ну хорошо, увлечь Ваню Сидоркина — токаря с жилкой инженера-практика, — положим, я могу. Ваня приветлив, всем интересуется, умеет гордиться делом рук своих…
Допустим, увлеку и Федю Арапченкова… Ах, как он мне нужен, этот симпатичный, весёлый человек, а главное — слесарь-механик высшего разряда!.. — продолжал почти вслух Стремнин. — Допустим, и он в конце концов загорится нашим делом (незаметно для себя Стремнин назвал свою идею общим делом). Хорошо, хорошо… Ну а как быть с вятским мужичком Николаем Уключиным? Он, чуть что не по нём, и мастера пошлёт подальше, и технолога, и нормировщика, и представителя цехкома… Боюсь, к сердцу этого «медведя» ключей мне не подобрать… А ведь механик — золотые руки!.. Но утюг утюгом!.. И подойти-то к нему как — бог знает? Поздороваешься — буркнет не поднимая головы, в лучшем случае хлестанёт взглядом: мол, «ступай, ступай!» — ещё больше ссутулится над верстаком. И тогда на лице его словно написано: «Носит вас тут леший, бездельников!» А подойти к нему с хохмочкой, с прибауткой — ну держись!.. Уключин пуганет так, что завертишься на одной ноге. Очень серьёзный субъект и цену себе знает, и ему цену знают, поэтому самые трудные в сборке, отладке и доводке механизмы доверяют ему и прощают издержки характера… Как к нему подступиться, к этому бесподобному Коле?»
На другой день утром по пути на работу Стремнин разговорился с сослуживцем — научным работником, человеком уже в летах и многоопытным в жизни. Они шли лесочком. По бокам тропинки жались друг к дружке низкорослые ёлочки, заглушаемые величавыми соснами, где-то впереди долбил ствол дятел, недовольно, хрипло, как с похмелья, каркала ворона, и тропинка то и дело шарахалась из стороны в сторону, а утренняя свежесть напоена была ароматом хвои. И тут спутник Сергея поделился впечатлениями о прослушанном накануне докладе учёного-экономиста об организации производства в США. Сергей слушал-слушал и заметил с улыбкой:
— Родион Савельич… Вы же старый большевик, участник гражданской войны. Не
— И за это, — насторожился Правдин.
— А восхищаетесь утончённой эксплуатацией, о которой рассказал вам лектор.
— Погодите, погодите… Это уж демагогия, Сергей Афанасьевич! Нам не меньше, чем капиталистам, нужна научная организация труда. Социалистическое государство заинтересовано в высокой производительности труда своих тружеников!
— Вот, вот, вот! — засмеялся Сергей. — «Больше продукции — больше богатств для поднятия уровня жизни». Это известно даже ребяткам из детского садика. Только им неизвестно, что лёгкий труд, неизнурительный, во всяком случае, зачастую интересный, творческий, — есть величайшее завоевание революции. Но об этом детям даже пожилые люди будто бы стесняются говорить.
— Да потому хотя бы, — вскипел Правдин, — что, мягко говоря, прохладца, с которой некоторые работают, которую мы наблюдаем — на стройке, у станка, на транспорте, в магазинах, в учреждениях… да-да, и в нашем почтенном институте! — подтачивает духовные силы общества, разлагающе действует на часть молодёжи, культивирует в её среде бездельников, циничных лодырей… И у меня, скажу вам прямо, сердце кровью обливается, когда я вижу таких. И приходит на ум тогда грустная мысль: если количество трудоустроенных бездельников будет расти в арифметической прогрессии, то в конце концов от преимуществ нашей экономики останется один пшик!
— Ого-го!
— Вот вам и «ого-го»! Учитесь, молодые люди, смотреть, как Ленин, правде в глаза!
— Чёрт возьми! — Стремнина тоже задело. — Я вовсе не за то, чтобы работа приобретала смысл профессионального клуба, где люди встречаются с намерением нескучно провести денёк. Я за научную организацию труда на социалистической основе. А это, на мой взгляд, создание на работе прежде всего вот какой обстановки: чтобы человек отчётливо видел им содеянное в общем деле, объективно сознавая, что, если он сделает лучше и больше, люди это сразу заметят и соответственно оценят. Причём оценят не только материально, но и по существу. Ну, что ли, так: «Поглядите, этот штурвал для самолёта собрал мастер Пузырьков, и можете полюбоваться, как красиво, безупречно он это сделал!.. Здесь лётчик может быть спокоен: ни одну кнопку на штурвале не заест, ни одна гайка не отвернётся!» И тогда этот Пузырьков будет гордиться делом рук своих, и работа станет для него удовольствием, а сам он будет чувствовать себя счастливым… И реже будет прибегать к «пузырьку»!
— А механизация и автоматизация производственных процессов?
— Само собой, и при ней. Но я настаиваю на том, что в первую очередь решает все человек, с любовью относящийся к предмету своего труда. В противном случае машины быстро разрегулируются, а человек станет бить баклуши, выжидая, когда кто-то придёт и наладит.
— А деньги?.. Материальное стимулирование как же?
— Я убеждён, Родион Савельич, что одними деньгами, особенно если они периодически добавляются, повышения производительности труда и качества продукции не достигнешь. Больше того, просто щедрые деньги, не соразмеренные точно с количеством и, непременно, с качеством изготовленной человеком продукции, способны вконец разложить некоторых. Мы, например, «подкидываем» водопроводчику «трёшку», а он выдаёт халтуру и пьянство на работе. Кран снова течёт, а водопроводчика днём с огнём не найдёшь. В другом случае, если, скажем, происходит надбавка к зарплате, человек, работавший ни шатко ни валко, так и будет продолжать, если не хуже, на следующий же день… Я сказал «если не хуже», подразумевая психологический нюанс: можно ведь рассудить и так: «Если я работал с прохладцей, а мне прибавили оплату, значит, я её стою… А может, я стою и того больше?!»
Правдин кивнул:
— Да, с этим согласен: деньги «срабатывают» лишь в случае, когда их количество соответствует количеству и качеству изделий, изготовленных конкретным человеком.
— И вот что в этой связи могу сказать… — Стремнин достал пропуск, они уже приближались к проходной. — Этот, как мы согласились, не самый совершенный метод денежной стимуляции труда я не могу применить в своей работе по созданию системы подцепки в воздухе — денег у меня нет. И так как о невыполнении работы не может быть и речи — это дело моей чести как новатора идеи, — то остаётся использовать один путь, чтобы работу быстро и отлично сделать…