Орден Сталина
Шрифт:
Стебельков вытянул из кармана ручку, и Анна обратилась к Кедрову:
– Подойдите сюда, Миша, подставьте Ивану Тимофеевичу спину – чтобы ему сподручнее было расписываться.
Кедров подошел, хромая, и Коля тотчас отвел взгляд – чтобы не глядеть на его лицо. Капитан госбезопасности написал внизу машинописного листа: И. Стебельков, и передал бумагу Анне. Красавица взяла ее – и на секунду отвела от головы чекиста дуло винтовки. Николай же, хоть и направлял пистолет на Стебелькова, смотрел при этом в другую сторону. Из-за этой двойной оплошности
Стебельков толкнул Михаила, стоявшего к нему спиной, и тот повалился на Колю. Они оба упали на асфальтовую дорожку, и обожженная Мишина щека оказалась прямо на уровне Колиных глаз. Скрябин не выдержал – зажмурился, и тотчас нога Стебельков ударила по его запястью, выбивая пистолет.
– Аня, стреляй! – крикнул Николай, но было поздно: Стебельков уже поднял Мишу за волосы с земли, закрылся им.
Скрябин видел, что его друг вот-вот потеряет сознание, но сделать ничего не мог. «Вальтер» отлетел далеко к тротуарному бордюру; до него было не дотянуться. В пределах Колиной досягаемости находились только ноги Стебелькова, обутые в больничные шлепанцы.
– Клади винтовку на землю, а не то сверну ему шею… – произнес, обращаясь к Анне, чекист и добавил еще несколько непечатных слов.
Красавица, глядя на Ивана Тимофеевича, положила оружие к своим ногам. Лицо ее заметно побледнело.
– Хорошо, – Стебельков кивнул, – а ты теперь…
Обращаясь к Скрябину, он глянул себе под ноги – и в тот же миг юноша схватил его за лодыжку, как будто что-то вдавливая в нее.
– Ваша зажигалка – такая занятная штуковина… – сказал Коля.
Стебельков закричал, чувствуя, как в его ногу что-то впилось, и дернул ступней – раз, другой, так, словно Скрябин был униженным просителем, который упал в ноги своему барину, а тот не знает, как от него отвязаться. Но затем движения Стебелькова стали как бы притормаживаться, замедляться; взгляд его сделался пустым; кожа приобрела оттенок незрелого яблока. И, наконец, чекист замертво повалился наземь – увлекая за собой Мишу.
Но в этот раз Колин друг не упал: Анна успела подхватить его под локоть. Миша слегка задохнулся, когда ее рыжие волосы случайно коснулись его шеи, но затем – позабыл и об Анне, и о том, что ее рука лежит на его поясе. В траве, на некотором отдалении от упавшего чекиста, Михаил увидел предмет, блестевший желтым металлом: стебельковскую зажигалку. Она так и лежала там – после того, как выстрел Анны выбил ее из руки Насти.
– Как это он забыл про Беломорканал? – почти не веря в случившееся, проговорил Коля.
Поднявшись с земли, он разжал ладонь – ту, которую прижимал только что к лодыжке Стебелькова, и на асфальт посыпались табачные крошки: то, что осталось от двух папирос, извлеченных Скрябиным из утаенной пачки.
7
– Я не понял, чем же ты всё-таки убил его? – вопросил Миша.
– Ничем, – сказал Николай. – Он сам себя убил. Эти папиросы – мощнейший катализатор энергии, и с их помощью можно тысячекратно усилить любой начальный посыл. Так что я прижал к ноге Стебелькова папиросы, а ему послалинформацию: в его ногу
– А Стебельков мгновенно поверил, что сейчас умрет – и умер, – договорил за него Михаил и потрясенно покачал головой. – Но что же будет, когда обнаружат его тело?
Скрябин пожал плечами:
– Пусть на Лубянке разбираются, как мертвый капитан госбезопасности в пижаме оказался возле вольера с белыми медведями.
Анна тем временем подняла брошенную винтовку и тоже подошла к Стебелькову. Некоторое время она вглядывалась в его лицо, затем промолвила:
– Хорошо, что ты убил его незажигалкой. – При этих словах Коля поморщился, но ничего не сказал. – Пожалуй, в лаборатории Майрановского смогли бы идентифицировать свой собственный яд. Помогите-ка мне поднять его.
Николай и Миша не сразу поняли, что она задумала, но всё-таки подошли к чекисту с двух сторон, схватили его под мышки и придали мертвому телу почти вертикальное положение.
– Этого достаточно, – сказала Анна, а затем прижала дуло винтовки к дрябловатому второму подбородку Стебелькова и нажала на спуск.
Раздался еще один приглушенный выстрел. Тело Ивана Тимофеевича дернулось, но, по счастью, практиканты НКВД держали его крепко и находились от него по бокам. Так что выбитое пулей мозговое вещество лишь забрызгало асфальт позади них.
– Всё, опускайте, – буднично произнесла Анна.
Скрябин и Кедров снова уложили Стебелькова на асфальт, и Мишу слегка качнуло, но в этот раз поддерживать его не пришлось: он сам устоял на ногах. И хорошо видел, как их спасительница носовым платком стирала с оружия отпечатки пальцев, как вкладывала винтовку в ладонь Ивана Тимофеевича и как затем в карман его больничного халата упрятывала отпечатанную на машинке – и подписанную Стебельковым! – предсмертную записку.
В тот же платок Анна завернула раздавленную стебельковскую зажигалку и с большой осторожностью опустила ее уже в свой собственный карман.
Коля смотрел на это с довольно мрачным видом и тер по привычке затылок – но по-прежнему ничего не говорил. Когда красавица закончила свои манипуляции, Николай обратился к Мише – глядя не на него, а на Анну:
– Где, кстати, санитарная машина, на которой вы приехали?
– Стоит на Большой Грузинской, – ответил Миша, тоже глядя на Анну.
«Но что мы будем делать с Настей? На неё папиросы вряд ли подействуют…» – успел подумать Скрябин и посмотрел на газон у вольера. Его бывшей няньки там не было.
Некоторое время Настя выжидала, не начинала действовать – опасалась, что пробитая ладонь будет ей мешать. Но простреленная рука быстро затянулась, и девушка, то и дело оглядываясь на Анну, Скрябина и Михаила, стала подбираться к вольерной решетке. За ней – по противоположной стороне прудика – развалисто прохаживался медведь с желтовато-белой шкурой, вроде бы не обращавший на людей внимания. Настя, в свою очередь, ни малейшего внимания не обратила на полярного хищника. Пистолет «ТТ», столь опрометчиво переброшенный ею через решетку, – вот что интересовало бывшую няню.