Орден Змей
Шрифт:
— Все-таки требуется какое-то действие, — заметил Кнут, — мертвяк хотел сожрать людей. Ормар, добавляй желание!
Я-Ормар кивнул, и стал перебирать собачьи желания одно за другим. Проблема была в том, что у зомби была одна, но пламенная страсть, а пес, хоть и не был таким сложным, как человек, но всё же у него было гораздо больше одной потребности в этой жизни. Игнат не раз перечислял основные, да и сам я хорошо видел их у Клыка: еда, игра, служба хозяину, выслеживание добычи — это только самые основные. Но опять ничего не вышло.
Тогда на площадку привели моего пса. Подождали, пока он обвыкнется
— Представь, что нас тут нет. Посиди с псом, поиграй с ним, почувствуй, чего он хочет, и попробуй сделать это вместе с ним, — посоветовал Игнат, а магистр Кнут одобрительно кивнул.
Трудно было забыть, что за тобой не наблюдают. В одной набедренной повязке я стоял с псом внутри площадки — логично было предположить, что при превращении одежда порвется — и попробовал освободиться от мешающих делу мыслей и чувств. Настроился на пса и стал с ним играть. Пес сначала тоже отвлекался на людей, но потом позабыл про них, ведь угрозы от них не исходило. Бегал наперегонки с Клыком, бросал ему палку.
И в какой-то момент я понял, что раззадоренный пес хочет устроить драку. Клык притворно порыкивал, теребил палку у меня в руках. И сам я-Ормар стал отвечать ему тем же, продолжая как рефрен, повторять про себя — «я пес, я пес». Рычал, передвигался на четвереньках. Краем сознания заметил, как началась трансформация в собаку, но, чтобы не остановится, отбросил эту мысль, вживаясь в роль пса.
Это было больно. Не так, конечно, как при ранении и дальнейшем лечении, но если при превращении в зомби я почти не ощущал чего-то неприятно, то здесь мои кости выкручивало, превращая человеческое тело в собачье. Но я не останавливался — этот вопрос мы неоднократно обговаривали с магистром Кнутом. Если началось, то надо доводить до конца, иначе непонятно было, что произойдет, если застрять в промежуточном состоянии.
Видимо, я окончательно превратился. Клык, увлеченной шуточной дуэлью, не сразу понял, что с его хозяином что-то не то, а когда увидел перед собой большого черного пса, то замер на месте, как вкопанный. Я воспользовался этим и с размаху наскочил на собаку, отчего тот прокатился по земле, переворачиваясь. Ощущая сначала недоумение, теперь я почувствовал азарт и злобу, исходящую от пса.
Он набросился на меня, и началась игра, где мы прикусывали друг друга, гонялись, бодались, били лапами. Утомленные, мы высунули языки и улеглись на песок. Но солнце жгло и хотелось пить. Пошли в тенек, где были какие-то люди. Белый пес попросил пить, и я повторил за ним. Нам вынесли две миски с водой. Каким наслаждением было глотать прохладную жидкость.
Казалось, что этот пес напротив мне хорошо знаком, хотя я и не помнил, откуда. Отбросив эту мысль, вслед за псом улегся в тенечке и закрыл глаза. Но поспать мне не дали. На меня напало какое-то беспокойство. Открыв глаза и подняв голову, увидел рядом человека. От него исходило что-то странное. Посмотрев на белого пса, как тот спокойно спит, я положил морду обратно на лапы и вновь заснул.
Меня растормошил белый пес. Он беспокоился о чем-то. Обнюхивал меня, ходил вокруг. А мне захотелось пробежаться, что я и сделал. Навязчивая псина не отставала, мешая размяться после сна. Мне опять хотелось играть. Белый пес же играть не был настроен. Он обежал меня и преградил путь. Зарычал. «Чего это он?» — пронеслось у меня в голове.
Подошел опять тот человек, и вновь попытался передать какой-то образ. Всё это было странно — зачем мне мешают делать то, что я хочу? Я залаял на человека, но тот не отставал. Пес тоже залаял на меня, обвиняя в чем-то.
— Сидеть, — скомандовал человек, и я непроизвольно сел, с удивлением глядя на свои задние лапы. Белый пес тоже сел, кстати говоря. Я вопросительно поглядел на человека. Он передал мне какой образ мальчишки, что ни о чем мне не сказало. Я послал ему в ответ недоумение. Тут меня оставили в покое, но ненадолго.
Вскоре привели какого-то мальчишку, при виде которой у меня шерсть встала дыбом и я захотел на него броситься, чтобы искусать. Другой пес тоже был настроен к нему недружелюбно. Не знаю, чем мне не угодил мальчишка, но я знал — он плохой. Предупредительно залаял, показывая, что сейчас брошусь в атаку.
Мальчишке дали палку, и у нас завязалась драка. Белый пес хотел помочь мне, но его отвели в сторону. Мальчишка бил меня палкой, очень больно. Он был очень резкий и точный, я так и не смог его ни разу укусить. Только однажды схватил палку. Он еще бил и бил меня. Но вскоре мальчишку остановили и вывели с площадки.
Другой пес грустно смотрел на меня, что-то хотел от меня, но я не понял. Ответил ему, чтобы обращался к людям. Белый пес на это только вздохнул. Потом мы снова играли, пес был мне другом, я это знал. Хотелось есть, но нам не давали. Я подошел к тому человеку, который пытался со мной разговаривать и потребовал у него еды.
Нам выставили миски, но там была какая-то вонючая жидкость. Белый пес даже не стал подходить, но мне запах почему-то показался знакомым. Подошел, попробовал и плевался потом — что же за гадость! Залаял в раздражении на человека. Были тут и другие люди, но они с нами не общались, занимались своими делами. Вынесли все-таки воды. Опять поспал, и белый пес рядом, но вскоре его увели, а я почувствовал себя одиноким.
Осмотрел всю площадку, выхода наружу не было. Хотелось есть и пить. Вновь потребовал накормить себя. Вынесли опять тут вонючую жидкость. Полаял, но мне сказали, чтобы пил.
— Зачем? — пролаял я.
— Это нужно для здоровья, — как-то так ответил мне человек.
Вздохнув, я еще раз попробовал подойти к миске. Попробовал — всё та же гадость. Но запах какой-то знакомый. И вкус. Будто я когда-то это уже пил и мне нравилось. В недоумении сел у миски.
— Вспоминай, — требовал человек.
Я посмотрел на него и вновь, через отвращение, попробовал выпить. Опять это чувство узнавания. Как я мог пить такую гадость? Как это могло мне доставлять удовольствие? Очень странно. Попробовал еще.
— Кто ты? — спрашивал мужчина.
Вновь взглянул на него и опять мне показалось, что он хорошо мне знаком. Подошел другой человек, тоже смутно знакомый. С ним как-то был связан и вкус напитка. Да, это с ним мы пили эту гадость, а он еще сидел в большом резном черном кресле в высокой башне. Да, а я еще держал в руке кубок с напитком. В руке? Я недоуменно смотрел на свои лапы, на миску, на обоих людей. Еще раз хлебнул — уже не так противно.