Ордер на смерть
Шрифт:
— Какие еще дяди? — остановился на ходу Лев Леонидович. — А, Ларка? Чего это ребенок болтает? Фантазирует или как?
— Ой, были тут двое насчет бывшего хозяина нашей квартиры, из прессы, — пожав плечами, с невинным видом произнесла его жена, — просили документы показать, типа очень надо…
— Ну и?.. — сглотнул разволновавшийся Солдатов. — Показала?
— Они так просили… — До Ларисы, похоже, стало доходить, что она допустила какой-то промах. — Ну чего ты разволновался, Лева? Не понимаю! Взглянули на бумаги — и ушли, все.
— Из прессы, говоришь? — Солдатов тяжело присел на край кушетки в прихожей и задумался. Потом спросил: — Из какого журнала хоть сказали? А документы ты им с собой не давала?
— Нет… Что я, дура, что ли? — Лариса сняла дочку с рук и отпустила гулять по комнатам. — И они были из газеты, а не из журнала. Из газеты «Чертополох». Да, и телефон свой оставили — вот он. Андрей Ярцев — номер видишь? А второй был не журналист, а такой… Пожилой мужчина, что к соседке нашей ходит.
— А, этот… — протянул Солдатов. — Что они не угомонятся никак? Прости, Ларка, не хочу ругаться с тобой, но дура ты, конечно, круглая… Давай сюда номер телефона! Я тебе сколько раз уже повторял: никого не пускай к нам без моего ведома! Нет, правду о бабах говорят: волос длинный, а ум короткий… Вот, блин! А вдруг у нас проблемы будут?
— Не кипятись, Лева. — Лариса присела на корточки рядом с мужем. — Ну какие у нас могут быть проблемы? Мы же эту квартиру честно купили, по всем правилам… А что ее бывший владелец пропал и его хотят разыскать — так это понятно! Андрей этот мне говорил, что соседи желают удостовериться в его смерти. Ну, я и показала ему справку из Николаева и свидетельство… Ну, ей-богу, не понимаю — что ты так разволновался?
— Ладно, не трещи! — оборвал ее речи Солдатов и пошел на кухню. — Дай чего-нибудь пошамать, а мне обдумать ситуацию надо…
Лариса, чувствуя за собой вину, ластилась к мужу, но он сосредоточился на своих мыслях и ел молча, громко чавкая, не обращая на нее никакого внимания.
Поев, Лев Леонидович словно очнулся — привлек к себе Ларису и погладил: она поняла, что он уже не сердится на нее, и про себя усмехнулась, убедившись в справедливости старой поговорки: «Голодный мужик — злой мужик»… Хорошо, что он поел и больше не злится! Более того, жена погладила брюки мужа в паху, намекая, что готова заняться с ним сексом хоть сейчас. Но он, улыбнувшись, покачал у нее перед лицом указательным пальцем и прошептал:
— Ларка, Ларка… Экая ты неугомонная! Ладно, шуруй в спальню, я сейчас одному человечку звякну — и приду… Ане какой-нибудь мультик включи, чтобы нам не помешала, слышишь?
Когда жена ушла, Лев Леонидович достал из портфеля мобильный телефон и по памяти набрал номер Артура Князева:
— Алло! Артур? Это я, Лев. Не очень занят? Тут такое дело… короче, к нам один репортер приходил, меня дома не было, а моя коза ему все документы дала посмотреть… Ну! И чего теперь будет? Не, она не в курсе — зачем ей все это знать?.. Ну, я волнуюсь, сам пойми! У меня и номер телефона репортера есть… Ага, сам оставил. Запишешь, может быть? А то фигню какую-нибудь напишет в газете… Еще докопается, как на самом деле все было… Ага, записывай: Ярцев Андрей, номер…
Солдатов продиктовал Князеву номер телефона и название газеты (все, что узнал от Ларисы) и поинтересовался, какие действия ему лично надо предпринять. Князев, однако, сам был застигнут таким сообщением врасплох и с ходу ничего путного не смог предложить. Договорились связаться часа через полтора-два.
Лев Леонидович отключил мобильный, посидел несколько минут молча, потом пошел в спальню.
Лариса уже ждала в постели, бесстыдно раскинувшись на белых простынях. Он даже облизнулся — словно в первый раз увидел эти соблазнительные, влекущие к себе формы, эту упругую грудь, соски которой сейчас были напряжены от желания, эти колени и бедра, черный лак на ногтях ее рук и ног. Лариса была натуральной блондинкой, и цвет ее волос контрастировал с приобретенным на курорте загаром. Особенно возбуждало Солдатова то, что все тело жены было ровно загорелым — кроме молочно-белых полосок в паху и на груди… А еще ему нравилось то, что она, поджидая мужа в спальне, не теряла времени даром: ее правая рука была погружена тремя пальцами в разверстый «грот любви», и она активно двигала там пальчиками.
Солдатов закрыл на ключ дверь в спальню, разделся и рухнул на простыни рядом с Ларисой. Она сразу же ухватилась обеими руками за его орудие любви. Он на некоторое время отдал себя во власть плавным движениям ее рук, а затем, не желая больше сдерживаться, навалился на Ларису сверху. Жена скрестила ножки у него за спиной и застонала — он погрузился в ее горячее лоно на максимальную глубину. И начал — грубо, властно, даже жестоко — гонять свое орудие взад-вперед. Лариса в это время целовала его взасос, обхватив руками за мощную шею. Наконец оба одновременно вскрикнули — и, тяжело дыша, разъединились…
Если у Солдатова выпал в целом удачный день, то у Артура Князева не очень. Накануне он ни капельки не сомневался в правильности своих вчерашних действий… Ну, думал он еще вчера, укокошили троих идиотов с Петровичем — так это нужно было сделать! Иначе бы те их самих угробили. Но сегодня недовольно качал головой: сколько уже трупов на нем висит? И с каждым днем становится все больше! Надо бы остановиться…
Но зверь, попробовавший крови, свирепеет и начинает убивать всех подряд — так и Артур не мог уже остановиться. Когда его терзали подобные сомнения, он мысленно заставлял себя учиться у Петровича: вот человек, поубивавший на войнах немало людей, ну а угрызений совести вроде бы начисто лишен! Наоборот, всегда бодр и весел. Так и надо жить — в борьбе выживает сильнейший, а не тот, кто сопли размазывает и комплексует. Ни хера!
Да и так ли далеко современный «гомо сапиенс» ушел от дикого зверя? Попробуй любого там кандидата наук лишить жратвы на месяц, отрежь ему все варианты спасения, поставь его жизнь под угрозу — ведь тут же в зверюгу превратится! И так же, как Артур, начнет убивать, чтобы выжить…
Артур негодовал на себя в такие вот минуты раскаяния — злился на свою нежную дворянскую кровь. Ну куда это годится — нюни разводить?! Надо быть сильным, жестоким и хитрым, тогда у тебя все будет. Пускай неудачники комплексуют, проявляют свою слабость, хнычут. Артуру это не пристало.
Князев чувствовал обычно себя этаким терминатором: наполовину человеком, наполовину машиной. И заставлял себя и других поверить в то, что он лишен обычных человеческих эмоций — таких как страх, неуверенность в себе, паника или сострадание. Артур культивировал в самом себе ненависть, злобу и бесстрашие, пытался переломить свои ненадежные гены и стать чуть ли не самураем в этой жизни.
А самураю дозволено то, что не дозволено тупым жвачным животным — рядовым обывателям. Он же все время — на войне, все время думает о битвах! И воюет даже там, где обыватель уповает на силу закона или какую-то защиту со стороны стражей этого самого закона — в милицейской форме. Самурай берет то, что ему принадлежит по праву, и никогда в своем праве не сомневается…