Орел легиона
Шрифт:
— Совету не нужна их смерть! — Человек в чёрном плаще говорил сухо и зло. — Этих людей велено было впустить в Долину туманов, потому что с их помощью мы можем найти «римского бога» и завладеть им. Ты знаешь, жизнь лазутчиков — ничто, а вот их бог нам очень нужен.
— Для чего? — старший уже не скрывал своего раздражения. — Для чего нам этот бог, если нам предстоит бороться не с ним?
Человек в чёрном шагнул вплотную к старшему, кажется, даже тронул его плечо, но тот отпрянул, будто испугавшись.
— Послушай, Ковасан! — Младший резко взмахнул рукой, и вот тут
— Надо было думать и вовремя подготовить второй! — взвизгнул бородатый.
— А вот это уже зависело не от меня, Ковасан! Но мы имеем то, что имеем. Второй ход не готов, и, наверное, нет смысла его сейчас завершать: враги знают, что мы можем это сделать, и будут готовы. Но орёл легиона, который однажды нашёл в этих краях свою гибель, орёл, который мог бы уже тогда, тридцать лет назад, сделаться главным нашим оружием, сейчас — главная цель для нас.
— Не вижу смысла в этой цели! Наша цель — изгнать римлян со всех земель Британии, и если для этого нужна какая-то там металлическая кукла, то не проще ли сделать её самим, используя изображения их орлов, чем так упорно стремиться заполучить настоящего орла?
Человек в чёрном плаще рассмеялся сухо и надменно:
— На таких обманах жрецы веками держали свою власть. Ты и такие, как ты, Ковасан! Но это годится только для управления простодушными охотниками и пастухами. Да и то не всегда. Вы же пытались выманить у племени Тюленей их добычу, завладеть орлом, однако они ощерились, как голодные собаки, и не отдали вам «римского бога».
— Потому что не знали, кто мы такие! Не знали ни о Совете жрецов, ни о тайном святилище в Долине туманов. Тогда ещё нельзя было разглашать Большой тайны.
Бородатый говорил, потрясая тощими кулаками, всё больше и больше возбуждаясь, но это, кажется, не производило на его собеседника никакого впечатления.
— Можно подумать, что для охотников, живущих от добычи до добычи, имело бы большое значение, открой вы им эту тайну. Они вообразили, что сами могут, владея «римским богом», объединить племена бриттов на войну против Рима. Они и не знают толком, сколько всего племён живёт в Британии, да что там, хотя бы в Валенции и Каледонии, но они думали, что «римский бог» сделает их выше всех остальных, и они поведут все прочие племена на священную войну. Так что ими двигало? Жажда свободы? Как бы не так! Они хотели стать выше остальных бриттов.
— Может быть. Может быть, и так. И всё же для чего нам орёл Девятого легиона?
— Не понимаешь? — Голос человека в чёрном плаще сделался откровенно насмешливым. — Да для того, чтобы их старые боги вместе с нами пришли на завоёванные ими земли и изгнали с этих земель их нового Бога!
— Я не понимаю...
— Не понимаешь, потому что ты, наверное, слишком стар, Ковасан. Грядут совсем другие времена. И если мы хотим сохранить власть, данную нашими богами, то должны воспрепятствовать вторжению силы, способной сокрушить этих богов.
— Ты говоришь непонятные мне слова, жрица! Говоришь, вероятно, лишь потому, что из-за моего приказа напасть на чужеземцев мог погибнуть твой брат? Что, я не прав? Тот бритт, что сопровождает римлянина, не брат тебе?
То, что Дитрих давно понял и так, теперь стало очевидно. И, чтобы окончательно подтвердить его догадку, человек в плаще сделал резкое движение, отчего капюшон его плаща упал и открылась голова, увенчанная густым золотом длинных волос, заплетённых в косу и сколотых тугим узлом на затылке.
— Как удобно показывать прозорливость в том, что легко узнать у каждого, кто вхож в наш храм! — Голос жрицы был так же низок, его так же легко можно было принять за голос мужчины, но очевидная женская красота рассеивала теперь это заблуждение. — Да, один из римских лазутчиков — мой брат. И, между прочим, второй из них тоже не римлянин. Но это ничего не меняет. Да, мне бы не хотелось, чтобы мой брат был убит. Тем более не хотелось бы, коль скоро Совет жрецов повелел не убивать лазутчиков, но дать им добраться до цели. Иначе нам не завладеть орлом.
— Но, Риона! — Тут голос Ковасана стал вдруг сладок и вкрадчив. — Я же хотел не убить, а просто захватить этих людей в наши руки. Они наверняка привели бы нас к орлу.
— Идиот! — закричала жрица. — Идиот, иначе мне никак тебя не назвать. Да ведь они и сами пока не знают, куда идут, где этот их орёл и можно ли до него добраться. Они так же ничего не знают, как и мы. Но если им истина может открыться и они выведут нас на верный путь, то мы никогда не узнаем этой истины, если остановим их на пути к ней. Ты понял меня? Или мне пожаловаться Совету?
Ковасан гневно затряс своей бородёнкой:
— Жалуйся, жрица, жалуйся! Да, да, твой дар даёт тебе привилегии перед Советом. Они дрожат тобой и никогда не станут с тобой спорить. Только вот что, если этот дар тебе изменит? А, Риона?
Она расхохоталась. При этом впервые тоже встала вполоборота к проходу, и Дитрих наконец увидел её чёткий профиль.
«Вообще-то, она даже красивая!» — вспомнилась тевтону оценка, данная женой Элия Катулла, Лакинией.
«Да! — подумал Зеленоглазый. — Любая женщина, какова бы она ни была, никогда не оценит другую женщину по достоинству, если понимает, что та её превосходит. «Вообще-то, красивая!» Да она, кажется, самая настоящая красавица!»