Ореол

Stepart

Марьянчик выдохнул и вернулся на своё место.

– Так, может, и мне вас по имени-отчеству звать? Или по имени?

– неуверенно поинтересовался я. Марьянчик посмотрел на меня и улыбнувшись, ответил:

– Да какая разница. Я такой же Владимир Владимирович, как и

Марьянчик, – он рассмеялся, а потом добавил: – хотя я не против быть Владимиром Владимировичем почаще.

– Как скажете, – согласился я.

– Слышишь, Калиостро, я теперь Владимир Владимирович для всех. Хотя нет. Мы с тобой тут уже почти две недели, зови меня просто Володей.

Марьянчик окончательно заразил меня своим приступом веселья, и я рассмеялся в голос. Венедикт снова обречённо вздохнул. Отодвинув недоеденные фрукты и взяв книгу, он отправился с ней на веранду, поправляя на ходу свободной рукой чёрные в обтяжку штаны.

– Смурной у вас товарищ, – заметил я, когда Венедикт вышел.

– Ну да. Решил, как дело на старость повернуло, начать смысл жизни искать, судя по тому, что говорит. Только поздновато вот, – в голосе собеседника послышалась досада. Я пожал плечами и взял с блюда кусок твёрдого сыра, использовав для этого шпажку:

– Мне кажется, никогда не поздно. Да и какая там старость у него. До неё ему ещё очень далеко. Было бы сорок, уже можно говорить о каком-то там повороте.

– На тридцати поворот. Мозгами пора обзавестись уже, а не хернёй маяться. Ещё и в образе ведь. Идиот! – Марьянчик хлопнул рукой по столу, явно желая закрыть тему. – К чёрту его, с его заморочками этими.

– К чёрту так к чёрту, – согласился я.

В зале незаметно нарисовался официант с аккуратной причёской и аккуратными чертами лица в бежевых брюках и бежевой рубашке с большой кастрюлей в руках, в которой, по всей видимости, находилась баранина. Кастрюля была накрыта подносом с луком и специями. Молодой человек подошёл к Марьянчику и поинтересовался, на скольких человек накрывать стол на веранде.

– На скольких, на скольких. На троих. Считать, что ли, не умеешь?

– буркнул Марьянчик.

– Хорошо, а мясо куда вам подать?

– Подай себе на башку. А ставь вон на столешницу, – проворчал Марьянчик. Его настроение, похоже, подпортил разговор про личный духовный рост Венедикта.

– Понял, – подтвердил официант и отнёс кастрюлю, куда велели. Потом опять обратился к недовольному Марьянчику:

– Что-то подать в первую очередь, пока накрываю на стол?

– Подать, подать. Мне сам знаешь, а гостю сейчас уточним.

Марьянчик посмотрел на меня и поинтересовался дружелюбным тоном:

– С чего предпочитаете начать, Александр? Я по Талескеру для начала. Под копчёную форельку.

Я пожал плечами:

– Наверное, для начала что-то помягче Талескера.

– Позвольте предложить, – осторожно вмешался официант. Я кивнул.

– Может быть, что-то из ваших запасов, присланных нам накануне? Я полагаю, там несколько сортов настоек.

Пара секунд у меня ушло на понимание того, о чём говорит официант. Догадавшись, откуда прибыли настойки, я улыбнулся и сказал:

– Точно, запасы же. Посмотри ту, что зелёного цвета. Вот её мне и принеси. Да, и ещё чайничек зелёного чая. Только самого простого, без добавок.

Моё настроение молниеносно пошло в гору. Новость о прибывшей с болот настойке говорила о том, что у ребят всё должно быть в порядке. По крайней мере, я расценивал это именно так.

– Напитки подать на веранду или пока что в зал? – любезно уточнил официант.

– Тащи туда уже, – прикрикнул Марьянчик, раскладывающий баранину на разделочной доске.

– Понял, – проронил официант и отправился на веранду. По всей видимости, с целью принять заказ у Венедикта.

В гостиную вернулся Вася с подносом, на котором стояли несколько бутылочек с соусами. Марьянчик принялся мариновать баранину.

– В доме есть ещё один гость, насколько я знаю. На него, может быть, тоже нужно накрыть? – поинтересовался я.

– А, точно, я про него и забыл. Он то в комнате сидит, то по острову шляется. Я его уже несколько дней не видел. На хрена на него накрывать, если он с нами не сидит? Да и чего сидеть, он вообще блаженный. Траву да овощи жрёт. Как баран. Хорошо хоть не блеет. Буддист или что-то в этом роде. Он хотел по приезду нам задвигать начать, но даже Венечку выбесил. Пытался ему объяснить, что он неправильным путём к просветлению движется. Хотел помешать Венечке погрузиться в мрачные пучины своего сознания. Представляете, с какими кадрами я тут застрял? – Марьянчик усмехнулся и продолжил втирать приправы в куски мяса.

– Ну ладно. Если захочет, то присоединится. А если нет, то и пусть гуляет. Пойду покурю на веранде, пока суть да дело.

– Точно, обдымите этого хмурого.

– Пожалуй, вы правы, лучше выйду во двор, чтобы никому не мешать.

По дороге в прихожую я посмотрел на скучающего Охво и кивнул ему в сторону выхода. Тот тут же поднялся с лавки и направился следом за мной.

Где-то далеко гудел самолёт. Воздух становился прозрачным. В небе ползли полоски перистых облаков. Закинув голову, я облокотился на спинку скамейки и неторопливо пускал дым сигареты в прозрачный, но при этом густой воздух, пытаясь разглядеть самолёт. Охво помалкивал и тоже смотрел в голубое, переходящее в вышине в ультрамариновое, небо.

– Куда, интересно, летят эти самолёты?

– Это транспортники военные. Говорят, они на самом краю что-то серьёзное строят, – задумчиво произнёс Охво.

– У тебя есть семья? – негромко спросил я помощника.

По правде сказать, я и сам не понимал, почему мне захотелось поговорить об этом. Я подобные темы не любил заводить и не любил, когда их заводил кто-то ещё.

– Шеф, мы же не можем обсуждать подобные вещи. И это правило, в отличие от некоторых других, оно хорошее. Я его придерживаюсь и искренне советую так же поступать и вам, – очень серьёзно предложил Охво.

– Да помню я. Меня это правило прямо-таки преследует последнее время. За что боролся, как говорится.

– Не очень понимаю, о чём вы, шеф. Но, похоже, вы заскучали по дому.

Я вздохнул и отправил затушенный окурок в урну.

– Нет. Я заскучал, потому что у меня дома нет. И есть ощущение, что не будет никогда.

Я посмотрел на Охво, тот поднял свой сосредоточенный взгляд на меня и кивнул:

– Уверен, что есть. Как у каждого живого существа на этой планете.

Я улыбнулся и кинул в ответ: