Организация здоровьетворящего образования в современной школе
Шрифт:
Особый интерес для нас представляет позиция И. Канта, который считает: «Человек создан таким образом, что впечатления и возбуждения, вызываемые внешним миром, он воспринимает при посредстве тела – видимой части его существа, материя которого служит не только для того, чтобы запечатлеть в обитающей в нем невидимой душе первые понятия о внешних предметах, но и необходима для того, чтобы внутренней деятельностью производить и связывать эти понятия, короче говоря, для того, чтобы мыслить. По мере того как формируется тело человека, достигают надлежащей степени совершенства и его мыслительные способности; они становятся вполне зрелыми только тогда, когда волокна его органов получают ту прочность и крепость, которые завершает его развитие. Довольно рано развиваются у человека те способности, при помощи которых он может удовлетворять потребности, вызываемые его зависимостью от внешних вещей. У некоторых людей
Однако Б. Паскаль предупреждает: «Опасное дело – убедить человека, что он во всем подобен животному, не показав одновременно и его величия. Не менее опасно убедить его в величии, умолчав о низменности.
Еще опаснее – не раскрыть ему глаза на двойственность человеческой натуры. Благотворно одно – рассказать ему и о той его стороне, и о другой. Человек не должен приравнивать себя ни к животным, ни к ангелам, не должен и пребывать в неведении о двойственности своей натуры. Пусть знает, каков он в действительности» (Цит. по 215, с. 19).
Таким образом, человек это диалектическое единство материального и духовного начал, где носителем материи является его тело, а духовным началом сознание, мышление. При этом важно, что эти две субстанции развиваются и формируются в одновременности и тесном взаимовлиянии.
Строят познание человека в его сравнении с животными X. Г. Гадамер, Э. Кассирер, Л. Фейербах, М. Хайдеггер, М. Шелер и др.
X. Г. Гадамер считает, что «…человек, в отличие от всех прочих живых существ, имеет «мир», поскольку эти существа не знают отношения к миру в человеческом смысле слова, но как бы впущены… в окружающий их мир…» (Цит. по 215, с. 58).
Отношение человека к миру, по его мнению, «в противоположность всем другим живым существам характеризуется как раз свободой от окружающего мира. Эта свобода включает в себя и языковое строение… мира. Одно связано с другим. Противостоять натиску встречающихся в мире вещей, возвыситься над ними – значит иметь язык и иметь мир… Свобода от окружающего мира есть вместе с тем свобода по отношению к именам, которыми мы наделяем вещи…» (Цит. по 215, с. 58).
Таким образом, X. Г. Гадамер отмечает своеобразную автономность человека по отношению к окружающему миру. Эго одна из значительных для нашего исследования мыслей, так как здоровый человек – это человек в определенной мере независимый от внешних условий.
Как бы дополняет и углубляет мысль X. Г. Гадамера Э. Кассирер. Он утверждает, что человек сумел открыть новый способ приспособления к окружению, ибо у него между системой рецепторов и эффекторов, которые имеются у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой. «По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности – он живет как бы в новом измерении реальности» (Цит. по 215, с. 59).
Достаточно глубокий и пространный сравнительный анализ отличий человека от животного находим у Л. Фейербаха: «В чем же заключается… существенное отличие человека от животного? Самый простой, самый общий и вместе с тем самый обычный ответ на этот вопрос: в сознании в строгом смысле этого слова, ибо сознание в смысле самоощущения, в смысле способности чувственного различения, в смысле восприятия и даже распознавания внешних вещей по определенным явным признакам свойственно и животным. Сознание в самом строгом смысле имеется лишь там, где субъект способен понять свой род, свою сущность. Животное сознает себя как индивид, – почему оно и обладает самоощущением, – а не как род, так как ему не достает сознания, происходящего от слова «знание». Сознание нераздельно со способностью к науке. Наука – это сознание рода. В жизни мы имеем дело с индивидами, в науке – с родом. Только то существо, предметом познания которого является его род, его сущность, может познавать сущность и природу других предметов и существ (выделено нами. – Т.О.).
Поэтому животное живет единой, простой, а человек двоякой жизнью. Внутренняя жизнь животного совпадает с внешней, а человек живет внешней и особой внутренней (выделено нами. – Т.О.) жизнью. Внутренняя его жизнь связана с его родом, с его сущностью. Человек мыслит, то есть беседует, говорит с самим собой… Человек одновременно и «Я», и «ты»; он может стать на место другого именно потому, что объектом его сознания служит не только его индивидуальность, но и его род, его сущность» (Цит. по 215, с. 33).
И в другом месте: «Человек отличается от животного вовсе не только одним мышлением. Скорее все его существо отлично от животного. Разумеется, тот, кто не мыслит, не есть человек, однако не потому, что причина лежит в мышлении, но потому, что мышление есть неизбежный результат и свойство человеческого существа» (выделено нами. – Т.О.) (Цит. по 215, с. 35).
О принципиальном различии организмов человека и животного говорит и М. Хайдеггер: «Тело человека есть нечто сущностно другое, чем животный организм… Если физиология и физиологическая химия способны исследовать человека в естественно-научном плане как организм, то это еще вовсе не доказательство того, что в такой «органике», то есть в научно объясненном теле, покоится сущность человека» (Цит. по 215, с. 74).
О сущности человека, о специфичности его натуры говорят М. А. Антонович, Г. В. Гегель, И. В. Гете, Б. Паскаль, Л. Фейербах, М. Шелер и др.
«Человек стоит в середине между двумя противоположными бесконечностями, – пишет М. А. Антонович, – бесконечностью в великом и бесконечностью в малом. Он есть средоточие обоих миров – великого и малого; он первенец и венец природы». И чуть далее: «Все человеческие свойства, силы, инстинкты, стремления, словом, вся его природа, имеет целью и задачей поддержание его жизни; его существование есть результат или свод всех его естественных деятельностей и отправлений. Если бы в природе человека был элемент, враждебный существованию, то он или должен был бы элиминироваться, или разъесть самую природу и уничтожить его существование. Поэтому совершенно противоестественно ставить человеку какую-нибудь задачу помимо жизни; это значило бы отвлекать его деятельность от ее цели и тем вредить самой жизни. Вне жизни нет и не может быть для человека ничего, а в жизни все. Если он дурно провел жизнь, то для него все потеряно. Если он стремится к чему-нибудь вне жизни, то он гонялся за мечтой, напрасно тратил свои силы, шел против себя и природы. Строго говоря, это и невозможно, потому что природа не допускает нарушения ее законов и не примет ничего, что не гармонизирует с жизнью – целью и функциею человеческого организма. Против этого можно указать на то, что человек может идти против природы, что он может ставить себе какие угодно цели, предаться обжорству и пьянству, не работая вовсе головой, или ничего не есть и не пить и непрестанно отягчать свою голову, изнурять себя бессонными ночами и т. д. Но это будет жизнь неполная, неестественная; природа накажет за нее неприятностями, страданиями, сокращением самой жизни, подобно тому как всякую естественность и исполнение ее предписаний она награждает приятностью, удовольствием, укреплением и продлением жизни.
Поэтому для устранения указанного возражения нужно сказать, что цель человеческого существования есть жизнь полная, разумная, приятная, словом, естественная жизнь, в которой уже сами собой заключаются другие указанные качества» (Цит. по 215, с. 4). Таким образом, М. А. Антонович раскрывает сущность человека через понятие «жизнь».
На понятие «свобода» опирается в своих размышлениях Г. В. Ф. Гегель: «…Человек в себе и для себя свободен. Но то обстоятельство, что некто находится в рабстве, коренится в его собственной воле, точно так же, как в воле самого народа коренится его угнетение, если оно имеет место. Рабство или угнетение суть, следовательно, неправое деяние не только тех, которые берут рабов, или тех, которые угнетают, а и самих рабов и угнетаемых. Рабство есть явление перехода от природности человека к подлинно нравственному состоянию…
Как представляющего собою живое существо, человека можно принудить, т. е. можно подчинить власти других его физическую и вообще внешнюю сторону, но свободная воля сама по себе не может быть принуждена; обратное может иметь место, лишь поскольку она сама не уходит из внешнего, к которому ее прикрепляют, или из представления о нем. Можно к чему-то принудить только того, кто хочет давать себя принудить» (Цит. по 215, с. 28–29).
В этом важнейшем для нас в методологическом отношении гегелевском рассуждении наиболее ценными являются две мысли: во-первых, о значимости для жизни и деятельности человека его воли, благодаря которой он может овладевать собой, и, во-вторых, о необходимости одновременного усовершенствования тела и духа, без чего в принципе невозможно существование человека как человека.