Орина дома и в Потусторонье
Шрифт:
Девочка замедлила бег и в конце коридора, ведущего на улицу, остановилась, опустив головенку, обернулась и крикнула:
— Думаете, мне больно нравится бесприютным духом скитаться?.. Я, может, душу продала, чтоб учиться в вашей школе, а вы… Эх, вы! — свернула к какой-то двери, постучала и вошла в класс.
— Ой, как тяжело с ними, Антиох Антонович! — вздыхала библиотекарь. — Не приведи господь! Никто ведь не хочет работать в этой школе: я тут и за директора, и за завуча, и за техничку, и библиотека на мне. Ужас! Иной раз, добреду до постели-то — и так и рухну!
— А я что говорю: бросали бы вы это дело, дорогая Афина Ивановна, и шли бы за меня замуж…
— Ах, милый Антиох Антонович, — поправляя башню на голове, заворковала библиотекарь-директор-завуч-техничка, — А что ж с ними-то будет? Как же я их-то брошу?! На кого? Мало родители обошлись со многими из них, как… как пара парок: как Нона с Мортой. Так тут я еще… Мы, Антиох Антонович, не можем думать только о себе, нас с вами поставили на наши должности не для того, чтобы мы… увлекались…
Тут Орина, — ребята деликатно дожидались своей очереди на прием к Милиционеру в сторонке, у окна, — увидела, как из высокой прически женщины вывалился, вместо шпильки, один из Покати-горошков, кажется, тот самый Горохов; скатившись по затылку и спине, зависнув на краю юбки и едва не угодив в ловушку сапога, сверзился на грязный пол (знать, техничкой Афина Ивановна была никакой) и спрятался под плинтусом, время от времени высовывая оттуда крохотный язычок.
Ни Афина Ивановна, ни Милиционер ничего не заметили. Орина прыснула, а Антиох Антонович, который вопросительно поглядывал в сторону ребят, явно их не узнавая, наклонился к уху библиотекаря-директора-и так далее и что-то зашептал. Тогда ребята решили, что настало время расставить все точки над «i», и, подбежав, перебивая друг друга, поведали про то, как было раскрыто убийство Орины Котовой… Ну а, дескать, если есть вопросы касательно их сверхскоростного взросления и непомерного роста, то обращаться нужно не к ним, они сами не в курсе, как так получилось…
Милиционер поцокал языком и со словами «ну что ж, делать нечего: назвался груздем — полезай в кузов» и «ура! награда нашла своих героев», вытащил из кармана… печать, на которую подышал и вопросительно уставился на ребят:
— Что ж вы, доставайте свой документ…
Орина, тяжко вздохнув, — она уж представила, как будет смотреться на плюшевой жакетке медаль, — протянула больничные выписки, на которых Милиционер тщательно оттиснул по печати Пургинского районного отдела внутренних дел.
Афина Ивановна от избытка чувств захлопала в ладоши и воскликнула:
— Ах, вот вы какие!.. Задания выполняете! Через речку туда-сюда шныряете… Ну, что сказать: вы сильно выросли в моих глазах! Герои, просто герои! Увидев, как вас вытянуло, я поняла, что вам приговор еще не вынесен. (Те, кто приговорен, я, кажется, говорила, уж не растут.) Что-то они долго тянут с вами… Обычно-то все быстро решается: приговор особой тройки — раз-два, и готово! Дел-то немеряно… А вам вон как повезло, все дороги перед вами пока что открыты: можно пойти, а можно вернуться… А знаете что, — коль вы опять тут оказались и такими, можно сказать, взрослыми людьми, — нынче у нас экзамены: приглашаю вас в комиссию! Выглядите вы вполне авторитетно… для членов экзаменационной комиссии. Бредников-то давно согласился… Как, Антиох Антонович, не забыли? Не передумали? — повернулась она к Милиционеру.
— Ну что вы… Для меня большая честь… так сказать, присутствовать… Молодое поколение, и все такое прочее…
— Ну, вот и отлично! А вы, ребята, конечно, согласны? — с нажимом на слове «согласны», спросила Афина Ивановна.
И Орина вынуждена была кивнуть — одновременно с Павликом.
А Покати-горошек Горохов покатился вдоль плинтуса — и закатился в щель под ближайшей дверью.
— А… где живут ваши ученики? — спросила Орина, проводив взглядом веселую горошину.
— Как где? Прямо здесь, в школе, — и директор-библиотекарь ткнула пальцем в потолок. — В мансарде расположены спальни. Пойдемте покажу… Как членам комиссии вам, конечно, не мешает узнать, как существуют наши дети… Это мое упущение… Как я сама не догадалась предложить вам! Пойдемте, пойдемте…
Пока поднимались по лестнице с крайне частыми ступеньками, — так что приходилось семенить, — ребята попытались выспросить Милиционера, не слыхал ли он чего о карте личности, но Бредников покачал головой, после подумал и предположил: дескать, у каждой личности свои отпечатки пальцев, так, может, о них и идет речь… Эти отпечатки вполне могут называться картой личности!
Орина поглядела на кончики своих пальцев, полускрытых навесом лакированных ногтей: выходит, у нее целых десять карт… А если на ногах пальцы посчитать, так все двадцать… Павлик Краснов, судя по выражению его лица, был тоже в большом сомнении.
— Дресвянников сказал, что карту надо искать, — шепнул он, — а твои пальцы всегда при тебе.
Но Антиох Антонович, подняв указательный палец, воскликнул:
— Оттяпываешь перст — и на границе предъявляешь документ! Вот вам и карта личности!
Орина невольно сжала пальцы в кулаки, но, подумав, решила, что Милиционер шутит.
Афина Ивановна указала налево: дескать, тут у нас спальни девочек, а направо — мальчишеские спальни. Вошли в одну из комнатенок, которая оказалась похожа на больничную палату — столько в ней стояло коек: и больших, и маленьких, самой разной величины. На квадратном столе обычных размеров была устроена кукольная спаленка: в ряд стояли совсем уж шуточные кроватки — для Покати-горошков. Орине хотелось спросить: «Уж не отсюда ли выкатилась та горошина, на которой спала Принцесса-на-горошине и которая так страшно ей мешала…» — но передумала. А директриса-библиотекарь, подняв одну из кроваток на ладони, с азартом говорила, что всю малогабаритную мебель — есть еще столики, стулья и шкафчики, а в классах — парточки — за одну ночь сработала бригада Злобиных, дескать, спасибо им огромное, выполнили такой сложный заказ, и ведь все совсем-совсем как настоящее… Не Злобины — а просто Левши! Училась бы тут блоха — и ту бы подковали!
Афина Ивановна оглядела весь ряд мизерных кроваток и сама себя спросила:
— А где ж спичечный коробок Горохова? Дело в том, — принялась объяснять директриса, — что Горохов, как привык спать в коробке и задвигаться крышкой, так и продолжает поныне… Так прямо на спичках вместо матраса и дрыхнет — тоже мне Рахметов! Ни за что не захотел менять коробку на настоящую кроватку с матрасиком, такой упрямый! Ну ладно, мы это выясним: куда он задвинул свою коробчонку!
Павлик Краснов, поглядев в косое окошко на открывшуюся даль — отсюда виден был кусок пустоши за Курчумом и извив Постолки, — спросил:
— А… как же эти… враги? Не беспокоят?! Не нападают на вашу школу… по ночам-то?
Афина Ивановна нахмурилась и сказала: дескать, существует договор, согласно которому школа и прилегающая территория — а проще сказать, школьный двор — выделены в особую зону, которая находится под защитой, как бы это сказать… высоких сил, стоящих над схваткой. Противоборствующие стороны договорились об этом очень давно, и договор пока что не нарушался.
— Другой вопрос, — продолжала она, — что с наступлением сумерек ребята не могут покидать территорию школы… Это… это не совсем безопасно… Но зато весь день — наш! Мы ходим на экскурсии по родным местам, в турпоходы, обошли все поля, были в селе, изучали деревенский быт… в отсутствие хозяев… Главное — вовремя вернуться! Да и, строго говоря, есть детское время, и все оно в нашем распоряжении… А есть время ночи, когда полагается спать… Еще и потому так опасны побеги, которые совершают некоторые наши подопечные — нарушители дисциплины: ведь, случается, они не успевают вернуться в школу до сумерек…