Орина дома и в Потусторонье
Шрифт:
— А… Пурга что — взята? — обратилась Орина к Милиционеру.
Антиох Антонович отвечал, что все как обычно: днем город наш, по ночам — их!
Но тут зазвенел звонок, и все спустились из жилых помещений в учебные: Афина Ивановна, точно флагманский корабль, рассекала волны учеников, остальные члены экзаменационной комиссии следовали за ней.
Из кабинета биологии, куда привела их директор-библиотекарь, выскочили последние ученики, некоторые, точно муравьи, тащили один портфель впятером, а Покати-горошки зайцами ехали в чужих портфелях. У стены стоял ряд парт обычного размера, за ними, видать, сидели семилетки, рядом тянулся куда более длинный ряд парт, раза в два меньших, чем первые, за ним еще более длинный ряд парт, меньше обычных раза в три, и т. д. И на подоконниках спиной к солнцу стояли совсем крохотные парты-столы — с углублениями для Покати-горошков. Директриса горделиво указала на эти разнокалиберные ряды: дескать, это то, о чем я вам говорила: дело рук бригады социалистического труда. Члены комиссии покивали.
Учительницей биологии оказалась обычная по росту и мордахе первоклассница, правда вместо косичек на затылке девочки торчала дуля, и одета она была по-взрослому: в строгий темно-синий костюм — пиджак (тонкая шейка торчит из воланов кремовой блузки) и прямая юбка ниже колен.
— Как прошел урок, Наталья Ильинична? — осведомилась Афина Ивановна.
Наталья Ильинична страшно покраснела и, время от времени тяжко вздыхая, принялась отвечать:
— Ну… урок прошел хорошо. Три пятерки поставила и две четверки — за законы наследственности Менделя. А Дарвина, представляете, некоторые стали опровергать: выстроились, как на физкультуре, по росту, мол, поглядите-ка на нас… Мол, во внутриутробном развитии человек не проходил все те стадии, которые помещены в учебнике… Ну и что… А Дарвин, может, по-своему на них смотрел… У него свой взгляд на вещи — что ж теперь, из учебника страницы вырывать…
— Кто это страницы вырывал из учебника?! — разгневалась библиотекарь.
— Да нет, — испугалась Наталья Ильинична, — это я в переносном смысле говорю… А страниц никто не вырывал… Я говорю, что ж теперь, Дарвина выкинуть из учебников, что ли?! Столько лет учились по нему, и нате вам!.. А Горохов, Афина Ивановна, опять на урок опоздал, и руку он никогда не поднимает… ну, это простительно — раз у него нет рук, но когда я его к уху подношу, чтоб услышать ответ, ведь он вместо того чтоб урок отвечать, ведь он, знаете что… ведь он…
— Что, что — он?..
— Выражается… — шепнула, багрово покраснев, учительница. — Я до моих лет дожила, а таких слов не слыхала! Откуда он только нахватался — в его-то возрасте!.. Я его в угол поставила, а он со злости закатился под плинтус, пришлось его оттуда веником выметать… Такой неслух, Афина Ивановна! Просто никакого с ним сладу!
Тут учительница послюнила палец, и, задрав подол, принялась смачивать расцарапанную коленку, — и Орина заподозрила, что длинная юбка призвана скрыть дефект, никак не идущий к званию учительницы… Что и подтвердила Афина Ивановна, которая сильно нахмурилась и, наклонив к биологичке свою башню, строго сказала:
— Наталья Ильинична… одерните юбку… Опять вы после уроков в догоняло играли с учениками… Опять упали… Опять все коленки у вас сбиты…
Глаза бедной учительницы наполнились слезами, но директриса-завуч уже кивнула ей:
— Хорошо-хорошо, идите, Наталья Ильинична, и принесите цветы для экзаменов… Помните, где вазы? В кабинете директора, в левом шкафу… Да смотрите не разбейте, у нас больше ваз-то нету…
Когда учительница, радостно закивав, вприпрыжку выбежала из класса, Афина Ивановна, покачав вслед ей головой, объяснила комиссии:
— Дело в том, что Наталья Ильинична у нас первый год преподает, молодой специалист, выращенный, так сказать, своими руками… А где брать кадры? Кадров-то нет… Вот и приходится лепить из того, что есть под рукой… Семилетки — это ведь вполне уже сложившиеся личности, стоят на самом пороге младенчества, того гляди бы перешагнули этот порог и стали отроками и отроковицами… Ну ладно, про это не будем. Это не в нашей компетенции, так ведь, Антиох Антонович?
— Поступки начальства подчиненные не обсуждают! — подтвердил Милиционер.
— Да, да, да! А отроки — они уж не у нас учатся, для них — другая школа, в Пурге, так что… Так что…
Тут в класс ворвались ученики, как муравьи, вдесятером тащившие по стулу: дескать, нас Наталья Ильинична послала. Стулья приставили к уже имеющемуся, комиссия тотчас уселась на них, прибежала еще одна девочка-учительница, с пачкой заготовленных билетов: это были разрезанные на кусочки листы бумаги. Афина Ивановна разложила их на длинном столе пустой стороной кверху. Потянулась процессия из учеников, во главе с Натальей Ильиничной, каждый тащил кто хрустальную вазу, наполненную водой, кто белые хризантемы с засохшими листьями — вазы, облив часть билетов, поставили на стол и сунули в них цветы, которые стали потихоньку осыпаться. Афина Ивановна подозвала маленькую учительницу биологии и, наклонившись к ней, шепотом спросила:
— Получше цветов не могли найти? Где вы их взяли, с кладбища, что ли, стащили?
Наталья Ильинична вспыхнула и сказала: дескать, это не ворованные цветы, а ее собственные, ей преподнесенные… А то, что они немножечко повяли, так ничего страшного, сейчас она аспиринчику в вазы бросит…
Наконец все было готово к приему экзаменов: комиссия — с краю присела крайне взволнованная Наталья Ильинична — укрылась за белыми букетами, песочными часами, глобусами, весами для взвешивания реактивов, колбами, ретортами, микроскопами и т. п. Директриса выглянула в коридор, пригласила первую пятерку учеников, и дело пошло: школьники по очереди тянули билеты и, переворачивая, говорили номера…
Пока ребятишки, рассевшись кто куда, готовились к экзамену, что-то быстро строча на листочках, почесывая в голове, куда-то заглядывая, Орина принялась глазеть в окошко, где вдали посреди ровного поля темнел страшный Курчумский лес; после со скуки принялась изучать лозунги на стенах (чередующиеся с портретами ученых-естественников): «Партия — наш рулевой», «Пионер — всем ребятам пример!», «Октябрята — смелые ребята!», «Устами младенца глаголет истина, языком эмбриона говорит Бог!», «Учиться, учиться и учиться!», подпись — В. И. Ленин.
Друг за другом пошли отвечающие — и Орина узнала очень много нового: о делении клетки, о составе ядра, о цепочке ДНК, об анатомии человека. Они с Павликом, выслушивая ответы младенцев и этих, других… только глазами хлопали. Хорошо, что оценки ставили в основном Афина Ивановна и Наталья Ильинична.
Последней в класс вошла Каллиста, так и не снявшая чепчик. Директор-библиотекарь выглянула за дверь: дескать, а где Горохов? Он что — не собирается биологию сдавать?!
— Яблоков а, ты его не видела?