Орленев
Шрифт:
бразить характер взятого им лица» 3. Что еще осталось от Шима¬
новского, кроме этих случайных и нелестных упоминаний в ста¬
рых рецензиях?
После Вологды Орленев попал в Ригу. В промежутке было го¬
лодное лето в Москве; случайные спектакли в столичных клубах
и на открытых площадках; мимолетный роман с красивой вдо¬
вушкой, актрисой-любительницей, мечтавшей о профессиональной
сцене; первое знакомство с процедурой подбора провинциальной
труппы.
актером и режиссером Бабиковым, натурой ярко одаренной, но
неуравновешенной, несосредоточенной, делившей свои увлечения
между живописью и театром. Теперь он окончательно остано¬
вился на театре и даже взял антрепризу в Риге. Орленев охотно
к нему поехал и многому у него научился. Уроки Бабикова
можно свести к нескольким правилам: выучить текст до послед¬
ней запятой, разбить его в последовательности движения сюжета
на простейшие действия и, уединившись, с закрытыми глазами,
не произнося вслух ни одного слова, мысленно проиграть цели¬
ком роль в ее зримой предметной наглядности, записывая те ми¬
зансцены, в которых ты уверен. С тех пор Орленев стал пользо¬
ваться записной книжкой, которую, по словам И. Вронского,
всегда держал при себе, «на лету схватывал какую-нибудь мысль,
деталь и сейчас же записывал»4. К сожалению, не все эти книжки
нам удалось разыскать.
Примерно в то же время в жизни Орленева случилось еще
одно событие. До сих пор мы называли его Орленевым по автор¬
скому произволу, как бы забегая вперед, потому что он был еще
Орловым, как и значилось в приходской метрике, и только летом
1887 года произошло его второе крещение. Почему он взял этот
псевдоним? Журналисты в театральных изданиях дореволюцион¬
ных лет ссылались на мотивы благозвучия. Любопытно, что Тол¬
стой и Чертков в переписке дали свою транскрипцию его фа¬
милии — Орленьев, таким образом подняв его из крестьянского
сословия до высоких дворянских степеней (Вельяминовы, Олсуфь¬
евы, Захарьины). Сам Павел Николаевич объяснял свой выбор
тем впечатлением, которое на него произвел роман Волконского
и его белокурый герой Орленев. Прозаик, драматург, автор пьесы-
пародии «Принцесса Африканская» (знаменитая «Вампука»),
с успехом поставленной театром «Кривое зеркало», М. Н. Волкон¬
ский приобрел известность главным образом как сочинитель книг
на исторические темы. Это были многостраничные подделки в духе
дюма-отцовской романтики и авантюры, перенесенной на русскую
почву. Специальностью Волконского стал XVIII век, особенно
конец его,
сопутствовала тайна и роковые предначертания судьбы. По такой
схеме написан и его ранний роман «Записки прадеда», главный
герой которого — Сергей Орленев5.
* В блокноте, куда Орленев вносил свои мысли и наблюдения во время
работы над мемуарами, есть такая запись: «Раньше ни Рабиса, ни Бюро
не было, антрепренеры выбирали в коридорах гостиницы по мордам. Кто
понравился — зовет, и ведет переговоры. Здорово торгуется. Прибавляет
но два-три рубля».
Молодой блестящий дипломат Орлепев оставляет службу
в Лондоне и по семейным обстоятельствам возвращается в Пе¬
тербург, где попадает в атмосферу борьбы партий Потемкина и
Зубова, дворцовых интриг и светского времяпрепровождения.
Параллельно с этой явной, вынесенной наружу жизнью идет
и другая — скрытая, тревожно-загадочная, впрямую связанная
с нравственной философией масонства и его обрядностью. Зани¬
мательный рассказчик, Волконский не скупится на декорации,
перемешивая подлинные факты истории с вымыслом; перед нами
мелькают портреты Екатерины II, Потемкина, англичанина Пит-
та-старшего, музыканта-провидца, как будто взятого у Гофмана,
сановников, авантюристов, кокоток и т. д. Есть здесь и отчаянная
любовь с первого взгляда. Но я не думаю, чтобы этот расхожий
романтический реквизит мог вскружить голову Орленеву, тогда
уже прочитавшему романы Достоевского. Не правильней ли пред¬
положить, что в «Записках прадеда» его привлекла помимо внеш¬
ней декоративности героя навязчиво проведенная через весь ро¬
ман мысль о воспитании воли слабого человека, одолевшего эту
слабость: «Не тот соблазн побежден, который обходишь, а тот по¬
бежден, которому идешь навстречу и не поддаешься». Сентенции
Волконского по поводу воспитания духа, очевидно, сильно задели
молодого актера. Орленев в романе, когда это требовалось, прояв¬
лял завидную твердость характера, Орленев в жизни был подвер¬
жен сомнениям и колебаниям и выбрал себе псевдоним в некото¬
ром роде для нравственного образца, а может быть, и для
острастки.
Рижский сезон длился недолго, театр дал пятьдесят пять спек¬
таклей, и труппа распалась. Почему провалилась антреприза Ба¬
бикова? Немецкие газеты, выходившие в Риге, упрекали в равно¬
душии русскую публику. Русские газеты ссылались на «неудовле¬
творительный состав» труппы, бедной «заметными дарованиями».