Орлы и звезды. Красным по белому
Шрифт:
– Знаем!
– Знаем!
– откликнулась толпа.
– Привет, Кошкин!
– Здорово, братишка!
– Ты чего офицерскую фуражку надел?
– Что там у тебя вместо кокарды приляпано?
– Наперво хочу передать пламенный привет революционным матросам Кронштадта от революционных матросов Петрограда!
– Переждав шум, вызванный его словами, Кошкин продолжил: - Вот вы, братишки, спрашиваете, что на моей голове делает офицерская фуражка с красной звездой вместо кокарды? Отвечаю. Все это от того, братишки, что есть я теперь не просто матрос, а депутат
От такой речи строй снова почти сломался. Со всех сторон летели вопросы о Красной Гвардии, о Петросовете, об обстановке в Петрограде и десятки других, не менее важных для моряков вопросов. Кошкин старался перекричать толпу:
– Передаю слово представителю Петроградского Совета, командиру отряда особого назначения Красной Гвардии, товарищу Ежову!
Зябкий рассвет приглушил свет костров на Якорной площади. Совсем недавно закончился многочасовой митинг. Берсенева давно отправили в госпиталь. Избивших его хулиганов на гарнизонную гауптвахту. Большая часть роты во главе с Кошкиным патрулировала городские улицы. Сам я беседовал с командирами матросских отрядов.
– ... Ваша основная задача, товарищи, поддерживать в Кронштадте революционный порядок. По улицам пустим усиленные патрули. Оружие, не подотчетное солдатским и матросским комитетам, следует изымать, дебоширов и погромщиков арестовывать. На огонь отвечать огнем! И помните. Все, что есть вокруг вас: дома, оружие, корабли, форты - все это отныне принадлежит народу. А свое добро следует беречь.
– А господа офицеры теперь тоже народное добро?
– под дружный гогот товарищей спросил какой-то шутник.
Я улыбнулся.
– А почему нет? Они жили на народные деньги, выучились на офицеров. Знают морское дело и военную науку. Грешно таким добром разбрасываться!
– Дерьмо они, а не добро!
– буркнул кто-то.
– Что, вот так все и дерьмо?
– удивился я.
– По мне, так все, - продолжил тот же голос, но тут с ним не согласились.
– Это ты, Шадрин, брось!
– сказал седоусый кондуктор.
– Дерьмо среди офицеров попадается, но те так уж и часто. Большинство хотя нашего брата особо и не жалуют, но и худа не делают. А есть среди них и хорошие люди, как мичман Берсенев.
– Оказывается все не так уж и плохо?
– спросил я у ворчуна.
– Такие, как Берсенев, я думаю, по доброй воле примут Революцию. Остальных будем убеждать, если потребуется - перевоспитывать, ну а с дерьмом будем разбираться по всей строгости революционного закона. Но закона - не самосуда! Вам понятно, товарищ?
– Это-то понятно. Тут дело в другом. Ты почто тут раскомандовался? Ты питерский? Ну и командуй у себя в Питере! У нас в Кронштадте и свои командиры найдутся!
На него зашикали, но я попросил тишины.
– Не сомневаюсь, что найдутся. А пока не нашлись, пока вы свой Совет не избрали, я побуду у вас заместо коменданта.
–
– спросил чей-то голос.
– Тот еще змей!
Гулко прозвучала пулеметная очередь.
– Откуда стреляют?
– спросил я.
– Похоже, от дома Вирена и стреляют. Не к добру мы его помянули, - вздохнул усатый кондуктор.
К дому военного губернатора Кронштадта я отправил группу 'самопальщиков' и броневик. Значит, очередь выпустил он.
– Грузи свой отряд в машину, и поехали!
– скомандовал я кондуктору.
У дома губернатора шел настоящий бой. Большая группа разношерстно одетых людей, - матросами их назвать язык не поворачивается - используя естественные укрытия, вела прицельную стрельбу по окнам дома и по моим людям. Те от ответного огня воздерживались. Лишь броневик огрызался короткими очередями, когда нападающие делали попытку приблизиться к дому. Моряки выпрыгнули из грузовика, развернулись в цепь и атаковали нападавших с тыла. В отличие от моих людей они шибко не церемонились. Видно поганая сущность нападавших им была хорошо известна. Скоро все было кончено. Тех из нападавших, кто не разбежался и не был убит, арестовали.
– Что будем делать с Виреном?
– спросил кондуктор.
– Если жив, - ответил я, глядя на скалившиеся осколками стекла окна, - арестуем и отправим в Питер. Пусть посидит в Петропавловской крепости.
– Братишки будут недовольны, - насупился кондуктор.
– А здесь вы старичка грохнете без суда и следствия, - усмехнулся я.
– И будет за то суд уже над вами. Оно вам надо?
Глава восьмая
– Ну как же вы не уберегли Непенина, почему допустили убийство командующего флотом?
Я смотрел на Бокия и, как не старался, не мог отыскать на лице командира Второго отряда особого назначения Красной Гвардии следов больших душевных мук. Мой вопрос вызвал у него всего лишь легкую досаду.
– Не поверишь, сам до сих пор понять не могу! Все ведь вроде уже устаканилось. Гельсингфорский Совет матросских и солдатских депутатов пригласил адмирала на митинг. Заметь, не потребовал явиться, а пригласил. Мне точно было известно, что на митинге предполагается утвердить Непенина в должности командующего. Адмирал шел в окружении моих ребят. Матросы приветствовали его, понимаешь - приветствовали! И эти гады, когда мы рядом проходили, слова дурного не произнесли в адрес командующего. Потом один из них выстрелил адмиралу в спину.
– А твои бойцы куда смотрели?
– По сторонам. А на затылке у них глаз, извини, нет.
– А заслонить адмирала собой, коли лень башкой вертеть во все стороны, они не догадались, охранники хреновы?
– Да они, вроде, и заслоняли, но пуля зазор нашла. Много ли ей места надо?
Я только махнул рукой, мол, чего с вас неучей взять? Бокий вздохнул.
– Да, охранники из нас не получились. Признаю. Виноват.