Орлы и звезды. Красным по белому
Шрифт:
В темноте нас не могли видеть с земли, а мы летели, полностью полагаясь на пилота. На что полагался сам пилот, лично для меня осталось загадкой. Но он не подвел. Доставил нас в лучшем виде: в нужное место, в нужное время.
Такой дерзости от нас никто не ожидал, потому аэродром, а за ним и завод захватили без единого выстрела. Правда, заводом это можно было назвать лишь с большой натяжкой - так, небольшие мастерские. Мы уже полностью контролировали объект, когда в небе послышался гул моторов - это Алехнович вел на посадку 'Невского'. На нем прибыли остатки моего отряда и среди них Шляпников, техники и пилоты. Я отдал распоряжение готовить 'Муромца', 'Невского' и те вражеские самолеты, которые мы можем использовать, к вылету. Все остальное, включая цеха, подготовить к уничтожению.
Я определенно рассчитывал
Замок показался за очередным поворотом, как принято говорить в подобных случаях, неожиданно. В жизни он выглядел намного эффектнее, чем на фотографии. Спросите, откуда взялось фото? Это все Львов. В 1915 году после взятия русскими войсками Перемышля ему довелось сопровождать Николая II на фронт. Тогда в штабе наступающей армии созрел план одной очень дерзкой диверсионной акции: а не наведаться ли в гости к австриякам, прямо в штаб одного из корпусов, который в то время квартировал как раз в том самом замке? Был составлен план операции, к которому прилагалась подробная карта местности, схемы подходов, план самого замка и даже фотография. План был отправлен в Генеральный штаб, где его, чуть было, не утвердили. Но тут началось отступление, и план утратил актуальность. Штаб австрийского корпуса сменил место прописки, а замок вскоре превратили в место заточения попавших в плен высокопоставленных российских офицеров. Папка с планом неосуществленной операции перекочевала в архив, откуда мы ее и добыли. Везение продолжилось уже на Юго-Западном фронте. Когда по приказу Брусилова к подготовке операции подключился штаб, выяснилось, что в разведке фронта до сих пор служит тот самый капитан, которому два года назад пришла в голову шальная мысль. Теперь уже полковник Зверев был удивлен и обрадован, и тут же пожелал принять личное участие в операции. Мне это было только на руку. Так число участников операции увеличилось еще на пять человек - Зверев оказался не единственным добровольцем.
Перед въездом на замковый мост путь колонне преградил опущенный шлагбаум. Часовой пугливо косился на жандармские петлицы, но поднимать шлагбаум не спешил. Я внимательно осмотрел доступную глазу часть донжона. Собственно он и являлся замком, поскольку внешних стен строителями предусмотрено не было. Пулеметные точки располагались там, где мы и предполагали. Сейчас оба ствола были нацелены на колонну. Это меня волновало слабо, поскольку сами пулеметчики наверняка взяты на прицел снайперами, которые покинули колонну чуть раньше и уже должны были занять позиции. Другое дело ворота. Если нам не удастся их открыть до начала стрельбы, то наш план спокойно можно вешать в отхожее место. И тут многое зависело от Зверева, который вальяжно развалился теперь на заднем сидении кабриолета с откинутым верхом. Полковник должен был изображать венского аристократа, вынужденного носить военную форму, которому все это надоело, и который жаждет одного: побыстрее избавиться от так некстати свалившегося на его голову поручения. Офицер, сидящий рядом с водителем, крикнул в сторону часового:
– Поднимай шлагбаум, болван! Господин барон желает побыстрее избавиться от этих русских свиней, которых он привез в подарок вашему коменданту!
Часовой ответил чуть срывающимся от волнения голосом:
– Я не могу. Нужен приказ. Пусть господин барон сходит к коменданту и договорится.
Мы дружно заржали, а тот же офицер продолжил костерить часового:
– Ты точно болван! Пропусти хотя бы нашу машину. Ты ведь не думаешь, что господин барон пойдет по мосту пешком?
Часовой так не думал. Он отвязал веревку, и полосатая палка поползла вверх. Грузовик остался стоять на месте, а кабриолет поехал через мост к воротам. Там уже отворилась калитка, и в проеме маячил какой-то чин.
– Кто вы такие?
– крикнул он, когда кабриолет остановился в метре от ворот.
– Официрштелльфертретер, подойдите к машине!
– крикнул Зверев, сопровождая слова жестом руки.
Австрияк сделал пару неуверенных шагов, всматриваясь в лицо Зверева. Я тут же занял его место, не давая часовому закрыть калитку. Улыбаясь ошарашенному солдату, я вежливо, но настойчиво оттеснил его от калики внутрь двора. За моей спиной
Большая часть гарнизона оказалась на положении пленников даже не успев схватиться за оружие. Остальные так же не оказали серьезного сопротивления. Австрияки не немцы, отдавать жизни за агонизирующую монархию не спешили.
Пленных офицеров застали всех вместе. У них, оказывается, был завтрак. Стол не ломился от яств, но накрахмаленная скатерть, салфетки и столовые приборы как-то не вязались с обликом тюрьмы. Когда же мы объяснили пленникам ситуацию и предложили следовать за нами они пришли в явное замешательство, причину которого тут же разъяснил один из них.
– Видите ли, господа, сказал он несколько смущенным тоном.
– Дело в том, что все мы дали коменданту замка честное слово, что не будем пытаться бежать, в обмен на некоторые послабления режима содержания. А то, что предлагаете нам вы - это и есть побег.
Если бы у меня было на то время - я бы точно офигел. Но времени не было, и я приказал привести коменданта. Потом обратился к Звереву:
– Предложите ему вернуть данное офицерами слово в обмен на то, что мы не станем больше никого убивать, ничего не будем поджигать и уж точно никого не возьмем в плен.
Надо ли говорить, что комендант охотно принял наши условия? Заперев оставшихся в живых австрияков в подвале замка, мы поспешили на аэродром.
К вылету было подготовлено четыре борта: 'Муромец', 'Невский' и два вражеских бомбардировщика. Когда 'Муромец' с освобожденными офицерами и один из бомбардировщиков с частью десанта взлетели и взяли курс на восток, на летном поле остались только подготовленные к уничтожению вражеские машины, 'Невский' и второй бомбардировщик. Теперь оставалось лишь устроить спектакль для пилота бомбардировщика. Его показания должны были объяснить пропажу 'Невского'. Под моим руководством ребята начали уничтожение чужого имущества. Сначала взорвали мастерские. Дым от возникшего пожара заволок полнеба. Теперь надо было отослать второй бомбардировщик. Я приказал Алехновичу начать рулежку, и когда 'Невский оказался прикрыт от глаз пилота бомбардировщика одним из подготовленных к взрыву самолетов, произвел подрыв. А потом стал по очереди взрывать и другие самолеты. Пилот бомбардировщика не мог видеть ничего кроме огня и дыма, а когда из этого ада выбежал один из моих бойцов, ввалился на борт и страшным голосом прокричал: - 'Невский' взорвался, все погибли!
– у пилота не было другого выбора, как поднять самолет с остатками моих бойцов на борту в воздух. Когда бомбардировщик растаял в синеве небесной, взлетели и мы, взяв курс на Цюрих.
Пока чистенькие служащие швейцарского аэропорта под присмотром Алехновича заправляли 'Невского', мы со Шляпниковым, стоя на аккуратно стриженом газоне, смотрели на приближающуюся к нам группу. Ленин в черном пальто и того же цвета котелке возглавлял шествие. За ним семенила Крупская. Других женщин не наблюдалось. На этот раз Инесса Арманд в число приглашенных не попала. Как и многие другие. Группа была крайне малочисленна. Человек десять не считая двух сытых господ, но это были, видимо, местные социалисты. Когда между нами оставалась пара шагов, Шляпников сделал шаг навстречу.
– Здравствуйте, Владимир Ильич!
– произнес он, протягивая руку.
– Здравствуйте, Александр Гаврилович!
– слегка картавя, ответил Ленин, потом перевел любопытный взгляд на меня.
– Глеб Васильевич Абрамов, - поспешил представить меня Шляпников.
– Член Петроградского Совета и начальник штаба Красной Гвардии. Он с товарищами и добыл этот самолет для доставки вас в Россию!
Ленин протянул руку.
– Очень рад, товарищ!