Оружейникъ
Шрифт:
– Здорово, Мартын!
– И тебе не хво…
Дверь открылась, и на вернувшемся отце с радостным визгом повисла дочка, вымахавшая в свои пятнадцать едва ли не выше родителя. Потом пришел черед малышни, а там уже и хозяйка подоспела, мигом загнав всех в тепло и основательно поздоровавшись со своим благоверным (в сенях, а то при детях оно как-то и неудобно), да так, что аж губы заболели. Нежданный и оттого еще более радостный семейный праздник, с раздачей подарков и обновок, торопливым пересказом новостей (точнее, обсуждением одной новости – предстоящего переезда в Сестрорецк), продлился ровно полтора часа. А затем потянулись друзья-товарищи, к ним присоединились ближайшие соседи, и как-то
– Да я бы и не против, да вот не берут что-то.
Позапиравшись немного для приличия, Мартын стал делиться избранными воспоминаниями – как он покорял Сестрорецк. Говорил и сам не заметил, как увлекся, расписывая порядки на фабрике, с виду сложные да строгие, а как попривыкнешь, так вроде и ничего, жить можно.
– Ты, Мартынка, ври, да не завирайся! Тебя послушать, так там прямо рай на земле. Вон у нас, пока Сергей Ваныч в силе был, и то такого не было, чтобы столько задельной платы получать. Небылица на небылице: и жилье-то дают, и кормежка за хозяйский кошт, и деньгу не зажимают… Может, еще и шкалик вам подносят на проходной да в пояс кланяются?
– Хе, кому как, Афанасий, кому как. А вот тебе туда ехать не след, точно говорю.
– Это чего ж так, я, что ли, хуже тебя буду аль дурнее?
Накал страстей погасил их общий товарищ, предложивший пропустить еще пару капель. Единогласно приняв (причем во всех смыслах) это своевременное предложение, общество расслабилось, и дальнейший разговор протекал в более спокойной и дружественной обстановке.
– Не дурнее, да и не глупее. Вот только… ты же как примешь… – Тут отец семейства щелкнул ногтем по небольшой стопке, отчего она слегка зазвенела, и весело подмигнул присутствующим, – любишь кулаки свои об кого почесать? А там это не пройдет, хозяин насчет этого порядки строгие завел. Будешь упорствовать, так себе же хуже сделаешь. Там такие лбы в охране – не приведи господи, как ветку сухую сломают. При мне одного так попотчевали, дня три отлеживался, до отхожего места по стеночке ползал.
– И за что его так?
– С мастеровым одним повздорил да юшку ему пустил по пьяному делу. А вот тот был тверезый, да из старожилов.
– Ну?!
– Чего «ну»? Я ж те сказал, чем это для него кончилось. Потом еще и штраф навесили, чтобы, значит, лучше запомнилось, и намекнули, что в следующий раз он помятыми ребрами не отделается. Да ерунда, это только первое время было, пока не освоились. Я как туда приехал, так с неделю рот не закрывал – до того все непривычно. К примеру, лавка заводская. Такой выбор, прям глаза разбегаются! А цены-то и не ломят.
– Это какие такие цены?
– Вот! Я тоже поначалу оторопел от такого. Там на книжку, почитай, никто ничего и не пишет, так платют. При старом-то хозяине как оно было? Вот те расчетная книжка, а вон те лавка – бери, что душеньке угодно… из того что есть. И задельное не деньгами давал, а записками своими. Помните, поди, как конец месяца, так получать особо и нечего?
– Ну уж прямо и нечего? Кто не ленился, тот свою денежку завсегда имел. И на веселье время находилось – помните, мужики? Бабы нарядные, мужики все в шелковых косоворотках да сапогах. Эх, золотое времечко…
Помянув очередной стопкой былые дни, мужчины, не сговариваясь, вышли в холодные сени немного освежиться. Обсудив, как все
В процессе дебатов Мартына словно невзначай расспрашивали, как добраться до фабрики, попутно разглядывая привет из Сестрорецка – небольшую латунную зажигалку. По очереди обстоятельно прикуривая от нее свои «козьи ножки» с махоркой-самосадом, почти все многозначительно хмыкали и с явной неохотой передавали ее дальше, не забывая захлопнуть крышечку – пускай и другой удовольствие получит. Как следует проветрившись на январском морозе, гости по возвращении за стол с редким единодушием нанесли удар по остаткам немудреного угощения и зеленому змию, окончательно того добив. Проводив почти трезвыми глазами пустую четвертьведерную бутыль, которую хозяйка расторопно убрала со стола, Мартын несколько расстроенно вздохнул (справа и слева послышалось шумное эхо) и продолжил свое повествование:
– А вот питейных заведений в поселке вовсе нету – говорят, что хозяин запретил. Дохтур есть, баня, портомойня – там, кстати, машины такие интересные! Шмотье свое закидываешь, оно само и стирается. И вода горячая постоянно! Для ребятни училище реальное, еще всякое разное, и много, всего сразу и не упомнишь. Дома? Нет, домов отдельных нету, и землю под хозяйство не отводят, уж больно плохая она там, землица-то. Хоромин в четыре этажа понаставили, вот в них мастеровые и квартируют. Тоже не просто с этим: кто в оружейных цехах работает, те вроде как наособицу, семейным жилье получше, а холостые по четверо в комнату селятся… по-разному, в общем. Премий много, да все хитрые.
– Это как?
– Да сам-то я почти и не сподобился, но знающие люди мне говорили: кто хорошо работу делает, для того товары в лавке сильно дешевеют. И за квартиру меньше платит, ссуду может взять, в управе к нему прислушиваются… Я всего пока и не знаю. Наособицу – ежели что полезное для работы придумаешь. Вот тогда может столько обломиться, что ух!
Сидевший сбоку от хозяина Самсон Силыч, уже вполне себе почтенного возраста старикан, не выдержал и легонько треснул ладонью о стол, привлекая к себе внимание:
– Да ладно тебе заливать-то! Лавка хорошая, в управе прислушиваются!.. Вон у Емельяна свояк на Прохоровской мануфактуре. Так там тоже ссуды дают работнему человеку. Только такие проценты сверху ложат, что потом замаешься отдавать, к седой бороде разве что. Или вон у Губонина – отдавать-то легко, да только, почитай, и не дают никому, кроме старообрядцев-беспоповцев преображенского толку.
Все гости дружно закивали, подтверждая сказанное.
– Чего это сразу вру? Да вот те крест! Взять хотя бы меня – я с чего гостинцев прикупил, как ты думаешь? Сделал для себя приспособу одну, чтобы, значится, работу легче и быстрее делать. Мастер увидел, посмотрел да похвалил. А через три дня меня в управу-то и вызвали.
– И че?
– Премия в сто рублев, и господин управляющий руку пожал, во как! Безделицу ту, что я измыслил походя, для всех мастеровых ввели. А мне книжку расчетную выдали да в тот же день на договор перевели – остальные-то пока вроде как на испытании.
– Ого! Сто целковых?!
– Вот те и «ого». Да что я! Слыхал, что мужик один, что из соседнего цеха, придумал, как пластинки тонкие затачивать на станочке, – так ему и вовсе кучу деньжищ отвалили, вроде как многие тышши.
– Одуреть! Слушай, а правду говорят, что там и бабы с девками работают?