Оружие скальда
Шрифт:
Бергвид по праву конунга поднимал кубки за всех двенадцать асов. Ингитора вспоминала, как это бывало в гриднице Хеймира конунга. А здесь у нее в ушах стояли истошные вопли предводителя разбойничьей шайки, которого волокли к волчьей яме.
Она смотрела прямо перед собой, стараясь вспомнить что-нибудь приятное и забыть, где находится. И вдруг какой-то темный луч обжег ее лицо, и она вздрогнула. Подняв голову, она встретила взгляд Бергвида, направленный прямо на нее.
— Дева-Скальд! — позвал Бергвид. Ингитора не сразу услышала его за общим гомоном, и тогда Бергвид с силой ударил тяжелым
— Ты зовешь меня? — спокойно спросила Ингитора, но внутри у нее все сжалось.
— Да. У меня одна Дева-Скальд. Я вижу, ты не слишком-то весела. Тебе не нравится наша еда?
— Я не голодна.
— Тогда сложи для меня песню. Я одержал немало побед, и сегодня утром люди и боги видели одну из них. Рассказывают, что ты хорошо умела прославлять Хеймира конунга. Теперь я твой конунг, и твои стихи принадлежат мне!
Бергвид говорил медленно и весомо, как будто своей тяжелой секирой — Волчицей — с размаху отрубал одно слово за другим. Он был так пьян, что иначе мысль просто не успела бы за речью. Но от этого его речь приобрела значительность, и каждое слово падало тяжелым камнем.
Закончив, Бергвид замер, опираясь локтем о стол и сжимая в кулаке свой кубок. Лицо его потемнело, глаза широко раскрылись. Ингитора чувствовала себя просто несчастной. Пьяный Фенрир Волк! Сейчас он кажется застывшим, спящим с выпученными глазами. Но какой-то миг — и он превратится в ревущее чудовище, способное растерзать и растоптать все вокруг. И судя по той тишине, которая установилась в гриднице, здешние люди примерно того и ждали. Что же ей было делать?
Ингитора молчала. Какие тут стихи! Ни воодушевления, которое она чувствовала раньше, ни яркой вереницы образов — с таким же успехом можно было высматривать радугу над болотом, в сыром сумраке еловых лап. Она пыталась собрать в кучу и связать хоть какие-то слова, но они лопались и исчезали, как пузыри на лужах во время сильного дождя. В эти тяжелые мгновения в душе Ингиторы было не больше поэзии, чем в старом стоптанном сапоге.
— Ты не хочешь? — каким-то каменным голосом спросил Бергвид.
Ингитора подумала о волчьей яме. Ну и что? В душе ее воцарилось тупое равнодушие. Животный страх еще никому не прибавлял настоящего вдохновения.
— Я не могу, — устало, безразлично сказала она. — У меня нет стихов.
— Почему нет? — Бергвид как будто удивился, высоко поднял брови. — У скальдов они всегда есть.
— Скальды бывают только на свободе, — ответила Ингитора. Она не ждала, что он поймет ее, но должна была для себя самой ответить. — Стихи — как птицы, они летают только на воле. А я в плену у тебя. В плену я не скальд.
Едва произнеся эти слова, Ингитора вдруг ощутила, что ее незримый щит разлетелся в прах.
Гридница загудела.
— Это не беда! — благодушно сказал какой-то краснолицый оринг с длинными полуседыми усами. — Такая красивая девушка не будет лишней в Усадьбе Конунгов! Я сам охотно взял бы ее в жены. Бергвид, мои подвиги достойны награды!
— Помолчи, седой тюлень! — резко ответил ему еще чей-то голос, но Ингитора даже не стала оборачиваться. — Ты для нее слишком стар! У тебя и так полон дом женщин!
— А ты, Берк, родился рабом! — вмешался третий. — А она — знатного рода! Ее достоин знатный человек!
Бергвид вдруг грохнул кубком по столу. Медовый напиток выплеснулся и залил скатерть.
— Заткните пасти! — рявкнул Бергвид, и в гриднице мгновенно стало тихо. Как видно, волчью яму держал в памяти каждый. — Она моя. Наконец-то у меня будет женщина, достойная моего высокого рода!
Спорщики умолкли, рабы принесли новое угощение, Бергвиду снова налили меда в золоченый кубок.
— Ничего, он всех сначала берет себе! — бормотал «седой тюлень». — А потом почти всех раздает верным людям! А эта ему ненадолго понадобится. Она слишком строптива, а он таких не любит!
Это бормотание едва доходило до слуха Ингиторы, но заставило ее проснуться. Год назад она не была скальдом. Но бледной медузой она тоже не была! Ее гордость и сила духа были при ней всегда, и расставание с Хальтом не лишило ее того, что не он ей давал.
Подняв глаза, она вдруг увидела за одним из столов Асварда. Делая вид, что тянется за куском мяса, он незаметно показал ей нож. Не собираясь кидаться в одиночку на целое войско орингов, чтобы со славой, но бесполезно умереть за госпожу, Асвард готов был помочь ей хотя бы тем, что было в его распоряжении. А уж как она этим распорядится, будет зависеть от нее.
Вскоре Бергвид уронил голову на стол и замер — заснул. Никто не смел его трогать, празднество орингов шло своим чередом. Женщины ушли во внутренние покои.
— Он теперь до утра не опомнится! — приговаривала Одда. Ее, как видно, ничуть не огорчило то, что ее подруга становилась соперницей. — Он как выпьет, так крепко спит!
Ингитора, напротив, не могла заснуть. Она слышала многоголосые крики в гриднице, и это напоминание о перемене в судьбе не давало ей заснуть. Пора было что-то делать. Что?
Одда безмятежно спала рядом с ней, осторожно поворачиваясь, положив руку на живот. А Ингитора села на лежанке, глядя в темноту, как будто вот-вот сейчас перед ней должен был открыться выход на свободу. Бергвид уважал ее потому, что она была скальдом, и испугался однажды, увидев в ее глазах мстительную злобу Дагейды. Одни из волшебных сил ему помогали, других он боялся. Его смирило поэтическое слово — так где же оно? Где же он, хромой альв с белым огнем в глазах? Почему бросил ее, когда обещал помогать всегда?
— Обещал, и буду помогать! — вдруг услышала Ингитора знакомый насмешливый голос. Вздрогнув, как от сильного удара, она поспешно огляделась. Спальня по-прежнему была тиха, на лавках посапывали женщины. — Да не ищи, я не снаружи, я внутри! — продолжал голос Хальта. — Я все это время был с тобой!
— Где ты? — прошептала Ингитора. Она слышала голос Хальта, который не могла спутать ни с каким другим, но не видела его. Ей казалось, что это все ей снится.
— Тише! — прикрикнул Хальт. — Не надо ничего говорить вслух, я и так слышу! Ты обижаешь меня, Дева-Скальд, если думаешь, что я тебя бросил. Я здесь! Я всегда с тобой, даже если ты меня не видишь. Просто на этом полуострове у Черной Шкуры мне так мерзко и неуютно, что я запрятался поглубже. Но уж если ты без меня не можешь, то придется мне показаться!