Оружие Вёльвы
Шрифт:
– Мне плевать. Ты же не думаешь, что после всего я смогу променять тебя на какую-нибудь лупоглазую Сигню, пусть она самого лучшего рода в Уппсале!
– Эйрик… но ты же не любишь меня, – сказал Снефрид, сомневаясь, что он поймет.
Эйрик подумал.
– Я не знаю, о чем ты, – честно сказал он. – Но есть кое-что поважнее – я тебе доверяю.
– Эйрик, я не властна собой распоряжаться! – Снефрид выдохнула. – Хравнхильд той последней осенью сделала мне пророчество, я тогда приняла его за проклятье. Она вовсе не желала мне зла, но она услышала… мою судьбу. Она сказала, что я буду бежать до самого края Утгарда и мой путь закончится только там, где замок встретится с ключом…
– Что? – Эйрик перебил ее, нахмурившись.
– Где замок встретится с ключом.
– Какой замок? – Он пытался уловить мелькающее воспоминание, но оно не давалось.
– Не знаю. Я не виновата в этом, но я должна исполнить… – Снефрид запнулась, не желая рассказывать ему про ларец. – Мне не будет счастья, если я не исполню волю норн. Ведь где-то у меня есть и своя норна. Ты знаешь лучше меня, что нельзя шутить с волей богов. Но и я теперь, благодаря тебе, знаю, что нельзя уклоняться с пути. Теперь я слишком ясно слышу богов, чтобы пренебречь их волей! Но я не забуду тебя и буду делать все, чтобы ты был удачлив и счастлив. И… – она вздохнула, пытаясь высказать то, чего он все равно не оценит: – Я точно знаю: настанет время, и ты поймешь, о чем я говорила. Мне сказала твоя спе-диса.
– О чем ты говорила?
Снефрид посмотрела в его недоумевающие глаза. Незачем предрекать ему любовь, которая где-то ждет и его. Сейчас он сочтет это глупостью. А когда сможет понять – объяснять не понадобится.
– Я прошу, отпусти меня. А я уж позабочусь, чтобы наши нити оказались счастливыми.
Когда они уже лежали в темноте и Снефрид почти засыпала, Эйрик вдруг сказал:
– Я буду по тебе скучать…
Знаменитый вик Бьёрко лежал на острове напротив Алсну, и от причала Ховгорда его было хорошо видно. Снефрид издали любовалась им все эти дни, и вот однажды ранним утром Эйрик перевез ее через пролив и свел на берег на одном из многочисленных длинных причалов. Все они не помещались в полукруглой гавани и тянулись далеко за ее пределами. В разгар лета в Бьёрко было множество народу – летом его население увеличивалось вдвое по сравнению с зимой. Сразу возле причалов начинались многочисленные дома, лавки, склады, мастерские. Ходили люди, говорившие на разных языках – северяне, финны, славяне, франки, фризы. Но Снефрид обращала на них мало внимания. Сердце ее то замирало, то принималось торопливо стучать. Захватывало дух – сегодня ей предстояло по-настоящему отправиться в путь.
День был ветренный, полы ее серой накидки раздувало, будто крылья; ветер вытягивал прядки волос из-под чепчика и торопливо играл ими. Эйрик подвел ее к большому торговому кораблю, уже готовому к отплытию. Завидев на причале рослую фигуру Эйрика, его развервающиеся на ветру длинные светло-рыжие волосы, его красный плащ, переброшенный через плечо и заколотый крупной золоченой застежкой с головками драконов, с корабля по сходням сошел на причал стуриман – плотный, сильный мужчина лет сорока или чуть больше, с обветренным лицом, вьющимися темными волосами, тоже длинными, с узким лбом и крупным крючковатым носом. На нем была датская длинная куртка с косым запахом, высокие датские башмаки с тремя кожаными пугвицами на голенище, а на поясе длинный ударный нож в красивых ножнах, отделанных литой бронзой.
– Это Асвард Соболь, – Эйрик показал на него Снефрид, и тот поклонился, с нескрываемым любопытством ее осматривая.
– Привет и здоровья тебе, Асвард!
В дорогу Снефрид оделась в простое некрашеное платье, но и сейчас казалась звездой, сошедшей погулять по причалам.
– И тебе, госпожа. Я вижу, ты как королева – путешествуешь с целой дружиной. Правда, Эйрик конунг меня предупреждал.
– Ты не прогадаешь, если будешь обращаться с ней, как с королевой, – заверил его Эйрик. – Тогда моя дружба и содействие будут тебе обеспечены до тех пор, пока я имею какой-то вес на северных морях.
– Да, да, госпожа Снефрид – очень хорошая женщина и пользуется большим уважением! – подтвердил и Олав, который тоже пришел проводить ее. Он хромал и опирался на палку, но вид имел бодрый, чем способствовала и уверенность, что они с Эйриком договорились и Свеаланд обретет мир. – Ты, Асвард, увидишь в Хольмгарде, мою дочь, Сванхейд, так поклонись ей от меня и скажи: э, я надеюсь, она будет добра к госпоже Снефрид, как к собственной сестре. Я, скажи, обязан ей своим здоровьем, жизнью, а Свеаланд – миром.
Снефрид и в самом деле явилась к кораблю как очень знатная особа. Позади нее шла Мьёлль, потом Лунан с одним хирдманом несли ее старый ларь, починенный Эйриковым кузнецом и укрепленный дополнительными полосами железа. За ними следовали еще четверо под предводительством Лейви Рокота. Эйрику и в голову не пришло бы отправить Снефрид через море в неведомые земли в сопровождении одной только рабыни, и он предложил плату тем из своих людей, кто пожелает ее сопровождать до Гардов. Снефрид сама выбрала Лейви – он и его товарищи недавно были в Гардах, знали и дорогу, и людей, даже чуть-чуть знали Ульвара, а к тому же Лейви показал себя человеком надежным именно тогда, когда это больше всего было нужно. Удивил всех Лунан: получив свободу, он мог подкопить денег и поискать кого-нибудь, кто отвез бы его на родину. Но он попросил разрешения сопровождать госпожу: дескать, на родине его за двадцать лет все забыли. Так что собственная челядь Снефрид увеличилась вдвое, и даже Мьёлль была довольна: в дороге с мужчиной надежнее, какой он ни есть.
Эйрик и Асвард еще поговорили, пока людей и пожитки устраивали на корабле. Асвард Соболь на своих трех судах вез в Гарды фризские ткани, точильный камень, плавленое железо и слитки бронзы, шкуры северных оленей, моржовый зуб, чтобы там забрать пушнину – куниц и бобров. О доставке и покупке товара у него имелся уговор с прошлого лета, поэтому он шел сразу в Альдейгью и далее в Хольмгард. Места было много – на таких судах, подведенных к берегу, можно устраиваться на ночь, как в доме, покрыв его парусом, как крышей, на особых опорах. Правда, как говорил Эйрик, под такой крышей очень душно, парус воняет плесенью, и Снефрид он дал с собой шатер, чтобы она и Мьёлль могли в нем спать на стоянках.
Пока мужчины разговаривали – о ветре, о дороге, о корабле, о пути через проливы к морю, – Снефрид молчала. Эйрик не смотрел на нее, но она ощущала всем существом, что его мысли и внимание сосредоточены на ней. Правильно ли она поступает? Не лучше ли было бы ей остаться – для них обоих лучше? Передумай она сейчас, пока еще не поздно – он будет очень рад. Несмотря на всю решимость, Снефрид томила душевная слабость, искушение не покидать его. Ведь они неплохо ладят. Что она потеряет, если откажется от дальнейшего пути?
Только знание, какова же была ее истинная судьба.
Снефрид глубоко вздохнула. Пользуясь заминкой в разговоре, тронула Эйрика за руку:
– Эйрик конунг! Отойдем ненадолго.
Они прошли с десяток шагов от корабля, вышли на набережную, но и здесь вокруг толпился народ, к ним летели десятки любопытных взглядов.
– Дай руку. Левую.
Эйрик подал ей руку, и Снефрид три раза обмотала ему запястье тонкой белой нитью.
– А это для чего?
– Это чтобы ты помнил обо мне, но не скучал. Скучать тебе будет некогда – у тебя в руках остается половина страны. Не знаю, увидимся ли мы еще когда-нибудь…