Оружие Вёльвы
Шрифт:
Вот и усадьба. Воинский стан вокруг нее наполовину опустел, но у ворот стояла толпа. Вот из нее выбрался Кетиль хёвдинг – дядя Бьёрна Молодого, за ним торопилась Сольвейг.
Увидев сына, она сперва в ужасе воззрилась на повязку на его голове.
– Я жив, жив! – Бьёрн постарался улыбнуться. – Это пустяки, небольшая царапина. Скоро заживет. А это…
Он хотел показать матери Ингвёр, но Кетиль его перебил:
– Ты очень вовремя! Знаешь, что случилось?
– Нет, – Бьёрн сосредоточил внимание на нем.
– Конунг умер.
– Что?
Бьёрн переменился в лице, но не поверил ушам. Все знали о способности старого Бьёрна жить вечно. И пусть даже они с Ингвёр говорили о том, что без новых жертв тот не сможет поддерживать свою бесконечную жизнь, поверить, что она уже закончилась, так сразу было невозможно.
– Когда?
– Вчера ночью.
Выяснилось, что на другое же утро после поединка на Алсну раб Кьяран, подменявший Хольти на тюфяке возле конунгова ложа, спал в свое удовольствие, и никто его не будил, тыча палкой. Проснувшись сам, удивленный таким счастьем, он подошел к ложу… и обнаружил, что Бьёрна конунга уже никакие силы в мире не смогут разбудить.
– Он там и лежит, в спальном чулане. Я сам, – Кетиль наклонился к уху Бьёрна, – по три раза в день захожу поверить – верно ли он мертвый? Так и жду каждый раз, что он скажет: где, мол, ходят все эти бездельники… Хочешь на него взглянуть?
Бьёрн молчал, не в силах собраться с мыслями. Кто-то коснулся его руки – он обернулся и увидел Ингвёр.
– Разумеется, Кетиль хёвдинг, – твердым голосом сказала она. – Мы очень хотим проститься с нашим конунгом.
От тайного облегчения у нее подгибались ноги, и она уцепилась за руку Бьёрна, чтобы дойти до усадьбы. Ей не придется отвечать перед старым конунгом. Больше не придется быть вирд-коной и выдерживать сражения на незримых тропах. Он мертв – тот, чью нить бабка Трудхильд и ее бабка Унн тянули семь с половиной десятилетий. Нить оборвалась, она свободна.
Ингвёр закрыла глаза, и перед нею предстал бабкин бронзовый жезл. Вот в чем причина этой внезапной смерти – из морских великанш негодные пряхи судьбы.
По мере того как проходило первое потрясение, Бьёрн осознавал, насколько тяжело их положение. О смерти конунга в Уппсале стало известно еще вчера утром: полагая, что без конунга сражаться нельзя, многие из собравшихся в войско уехали немедленно. Их ждали летние работы по хозяйству, и теперь ничего важного не могло случиться до самой весны. Весной опять соберется тинг, все законные наследники покойного Бьёрна заявят свои притязания, и тинг вручит власть над Свеаландом наиболее желанному для народа. Было опасение, что Эйрик Берсерк, прознав о смерти своего врага, сразу же двинет войско на Уппсалу, чтобы разделаться с соперниками, не дожидаясь весны, и никому не хотелось попасть ему под руку.
– Если хочешь, можешь провозгласить себя конунгом сейчас, – сказал Бьёрну Кетиль хёвдинг, едва они вышли из спального чулана, где лежало тело. – Ты ведь здесь сейчас единственный мужчина рода Мунсё. Это не совсем законно, но часть людей успокоится, если у нас снова появится конунг. О выкупе твоего отца, надо думать, договориться не вышло?
– Нет. – Бьёрн и правда заводил об этом речь, не надесь на успех. – Эйрик сказал, что пока война не окончена, мой отец останется в плену.
– Я бы тоже так поступил. А кроме тебя, больше никого нет. Эйрика ведь конунг так и не признал, он не может притязать на власть как законный наследник.
– Он с этим не смирится. Это значит, что мне придется воевать с Эйриком, имея от силы половину войска, а мой отец – у него в руках.
– Не торопись! – взмолилась Сольвейг. – Он убьет отца, если ты сейчас провозгласишь себя конунгом!
– Но если мы ничего не сделаем, то Эйрик провозгласит конунгом себя! – возразил ей брат. – Он потерял брата, но сил у него больше, чем у нас!
При появлении Бьёрна Молодого – хоть одного мужчины из потомков Бьёрна Железнобокого, живого и почти здорового, – бегство из войска замедлилось. По всей округе ходили толки о похищении Ингвёр, о поездке Бьёрна Молодого в Кунгсгорд, о вызове, о поединке и смерти похитителя. Из-за разнобоя мнений о том, что приказывал старый конунг, а что придумал его раб, возникала изрядная путаница, мешавшая докопаться до истины, но это было Ингвёр только на руку. Присутствие рядом с Бьёрном молодой и красивой девы очень помогало делу. Ингвёр приободрилась и расцвела: на ее лицо вернулся румянец, глаза засверкали. На Бьёрна она смотрела с восхищением, преувеличивая тяготы своего пребывания в плену и свое счастье после освобождения: она понимала, что чем более этот случай прославит Бьёрна, тем лучше для нее же. Даже повязка на голове его красила, как зримый знак одержанной победы. Шрам на виске и на скуле, как напоминание о том дне, ему предстояло носить, видимо, до конца жизни.
Многие решили не уезжать из Уппсалы, пока дело не прояснится. Бьёрну Молодому никак нельзя было медлить. Если он ничего не решит в самое ближайшее время, то судьба и Эйрик все решат за него. Если важная весть уже дошла до Кунгсгорда – из людской молвы или через веретено мудрой госпожи Снефрид, – то со дня на день можно ожидать у причалов корабли Эйрика. Он войдет сюда, займет Уппсалу и здесь будет ожидать весеннего тинга. А до весны все успеют привыкнуть, что хозяин в Свеаланде – он.
На другой день после приезда Бьёрн созвал на тинг жителей Уппсалы и тех бондов, что приехали в войско. После споров было решено снарядить посольство в Кунгсгорд и предложить Эйрику перемирие до тинга. Теперь уже Кетиль хёвдинг взял на себя обязанности посла и через день отправился по Озеру на юг, к острову Алсну.
Глава 10
Могилу для Альрека приготовили близ трех старых Конунговых Курганов. Кто бы ни были те древние конунги, Альрек, потомок Фрейра и Бьёрна Железнобокого, имел все права на такое соседство. На сушу вынесли большую лодку, в ней устроили погребальное ложе. Привели коня, быка, пса и курицу с петухом. На ложе устроили тело, облаченное в лучшие одежды. Местные хёвдинги из Ховгорда познакомили Эйрика с госпожой Халльдис – «валькирией» здешнего святилища, наилучшим образом знающей все погребальные обычаи. «Провожающая в смерть» была женщиной на шестом десятке, сухощавой и бойкой; чем-то она напомнила Снефрид ее соседку в родных местах, Вефрид Воительницу, чьи три сына теперь хозяйничают в Оленьих Полянах. Халльдис всю жизнь провела близ святилища Ховгорда, но даже ей не случалось устраивать похороны для человека из рода конунгов – таких издавна хоронили в Уппсале. Воодушевленная этой честью, она живо принялась за дело.
В спутницы Альреку была выбрана молодая рабыня из Кунгсгорда, ирландка родом, по имени Айдин. Выбрал ее Эйрик, знавший, какие девушки нравились брату. Снефрид никогда даже не видела, как провожают посмертную жену, и Халльдис рассказала ей, как направлять дух вслед за умершим при помощи бубна и дыма семян белены.
Под вечер вокруг лодки, поднятой на внушительную кладку сухих просмоленных дров, собралось целое людское море. Ближе стояли люди Эйрика, дальше – жители острова. Даже этому старинному месту давно не случалось наблюдать такого значительного зрелища, и старые курганы были плотно одеты толпой. Возле лодки стояли Снефрид и Халльдис, обе в масках и синих накидках. Возле них, будто яркий цветок, застыла Айдин – в желтом платье и темно-красном хангероке, с украшениями, будто знатная женщина; вымытые и тщательно расчесанные рыжеватые волосы были связаны в пышный хвост на маковке, называемый «узел валькирии». Никогда в жизни ей не случалось быть так хорошо одетой и убранной, будто служительница богов; само это оторвало ее от земной жизни, перенесло в обитель неземной роскоши и блаженства. Ее окружали телохранители Эйрика – в медвежьих накидках на полуголых телах, похожие на турсов, пленивших прекрасную Фрейю. Недавно Халльдис дала ей выпить отвар вьюнка, и теперь девушка, хоть и находилась в сознании, была равнодушна ко всему происходящему.
Затрубил рог. Снефрид начала бить в бубен, доставшийся ей от Хравнхильд – Халльдис научила ее нужному ритму. Сама Халльдис издала пронзительный долгий вопль, от которого у людей поджались уши и поток мурашек хлынул по спине, и запела древний призыв, открывающий врата Валгаллы. Под эту песню она бросила горсть семян белены в горшок с горящими углями и поднесла его к лицу Айдин. Та глубоко вдохнула идущий из горшка дым, и взгляд ее остекленел.
– Ты слышишь стук конских копыт… – нараспев приговаривала Халльдис, и все, до кого долетал ее голос, улавливали в стуке бубна грохот копыт незримого скакуна. – Этот конь несет тебя… уносит прочь от земли… по воздушной тропе… по облачной тропе… по радужной тропе… Ты слышишь рог Хеймдалля…