Оружие Вёльвы
Шрифт:
Хутор Каменистое Озеро выглядел как обычно, перед ним гуляли куры и лежала в тени серая коза, дверь дома была открыта. У Снефрид больно защемило сердце – сколько раз она видела это же самое, подъезжая. Но бесполезно искать глазами рослую, худощавую фигуру тетки. Кари не видно, но, судя по открытой двери, он где-то рядом.
Из осторожности Снефрид завела лошадь в хлев – незачем оставлять такой явный знак своего присутствия. Хотя откуда тут возьмутся случайные глаза – до ближайшего соседнего хутора, Высокой Рощи, целый роздых на север. В доме уже заметен стал беспорядок, обличавший отсутствие хозяйки; из небогатого, но опрятного жилья, управляемого строгой женской рукой, он превращался в берлогу одинокого полудикого старика, и Снефрид снова охватило острое чувство потери. Даже запах самого жилья изменился. Кари куда-то вышел, но этому она была рада – незачем что-то ему объяснять.
Снефрид села на помост, собираясь с духом. Она приехала, чтобы забрать медвежью личину и бубен. В смятении после смерти тетки она не сообразила, что с ними делать: положить в могилу, оставить себе? Отправить их на тот свет она все же не посмела – это означало бы отказ от наследства «медвежьей жены», а Снефрид, при всем ее нежелании, понимала, что не в состоянии пока принимать такие решения. Но теперь отступать больше некуда.
Оглядывая дом – благодаря свету из открытой двери хорошо было видно каждый угол, закопченную кровлю, клочки белого мха в щелях, – она вдруг обнаружила висящую на крючке ту голубую шубу. Как она сюда попала? Снефрид встала, подошла и пощупала – не мерещится? Она хорошо помнила, что собиралась положить шубу в могилу Хравнхильд, но не смогла ее найти. На этой стене она уж точно смотрела, да и шуба бросалась в глаза. Может, Кари ее где-то нашел и сюда повесил?
Нечего больше тянуть. Снефрид подошла к ларю и нашла у себя на поясе ключ. Отперла замок, подняла крышку, заглянула внутрь.
Вот тот самый мешок. Бронзовый жезл она забрала сразу, но личина, бубен с колотушкой и маленький мешочек с набором рун для гадания еще были здесь. Пересиливая нежелание, Снефрид взяла кожаную личину в руки. Если она собралась к госпоже Алов, это все должно быть у нее. Наверняка мать Эйрика знает, что Хравнхильд – не просто его вирд-кона, но и «медвежья жена», устроившая его в обучение к какому-то Старому Медведю. Может, и не знает, может, в такие тайны госпожу Алов не посвящали. Но на всякий случай все колдовское наследство Хравнхильд ей лучше иметь при себе.
«Не хочешь примерить?» – спросил некий голос в голове, очень похожий и на ее собственный, и на голос Хравнхильд. Еще Ульвар когда-то говорил, что голоса у нее и тетки почти одинаковые. Так часто бывает у женщин, связанных близким родством.
Послушаться его? Примерить? Но что она увидит, глядя на мир через эти прорези для глаз? Или ничего особенного – маска ведь предназначена только для того, чтобы скрыть лицо женщины от посвящаемых…
Ох, нет! Некий дух живет и в маске, и если она ее наденет…
– Эй, хозяйка!
Низкий мужской голос раздался совсем рядом – во дворе за широко открытой дверью, на расстоянии нескольких шагов. Снефрид содрогнулась с головы до ног, сердце чуть не разорвалось от неожиданности и страха. Голос она не узнала, но волосы зашевелись под чепчиком.
Это может быть Вегард. Или Аслак… И он сейчас войдет…
С маской в руках Снефрид метнулась к двери и встала у той же стены, возле висящей шубы. Тот, кто войдет в дверь, хотя бы на первых шагах ее не заметит, и она сможет тихо выскользнуть у него за спиной наружу…
– Хравнхильд! – раздался тот же голос уж совсем рядом, и в доме потемнело – кто-то заслонил проем. – Ты здесь? Покажись! Я к тебе!
Прижав маску к груди, Снефрид вжалась спиной в стену. И вот он вошел – крупный, рослый, широкоплечий мужчина с длинными светло-рыжими волосами. По крайней мере, это не Вегард – тот куда ниже ростом, уже в плечах, и волосы у него короткие. Лица гостя она пока не видела, но почему-то вспомнился тот покойник, что лежал зимой на лавке в кладовой. Снефрид испугалась бы еще сильнее, если бы не светлый день. В Середине Лета ночью, может быть, покойники и могут выйти погулять. Но не днем.
Хотя кто их знает…
Сейчас он обернется и увидит ее. От потрясения Снефрид даже забыла, что Хравнхильд учила ее делать «чары с передником», то есть отвод глаз, и однажды у нее даже получилось – Кари ее не увидел, хотя Хравнхильд нарочно послала его искать Снефрид. Но сейчас она не смогла бы для этого сосредоточиться.
Как во сне, Снефрид подняла маску и надела, быстро завязала на затылке кожаные ремешки. Будь что будет. Если она сейчас обернется медведицей – не так уж плохо, если это враг. А если случайно кто-то зашел, то просто испугается и сам убежит…
Гость обернулся и сразу увидел ее возле стены. А Снефрид увидела лицо мужчины, еще довольно молодого, хотя и не юного, с правильными крупными чертами и золотистой бородой. Совершенно незнакомого. Она ждала, что он испугается, хотя бы вздрогнет от неожиданности, увидев серую тень с черным лицом, но вместо этого он сделал шаг к ней и снова сказал:
– Хравнхильд! Не бойся. Это же я. Мы так давно не виделись… Я знаю, что мне не следует приходить к тебе, но ты меня звала. Я трижды видел тот сон, и он меня тревожил. Что-то случилось? Мой дед болен. Норны хотят обрезать его нить? Что мне делать – идти на него с войском или ждать, пока он сам умрет, и тогда я получу все, не ввязываясь в распрю с близким родичем? Что ты скажешь мне?
– Я звала тебя? – неуверенно проговорила Снефрид из-под маски. – Что за сон ты видел?
Где-то в дальнем углу сознания забрезжило понимание – кто это может быть. Но как он сюда попал – в дом Хравнхильд, где не был никогда в жизни?
– Во сне я был возле Ясеня, и чей-то голос звал меня по имени из-за спины, но когда я хотел обернуться, то никого не видел. Но это был твой голос, я уверен. Я помнил его все эти годы. И когда я услышал, как он меня зовет – «Эйрик!», – я понял, что это ты. Или моя спе-диса, но у вас ведь один голос.
– Эйрик… – как очарованная, повторила Снефрид.
– Да, именно так. Только это я и слышал. Скажи мне – что происходит? Что я должен делать?
Снефрид отлепилась от стены, подошла к ближнему краю помоста и села. У нее так ослабели ноги, что она просто не могла больше стоять.
– Сядь… не нависай над мной, – она указала Эйрику на ларь напротив, и он тоже сел, выжидательно глядя на нее.
Снефрид угадывала, что он волнуется, хотя лицо его оставалось вполне невозмутимым. То, что вместо ее лица он видит черную маску, его, кажется не смущает…