Оружие Возмездия
Шрифт:
Милые и невинные офицерские причуды, так сказать. Повседневная жизнь войск. Чужие против Хищника, знай успевай прятаться.
Генерал на таком общем фоне — нечто особенное. Пока кругом забивают болт на службу и загибаются от тоски, генерал несет в армейские массы свет разума и сеет вокруг добро. Я серьезно. Именно генерал способен вдруг проявить такую глубокую человечность, чувство юмора и здравый смысл, что залюбуешься. За это генералов уважают солдаты и опасаются полковники.
Случается на гражданке, что генерал, раскрыв рот перед телекамерой или диктофоном, тоже выставляет себя пришельцем из
По счастью, в отличие от "арбатского военного округа", реальная армия не несет ахинею по телевизору, а грузит уголь, строит дома, собирает картошку, растит свиней и иногда даже стреляет. Думать об американских интервентах ей некогда, своего дерьма навалом. В войсках первая забота и беда генерала — подчиненные ему Чужие и Хищники, которые без присмотра того и гляди поубивают друг друга. И тут генерал просто вынужден шевелить мозгами. В строю и так полно лентяев, тормозов, недоучек, алкоголиков и просто офицеров, уставших служить. Причем все они, вплоть до распоследней пьяни, умелые пройдохи, мастера лепить отмазки, переводить стрелки и прикидываться шлангами. А некоторые еще и воруют. Если при таком, с позволения сказать, "личном составе" генерал откажется соображать — конец войску.
С точки зрения гражданского человека, не любящего армию, генерал это зажравшееся московское штабное мурло, зверски эксплуатирующее солдат на строительстве очередной дачи. То, что в девяти случаях из десяти попасть на такую стройку для солдата большое счастье, сейчас не важно. Ибо не для того солдат генералу вверен.
С точки зрения гражданского, влюбленного в армию, генерал это эпическая фигура военного времени. Вроде лиса пустыни Роммеля или сталинского кризис-менеджера Жукова — вот бы их столкнуть и поглядеть, как Жуков натянет лису глаз на хвост.
Реальный генерал, у которого над головой начальство с дамокловым ломом наперевес, а под рукой стая голодных Чужих и банда скучающих Хищников, плохо вписывается в обе эти схемы.
Ведь генерал в мирное время — просто государственный чиновник. И если "по войне" он еще в состоянии кого-нибудь сгоряча пристрелить за неисполнение приказа, то по жизни на генерала сплошь и рядом — кладут. Несмело, но все равно с прибором. Генерал может приказать — мы можем не сделать. То есть, мы не имеем права так делать. Но можем делать вид, что все сделали, а на самом деле не делать ничего. И у нас будет миллион оправданий. У нас нет того, нет этого, и ту штуковину нам не подвезли вовремя, а той хреновиной воевать невозможно — мы ее покрасили и воткнули на место чисто для красоты.
И все эти отмазки будут правдой.
Как правило.
Потому что остальные железяки мы промотали, разбазарили, потеряли, или они у нас развалились от старости — кроме тех хреновин, покрашенных в десять слоев, которыми воевать невозможно, и они тут для красоты стоят.
И танк этот дурацкий глаза мозолит, ну заберите его уже кто-нибудь у нас. Не положен нам танк по штатному расписанию! Черт его знает, откуда он тут взялся!
Спасите нас, товарищ генерал. Мы больше не можем.
Иногда генерал
Иногда со спасательной миссией прибывает неправильный генерал. Он привозит с собой лопату, собирает ею дерьмо в ведро, а потом надевает ведро на голову командиру части. Перед строем. После чего убывает, не забыв прихватить и лопату, и ведро с остатками дерьма. Ведро он предъявит в штабе округа, как отчет о проделанной работе, а лопата ему нужна для очередной спасательной операции.
И очень редко нас спасает такой генерал, которому и названия нет. Этот ангел, это чудо, этот Человечище просто дает нам лопату и говорит, как ею пользоваться. А дальше мы сами. Мы ж не сволочи какие. Нам, собственно, только лопату и надо было.
Но последний случай — из разряда исключений.
Обычно бывает проще и скучнее.
Прибыла однажды в мулинский разведполк проверка. Кто в бумажках роется, зловеще прищурившись; кто по казармам шляется, хищно принюхиваясь. А самый главный генерал двинулся знакомиться с учебным процессом. И заходит он в один класс, а там — о-па! — стоит БРДМ. Как ее туда запихали, история умалчивает, не по частям же, она ведь броневик.
Генерал выражает удовольствие, потом спрашивает: а вы ее тут заводите? Местные: а как же, у нас специально для таких случаев оборудована мощная вытяжка. Генерал: молодцы, молодцы, одобряю, а ну — заводи! Местные: будет сделано. Кто-то лезет за штурвал, поворачивает флажок стартера — никакого эффекта. Блин, жалуется, вот так всегда, закон подлости, когда проверка — непременно аккумулятор разряжается в ноль. Генерал смеется и говорит: а слабо вручную? Ну, местные нашли ручку, сунули и давай крутить. Дохлый номер. Генерал им: ладно, ладно… На сегодня прощаю. И уходит спокойно дальше.
Минут через десять генерала догоняет взмыленный офицер и козыряет: разрешите доложить, завели БРДМ! Генерал радуется, и со словами: "А ну-ка, послушаем, как оно тарахтит…", поворачивает назад. Возвращается в класс. А оно не тарахтит. Местные, с изменившимися лицами, опять крутят ручку. Без толку. Генерал им: ну-ка, покажите мне двигатель, что там за ерунда с ним приключилась.
Местные, уже с нечеловечески изменившимися лицами, рассупонивают моторный отсек. Генерал заглядывает внутрь.
А там пусто.
Поясняю: двигателя нет.
Генерал спокойно так спрашивает: товарищи идиоты… То есть, виноват, товарищи офицеры, вы совсем идиоты? Ну правда, ну скажите. Интересно мне.
Те мнутся-мнутся, потом отвечают: никак нет, мы не совсем еще идиоты. Просто, докладывая вам о запуске двигателя, мы не предполагали, что вы решите вернуться, товарищ генерал.
И генерал им говорит все так же спокойно. Вот потому, говорит, что "вы не предполагали", это я к вам с проверками езжу. А не вы ко мне. Товарищи… офицеры.