Оружие юга
Шрифт:
"Простите, что пришлось побеспокоить вас за ужином, сэр," - сказал посыльный, вываливая кучу телеграмм на стол Ли в столовой отеля.
"Все в порядке, сынок." Ли пришел в юмористическое настроение. Телеграммы плотным слоем начали покрывать блюда, миску гороха, соусник, бокалы; наконец они закрыли хлеб и спрятали из виду лоток с приправами. Ли продолжил, "Если я все это буду читать сейчас, то ужинать придется ночью."
Посыльный, вероятно, уже не слышал последнюю фразу; он спешил обратно на телеграф за новой порцией сообщений. Генерал Грант сказал: "Тогда начните с тех, сэр, которые расчистят вам путь к ужину."
"Так
– "Или ты хочешь загнать их прямо в суп?" Маленький раб захихикал и покачал головой.
Ли закончил с бумагами. "Ни одного значительного нарушения здесь," - сказал он Гранту. Тот тоже подытожил. "Тут тоже, кажется, без инцидентов." Он отложил последнюю бумагу почти сразу после Ли. "Обменяемся данными?"
В обмен на отчеты, которые федеральные избирательные инспекторы послали Гранту, Ли протянул ему последний набор сообщений, что он сам получил от инспекторов Конфедерации. Как и сказал Грант, голосование в целом протекало гладко. Некоторые участки с юга и запада штата Миссури еще не представили данных. Ли подозревал, что никто там и не голосовал. Независимо от перемирия и отсутствия федеральных оккупационных войск, гражданская война там продолжалась. Но эти территории были малонаселенными, так или иначе. Даже если бы все их голоса были отданы Конфедерации, штат в целом остался бы в Союзе. Кентукки совсем другое дело. Грант признал это, когда сказал: "В ближайшие недели, генерал Ли, я переведу свою штаб-квартиру в Сент-Луис, чтобы обосноваться на территории Соединенных Штатов."
"Вам там будет даже лучше, чем в Луисвилле, исходя из вашего давнего знакомства с городом," - сказал Ли.
"Я сомневаюсь в этом." Лицо Гранта редко меняло выражение, но его голос стал мрачным. "Я служил в армии, а не отдыхал на пляже в те времена, когда я там был, так что мои воспоминания не такие уж счастливые. И, как вы понимаете, сэр, я не могу радоваться тому, что штат Кентукки проголосовал за выход из Союза, которому я обязан всем в этом мире."
"Я уважаю искренность ваших чувств, более того - я восхищаюсь ими, но я надеюсь и вы понимаете, что люди из Кентукки также искренни в своих."
По соотношению четыре к трем, избиратели Кентукки связали свою судьбу с Югом.
Грант сказал: "Я признаю это, но мне трудно приветствовать подобное. Откровенно говоря, я считаю, что причины по которым Юг взялся за оружие, недостаточно основательными, а одной из них вообще нет оправдания. Поэтому то, что вы боролись так долго и мужественно, всегда был удивительным для меня."
"Мы, в свою очередь, постоянно поражались решимости Соединенных Штатов расходовать столько средств и жизней, чтобы попытаться восстановить силой то, что люди Юга не хотели отдать добровольно."
"Ну теперь уже что там говорить. Если вы посетите меня в Сент-Луисе официально, генерал, то убедитесь, что я с радостью приму вас." Грант встал. "Сейчас, я надеюсь, вы извините меня. У меня пропал аппетит теперь, когда я вынужден смотреть на еще один
Ли также встал, и они с Грантом пожали друг другу руки. Он сказал: "Штат Кентукки не был 'оторван', он вошел в Конфедерацию по собственной воле."
"Для меня это слабое утешение," - сказал Грант, и отошел от стола. Вместо того, чтобы подняться наверх в свою комнату, он подошел к бару и заказал выпивку. Хотя он и не был полным трезвенником до дня выборов, но тут Ли, когда пошел наверх, застал его все еще за барной стойкой, а когда Ли спустился на завтрак следующим утром он обнаружил его там же спящим и пьяным.
"Может, разбудить его?" - спросил Чарльз Маршалл, глядя на лежащего Гранта в форме с отвращением.
"Не трогайте его, майор," - сказал Ли. Маршалл бросил любопытный взгляд на него. Он хотел добавить: "Избави меня, боже, от такого," - но в последний момент промолчал. Не в первый раз он спрашивал себя, как сложилась бы его жизнь после капитуляции в Ричмонде. Не очень хорошо, подозревал он: кому нужны генералы проигравшей стороны?
Джордж Макклеллан должен был хорошенько подумать, прежде ввязываться в безнадежную гонку за пост президента, подумал Ли. Но из Макклеллана и генерал был так себе. Такой ехидный юмор вполне привел в порядок его мысли, когда Ли сел в ожидании меню завтрака.
Летнее солнце палило на главной площади в Нэшвилле. Клены, которые росли вдоль улиц Вашингтона и Олстон давали некоторую тень, но ничем не могли помочь для снижения жары и гнетущей влажности. Повозки, мчащиеся на запад по улице Вашингтона, подняли так много пыли, что это напомнило Нейту Коделлу его походные дни в армии. Несмотря на угнетающую погоду, перед зданием суда собралась приличная толпа.
"Что происходит?" - спросил Коделл человека, который казалось уже натурально таял в своем сюртуке, жилете, галстуке и шляпе.
"В полдень начнется аукцион по продаже негров," - ответил мужчина.
"Разве он сегодня?" Коделл, который мог бы позволить себе раба не более, чем личный железнодорожный вагон с локомотивом, обогнул угол собора и подошел к магазину Рэфорда Лайлса. Входная дверь была заперта. Коделл почесал затылок - ведь в воскресенье Лайлс никогда не закрывался. Потом он увидел его среди мужчин, ожидающих начала аукциона. Лайлс не раз говорил о желании иметь раба. Коделл заметил и нескольких других потенциальных покупателей, среди которых был Джордж Льюис. Его бывший капитан был избран в законодательное собрание штата, и в последнее время проводил больше времени в городе Рэйли, чем в Нэшвилле. Льюис тоже увидел Коделла и помахал ему рукой. Коделл помахал в ответ.
В толпе было немало приезжих. Коделл слышал мягкие акценты Алабамы и Миссисипи, а двое мужчин разговаривали с протяжным звуком, характерным для Техаса, как он помнил из армии. Уши также поймали еще один знакомый акцент, и он пристальней огляделся вокруг. Так и есть, здесь стояли трое мужчин из Ривингтона, разговаривая между собой. Несмотря на окончание войны, они по-прежнему предпочитали свою пятнистую форму, в которой приезжали в лагерь и в участвовали в боях. Они выглядели более изысканно в ней, чем большинство южных джентльменов в своей повседневной одежде.