«стремление к ясности – как стремление к жизни и смерти…»
Что это – речь или молчание?
Джон Кейдж
стремление к ясности – как стремление к жизни и смерти —в алой нерасчлененности,андрогинной симультанности валентностей, где любое присутствие исключение,а данность – корпус аккумуляций, разрезанный продольно;что в Олиной статуарностиказалось молчанием, было преисполненным ужаса сомнениемна пороге прощания…господи, люди срываются с дерева памяти, точно осенние листья,и их уносит так быстро,что я запечатлеваю лишь короткие фрагменты, а дальше —лента обрывается;общая последовательностьвозникает в ритме функциональных чередований, объемыпридают плоскости несвойственную ей глубину;возможно,
что по ту сторону —творожные облака, ряды многоэтажек, отважно наглые птицы; возможно, случитсяпростейшая поверхность с краем, а ты ни разуне готова быть с донным, быть донной,снимая сокращенные ракурсы, улетающую воздушным центральную перспективу,перебираясь пятнадцать лет с места на место,с квартиры на квартиру;на судне ветхом, похожем больше на коммуналку,чем на плавучую прачечную,что по плотности населения уступает развеШумеру, Аккаду, но не по амбициозным планам, —и так мы плывем в остатке, донные – падшие,мраморные без нежности, даже не увядшие…на «Электрической фее» – рассеянные; нам казалось —с золотым руном мы возвращаемся триумфально в Элладу,а наглядно – наглядность дуальна – на корабле маргиналовмы бороздили годами кипучие океаны;перед нами на самом деле закрывали двери:отсюда порой возникало чувство холода и потери…«Я верю, – говорила Ольга на пороге прощания, —достаточно сделать основное, остальное – неглавное»…
«Туман гула, не ставший звуком, отделился от шума…»
Туман гула, не ставший звуком, отделился от шума.Стальной шар покатился по рельсам и замер внизу.Нарастающий шелест крыльев – подробный разворот —Выбил тонкую полосу света на мелком клейком снегу.В коротких негустых волосах трепещет растерянность.На том конце – птица повторно пролетела сквозь сон.Память хранит опыт взгляда, а тело – прикосновения.«Парчовый» шорох мягко лоснится в углу. Верно ли?!Отчего внимание ожидается от стоящего в одном рядуС дрозофилами, фикусами, крокусами или кактусами,С дирижаблями, жалами, жабо и рыбьими жабрами?!В самом деле, объект в потоке объектов, не правда ли?…И от него ожидается какое-то особенное пониманиеЧего-то ____________________ но отчего?Архитектура пространства начинается с четвертей —Фрагменты фрактальны, сжаты до фокуса восприятия.Контур вещей задает импровизацию основной темы —Смена ритма находит всю гамму в дигитальном песке.
Предельная близость превосходит горизонт различия.Свет от настольной лампы раскачивает вязкий сумрак,Где-то, звонко дрогнув, рассыпалось стекло; всегоНедостаточно: в полной мере лишь бесконтурные тени,Смягчая те же объемы, получают новые консистенции,Теплые и влажные, как терракотовый воздух Венеции.Черно-белые интерьеры, ссоры, извечный ход вещей.Ночь чертит профиль утра. Щедрость кормит голубей.Топологическая память длит неродственный восторг,Но направление разворачивается поперек описаниям.Пейзаж редеет, исчерпав избыток альтовых высот; —Мгновение отчуждает протяженность событий. ИзвнеМой опыт схватывания равен ловле бабочек во тьме.Пружинящие нити, колесо цветений, клевер-медонос.
«пока зимнего солнцестояния длится строка…»
пока зимнего солнцестояния длится строка,прохожие репетируют роли из разных сказок,мир одноразовый, фольклорный и стразовыйкружится новогодней стеклянной игрушкой,ты закрываешь глаза, но не оттого что жутко,а как-то тихо и внятно сверлит под мышкой —так даже проще, без эмоциональных излишков,без отступлений, пробелов, провалов в пробел:ты идешь отовсюду, как снег, всюду прекрасен и бел,время гонит пространство на конечную мель,пространство вплетает время в борозды пашен,круглый мир нараспашку несется, как карусель,в бликах рефлексий и домыслов, белых башен,я – сейчас, что-то мне ослепительно страшно.
«Нагота все карты носят уточняющий характер…»
Нагота все карты носят уточняющий характерпанцирь объяснения звук скользит посвоей широте через и параллельно силе сопротивлениярезонируя с ритмом сердца стремглав сернойнесется от камня к камню и длит отрывистое дыханиеПротиворечивость взгляда в утаивании и обнаруженииракурс слежения глубина затягиваетсяполевым вьюнком подорожником и лебедой как кожейнаружное непреложно доказательство отданности звук твердеет на границе досягаемости
«скопления разряжаются одно за другим…»
скопления разряжаются одно за другим —последовательность создает силуэты событий;по наитию мы совершаемся в повествовании,проговаривая речитативом вслух свой испуг;и вновь нараспев:мы – лес, мы начинаемся и гибнем здесь:присутствие в нас шевелится сонным камнем,в нас поселилось время, обживая сотни мест,где раньше взгляд искал свой путь и крест;ритмическая смена чтений про, письма, —как пограничность, постраничность испещрена,возвратна окончательность пластичных форм,топологические планы завершит сквозной проем.
«наконец волны участия, причастие к общему…»
наконец волны участия, причастие к общему;наконец существо чувств, тепло присутствия;наконец честность взгляда, вино чествований;наконец пронзительная нежность, ясность дня;ключ от чтения между строк, меж слов, между;ключ от стыда, чистоты (боже, сколько вины);ключ от осторожности, но застигнут врасплох;ключ от всполохов волнений, ролей наоборот;границы окраин длительности, засеянных сот;границы множественных состояний, таянья я;границы отсечения границ, скольжения вдоль;границы телесности, принятия другого как себя.
«молочносерое утро рассеивает описания утр…»
молочно-серое утро рассеивает описания утр,ветер проговаривает по проводам строки сутр,пророки отправляются на пристань радаров;я замедляюсь… – рано или поздно? —допустим, рано;спешно сорванные кем-то с бельевых веревокфлаги совершают абстрактно-полосные фигуры;равновесие сродни отрешенности в мысли;я замедляюсь – как показали руны —миссии «зависли» в противоречиях;при новой встрече —рвение к видимости досрочно по ожиданию,Время перебирает времена, точно вещи в шкафу,умножая и вычитая, пестуя и выхолащивая понимание;здесь рядом Дар – быть рядом.
«и всетаки мои стихи – не кормушка…»
и все-таки мои стихи – не кормушкадля бумажных бесчувственных птиц;ты вдохнешь их чуть глубже в себя —станет душно, влюбишься, не дай боже,умрешь;вот поэтому не испытывай, а изнывай:пепел писем, соленый горячий песок —я не помню тебя; наши дети – зеленыйянварь, андрогинный янтарный восток,что пошлет…я смотрела, прости, на свободу твою,как она теплится и вспыхивает внутри,ей покажешь ладонь: она сразу с цепи,словно Цербер, срывается – и в крови,не в любви;только я эту кровь люблю больше тебя —все к ней в жажде тянутся сытного света:златогривый грифон перепрыгнул порог,между тыкает единорог, под землей —чихом крот подтвердил сомненье;я не стану, не посмею тебя исправлять —рядом – вечно ворчащая мудрая рать:она знает, как выпрямить и как подмять;я сейчас говорю твоим голосом пауз,но мой – прорывается криком —рядом он стоит, что тот пограничник,солдат, поцелованный в темечко маемна счастье, удачу – так легче до сменыстоять – и идти навстречу тебе, наверно;до встречи.
«листва поглотила птиц, ветер поет голосом амадины…»
листва поглотила птиц, ветер поет голосом амадины,я помню длинно-синий город, сверкавший на солнце,чешуей рыбьей – инеем, вобравший вогнутой линзойпарящие в лимбе детский смех и перламутровые слова…вчерашние кони уже перебрались через смерть вплавь;ясным быть – зерна любви подбирать и летами сеять;песня вечности прорывается через серые рваные сети,зов полноглазья огненным шаром катится за горизонт;сон перекрыт удвоением долготы неподвижного тона,свет бликует бездонно, скользя по поверхности ровной,и она во всеглазье разворачивается выпуклой линзой —где-то близко еще звенят ливни, птиц выпустила листва.
