Осада Чигирина
Шрифт:
– Куды, куды летишь мил человек.
– Приказ полковника Гордона, – отчеканил Ефим, и вырвал руку из огромных лап стрельца. Нужно проверить всё ли в порядке, и не нужны здесь помощники?
– Нужны, от чего нет. Жрать охота, с вечера тута околачиваемся.
Ефим спустился в огромный подвал, и ахнул от количества бочек, ядер и оружия. Два человека, в одних рубашках и шароварах, долбили топорами соседнюю стену, ломая, и оттаскивая в сторону камни.
– Здорово, молодцы, – крикнул Ефим, вдыхая сырой, и пропитанный гарью воздух. Помощь нужна? Меня прислал полковник Гордон.
Солдаты бросили на пол топоры и уставились
– Подводы нужны, братец, и вытаскивать наверх бочки. Мы решили проломить стену, сделать проход в соседний зал.
– Зачем?
– Затем, что там одежда, запасы муки, и зерна. Чтобы туда попасть, нужно с другой стороны крепости заходить, и потом переносить всё во двор. Давай, подсоби, чуток осталось.
Казак схватил топор и давай рубить. Солдаты ухмыльнулись, и толкнули один другого вбок.
– Вот, что значит молодость, Иван, раз, два и готово. Так мы за час управимся и сделаем проход.
Ефим вытащил несколько камней, и отложил в сторону. Заглядывая в дыру, присвистнул.
– Матерь Божья, да там забито, под самый потолок. Как втроём управимся?
– То-то и оно, вертайся к Гордону, и расскажи, чем мы тут преуспели. Пусть людей пришлют, и подводы с лошадьми.
Ефим вытащил ещё три камня, и смог протиснуться в склад. На глаз прикинул, сколько всего бочек, мешков, и стремглав выбежал на улицу. Уже вовсю атаковали турки, и на улицах, лежали в крови раненые и убитые. Стискивая зубы, он бежал, петляя, как заяц, невольно втягивая голову в плечи, когда вражеские ядра, свистели над головой и взрывались. Оглядываясь на полуразрушенный город, Ефим злился, что сейчас не на стенах, с казаками, и не бьёт прицельно с мушкета. Полковник Гордон стоял возле длинной коновязи, с лошадьми, под навесом, отдавая приказы стрельцам. Десятки подвод столпились в проулке, и представляли лёгкую мишень, для вражеских бомб. Мужики кое-как успокаивали лошадей, удерживая за уздечки, и гладя по гривам. Гордон заметил молодого казака, и вышел в центр площади. Ефим удивился, что полковник не боится, и ведёт себя вполне естественно и непринуждённо. Это само по себе вселяло веру и надежду в защитников крепости, зная, что с таким командиром, сам чёрт не страшен. Ефим обо всём доложил, и попросил полковника, вернуться к казакам, на помощь. Гордон охладил пыл казака, и покачал головой.
– Голубчик, здесь людей хватает, у тебя другая задача. Бери мужиков, с подводами и езжайте на склады. Везите порох, и ядра. Вон туда.
И Гордон показал рукой в самый конец стены. Это место находилось в глубине двора, и туда не могли долететь татарские бомбы. Там уже стрельцы соорудили канатные дороги, и дружно тянули вверх бочки с порохом и ядра. И затем короткими перебежками разносили по позициям. Десятки тысяч турок кричали «алла», «алла», и грозное эхо неслось над полем. Тёмная масса врагов, словно морская волна, в шторм, яростно била в стены крепости.
Ефим понимал, что сейчас от него многое зависит, и рванул к лошадям. Четыре подводы, и десяток мужиков, дружно погоняли коней, и неслись к складам. У Ефима от быстрой езды, перехватило дыхание. До обеда защитники выносили со склада бочки с порохом, грузили на телеги и везли к стенам. По пути несколько телег разорвало в клочья, от попадания турецких бомб. Прогремел взрыв такой силы, что ударной волной Ефима отбросило метров на десять, и, падая, он ударился затылком об деревянный помост. Теряя
– Живой? Значит не скоро увидишься с костлявой, парень.
Немолодой казак усмехнулся и, оставляя Ефима возле телеги, побежал к своим. Ефим не успел спросить, как зовут своего спасителя, и, кряхтя, уселся на доски. Голова раскалывалась на части, перед глазами застыл туман. К нему подбежал знакомый стрелец, из склада, и похлопал по плечам.
– Всё перевезли, полковник доволен. Как же тебя так угораздило?
– Не знаю, – ответил Ефим, чуть слышно. – Дай воды, в горле пересохло.
Стрелец вытащил флягу и снял крышку. Ефим припал сухими губами к фляге, с жадностью глотая, холодную, ключевую воду.
– Эй, эй, казак, много не пей, хуже будет.
Стрелец вырвал из рук Ефима флягу и спрятал.
– Видишь телегу? Это последняя. Садись, и сопровождай. Нам нужно к своим.
– Много пороха осталось?
– Хватит. Если взорвать, одним махом, половина города превратится в пыль и песок.
Стрелец помог подняться Ефиму и подвёл к подводе. Ефим хромал, на правую ногу, и от боли скрипел зубами.
– Отлежись, парень, завтра будет получше.
– Если наступит завтра, и татары не ворвутся в город.
– Типун тебе на язык. Трогай.
Стрелец отдал поводья мужикам, и ударил в бок лошадь. Та вздрогнула и медленно побрела по улице. Бомбёжка прекратилась, и в небе светило солнце. Ефим чувствуя, как от тряски, голова начинает ещё больше болеть, пульсировать, отдавая тупой болью в виски, спрыгнул на землю и, придерживая рукой телегу, медленно переставлял ноги. Заметив выдолбленный в камне колодец, Ефим подошёл к нему и из ведра умылся. Это был единственный колодец в городе, с питьевой водой. И казаки тягали вёдра: в лазарет, для раненных, и на стены, для защитников. Полковник Гордон стоял возле узких бойниц, и Ефим сразу узнал его по белому шарфу. Подойдя к лестнице, он увидел Игната и махнул рукой, чтобы тот к нему спустился. Игнат сбежал вниз, подхватил Ефима и помог подняться.
– Где же тебя так, голубчик? – спросил Гордон, удручённо кивая головой.
– Снаряд угодил в телегу с порохом.
– Слышал, слышал, стрельцы говорили. Ну, тут тебе делать нечего. Справимся без тебя. Иди, отдыхай.
Ефим хотел возразить, но взгляд Гордона был неумолим.
– Пошли, пошли, есть у меня мазь. Чудодейственная. Сейчас помогу тебе, – сказал Игнат, и, взяв под руку Ефима, спустился с ним, и поковылял с раненным товарищем к казарме.
– Видишь, турки притихли. Перегруппировку делают. Время есть, и нам чуток перевести дух. Не видел ты, как полковник разил турок, Ефим. Человек в возрасте, а любому казаку фору даст. Сильный человек. Мужественный.
В казарме Игнат размотал тряпку, с головы Ефима, смыл холодной водой кровь, и наложил с баночки мазь. У Ефима в затылке стало холодно, и пульсирующая боль, через минуту угасла.
– Мать дала, она у меня знахарка, – сказал Игнат. – День, два, и будешь как малосольный огурчик. Только руками не трогай, чтобы не занести инфекцию.
– Спасибо, дядько Игнат.
Ефим улёгся на подложенный под голову жупан, и закрыл глаза.
– Дядько Игнат, сколько турок на тот свет спровадили?