Осака
Шрифт:
Однако, пожалуй, самыми значительными в социальной обстановке послевоенной Японии оказались сдвиги, происшедшие в так называемой традиционной иерархии моральных ценностей. Основой этой иерархии ценностей стала социальная психология, складывавшаяся в течение веков и являвшаяся результатом как сильнейшей идеологической обработки сознания японца, так и разнообразного воздействия государственного аппарата феодальной Японии. Древнее синто, буддизм и конфуцианство, пришедшие с материка, внесли свою значительную лепту в формирование характера японца, и важнейшие моральные ценности, опиравшиеся на религиозные постулаты, стали незыблемыми ориентирами его социальной жизни.
Главное место заняли лояльность и компетентность. Лояльность как квинтэссенция конформизма, культивирования преданности индивида любой социальной общности, к которой он принадлежал, имела в своей основе четкое противопоставление группы и личности.
Все мысли и поступки японца определялись лишь интересами группы и должны были соответствовать ее эталонным установкам и нормам. Если для западных стран умение отстаивать свою позицию считалось достоинством, то в Японии действия вопреки интересам группы расценивались как порок. Страшнейшим наказанием было исключение из группы.
В понятие «компетентность» входили такие качества, как трудолюбие, усердие, стойкость в тяжелых жизненных обстоятельствах. Стремление к высшему профессионализму каждого члена общества, в какой бы области он ни работал, сочеталось с абсолютизацией труда как такового, что было чрезвычайно выгодно для элитарных слоев общества и активно ими использовалось. Верность группе проявлялась прежде всего в бесконечном, на протяжении всей жизни человека, труде, но он не должен был являться источником обогащения. Стремление подчинить себя интересам социальной общности и трудиться на благо ее (семьи, производственной единицы, нации) было естественным для японца и не требовало вознаграждения. Воплощением этих идеалов, особенно в воспитании молодого поколения, был образ «крестьянского мудреца» Ниномия Киндзиро. В Японии до второй мировой войны в каждом школьном дворе стояла скульптура, изображавшая молодого Киндзиро, возвращавшегося из леса с вязанкой хвороста за спиной и на ходу читавшего книгу. Надпись на постаменте гласила, что, собирая хворост и делая соломенные сандалии, Киндзиро тем самым помогает родителям и старшим братьям. Это наглядное воплощение традиционной морали требовало от японца выработки в себе таких качеств, как аскетизм, бережливость, уверенность, стойкость и жертвенность.
Разгром японского империализма и огромные изменения, происшедшие в стране за послевоенные десятилетия, — разнообразные аспекты демократизации общественной жизни, а также ускоренные темпы экономического развития — вызвали процесс разительной модификации традиционной иерархии моральных ценностей. Важнейшим в этой модификации было изменение отношения к труду и досугу.
Традиционная сущность компетентности осталась неизменной. Трудолюбие, организованность, дисциплинированность, ответственность и четкость в работе, упорство в труде и неиссякаемое усердие, взращиваемые в течение веков, стали неотъемлемыми чертами характера японца. Несомненно, «трудовая приверженность» японца способствует успехам в экономике страны.
Однако абсолютизация труда, закономерное превращение его в самодовлеющую цель жизни перестали, особенно с точки зрения молодого поколения современной Японии, выполнять функцию важнейшего социального ориентира.
Труд должен быть ограничен строгой временной протяженностью. Время же вне пребывания на работе теперь полностью принадлежало человеку и использовалось им по собственному усмотрению. Если раньше употребляемый в разговоре термин о-таку — «ваш дом» означал прежде всего дело и интересы фирмы, где он работал, то теперь появилось четкое определение домашней сферы (май хоум — «мой дом»), хотя и осуществленное средствами чужого языка. Английское слово leisure, звучащее по-японски рэдзя, вошло в японскую жизнь как новое, отныне закономерное понятие «досуг», «отдых». Доходность фирм, занявшихся организацией свободного времени — зрелищных предприятий, туризма, — сама по себе стала рекламой для привлечения в индустрию досуга множества компаний, которые дополнительно к своей основной специализации начали деятельность в новой отрасли.
Пропагандистская кампания увенчала эту сферу рэдзя торжественным и пышным названием «цивилизация потребления», «цивилизация досуга». Последняя подавалась как некая ранее неведомая страна равных возможностей для всех. Ориентиры этой страны буржуазные идеологи связывали с «обществом потребления», «народного благоденствия» и «всеобщего процветания», с феноменом свободного времени, якобы не только объединяющего всех, но и, оказывая «революционное» влияние на все социальные процессы, формирующего исторически неизбежный новый тип общества. Так свободное время оказывается фактором, преобразующим жизнь и формирующим не только ее образ, но и смысл.
Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что суть этой концепции далеко не нова. Фактически приоритет создания первой «цивилизации досуга» принадлежит античной философской мысли. В понимании Аристотеля свободное время — это мир наслаждения, счастья, блаженства, разнообразной интеллектуальной деятельности и духовного совершенствования. Но это жизнь для свободнорожденного, доля же раба — непрерывный труд по содержанию и обслуживанию общества.
На абсолютизации роли досуга свободнорожденных и передаче трудовых функций рабам («нет досуга для рабов») строились античные модели «идеальных» государств, первых «цивилизаций досуга». От них до современного представления человека о свободном времени — длительный путь трансформаций. Средневековое «молись и работай, работай и молись» сменилось воззрениями капиталистического общества — «труд — источник богатства», а отсюда праздность и лень — первопричины порока. И наконец, современная концепция «цивилизации досуга». Система, построенная в отличие от античных воззрений на якобы объединяющей все слои общества «гармонии» в потреблении свободного времени.
Несостоятельность этой концепции очевидна. Ее авторы как бы начисто забывают, что реальная основа, на которой вырос современный мир досуга, — это результаты завоевания человека труда в классовой борьбе. Гармония же, достигнутая проведением досуга без социальных различий, столь же эфемерна, сколь очевидно классовое расслоение капиталистического общества.
В то же время для трудящегося человека, живущего в современном, напряженном ритме жизни, значение социальных завоеваний, в том числе и в сфере свободного времени, чрезвычайно велико. Туризм, спорт, широкие возможности повышения общеобразовательного уровня через средства радио, кино, телевидения, использование разнообразия печатного слова, изобразительного искусства — сфера современной организации досуга весьма обширна.
Немалую роль в процессе релаксации после трудового дня играют зрелищно-увеселительные предприятия, нередко объединяющие торговлю, кафе и выставочные залы.
В Японии такая традиция характерна и для прошлого, и для настоящего. В средневековом городе увеселительный квартал занимал узаконенное административными мерами, сложившимися обычаями и всем национальным бытом место. В четко расписанном, усложненном строжайшим соблюдением феодальных регламентаций существовании японца это был прорыв в иной мир, где он мог на время сбросить тяжкое бремя сословной прикованности.
Если «чайный дом» во времена непрерывных феодальных войн давал самураю передышку и возможность обрести новые силы, то примерно тем же был увеселительный квартал для горожанина. И в том, и в другом случае это своеобразная форма ликвидации социального прессинга, психологическая защита, способ выстоять в усложненных социальных ситуациях.
В наши дни торгово-зрелищные кварталы Осака и других городов в немалой мере, оказывается, выполняют совсем не новую для обширной и сверхсовременно выглядящей сферы рэдзя функцию.