Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны

Млечин Леонид Михайлович

Молотов и посол пожали друг другу руки и разошлись. Вячеслав Михайлович вернулся в кабинет Сталина. Вождь был уверен, что Шуленбург передаст Молотову список политических, экономических и территориальных требований Гитлера и можно будет как-то договориться. Молотов сказал, что Германия объявила войну…

В Берлине посол Деканозов несколько дней пытался встретиться с Риббентропом. Министр уклонялся от беседы. В его секретариате отвечали: министр находится вне Берлина и появится поздно вечером. Когда он вернется, посла об этом уведомят.

В Берлине было три часа ночи, когда Эрих Зоммер, переводчик германского

МИД, позвонил в советское посольство. Трубку взял переводчик посла Валентин Михайлович Бережков. Зоммер сказал, что Деканозова ждет Риббентроп. Нацистский министр часто принимал послов ночью. Странность состояла в том, что советского посла повезли на немецком автомобиле. Обычно он ездил на своем.

Деканозов пытался вручить полученную из Москвы ноту. Риббентроп его прервал и кивнул руководителю своей канцелярии. Тот зачитал заявление об объявлении войны. Деканозов слушал молча. Видно было, как его лицо краснело, кулаки сжимались.

— Весьма сожалею, — произнес он.

Переводчику Риббентропа Эриху Зоммеру Деканозов позднее заметил:

— Крайне сожалею, что наши вожди, Сталин и Гитлер, не встретились. История пошла бы иным путем.

Когда Деканозов и Бережков вернулись из министерства в советское посольство, здание было окружено эсэсовцами. Прервалась телефонная связь. Посол распорядился уничтожить секретные документы и шифры. Покидать посольство немцы запретили.

Если бы Гитлер не напал на Советский Союз, Третий рейх, возможно, существовал бы достаточно долго. Но безумные взгляды фюрера толкали его к завоеваниям. Вся политика Гитлера была сплошной авантюрой! Просто до поры до времени ему невероятно везло.

Граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург после возвращения из Москвы работал в министерстве иностранных дел, хотя партийное руководство ему не доверяло. Участники заговора против Гитлера, попытавшиеся убить его 20 июля 1944 года, чтобы закончить войну, прочили Шуленбурга на один из важных постов в новом правительстве.

«Когда оппозиционные группы в Германии обратились к Шуленбургу с целью привлечь его на свою сторону, — рассказывал один из его сослуживцев, — он согласился занять пост министра иностранных дел в новом национальном правительстве, если переворот окажется успешным».

Некоторые заговорщики полагали, что Сталин не прочь заключить сепаратный мир с Германией, чтобы прекратить кровопролитную войну… Сам Шуленбург не очень в это верил. Но был готов — ради переговоров со Сталиным, — чтобы его перебросили через линию фронта. После провала заговора 20 июля гестапо арестовало Шуленбурга. 10 ноября его повесили во дворе берлинской тюрьмы Плёт-цензее.

Бывший помощник военного атташе в Москве Ханс Кребс, который не решился доложить в Берлин, что столкновение с Россией станет гибельным для Германии, в войну сделал изрядную карьеру. Он стал последним начальником Генштаба сухопутных сил вермахта. 1 мая 1945 года генерал Кребс покончил с собой в бункере фюрера.

После начала войны весь состав советского посольства вернулся на родину через Турцию. Деканозов приступил к своим обязанностям в Наркомате иностранных дел. Его карьере повредило увлечение слабым полом. Будто бы одна из тех дам, на кого он положил глаз, устроила скандал. Его перевели в Главное управление советского имущества за границей (им руководил

его старый знакомый — бывший министр госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов). Главное управление занималось ко всему прочему вывозом трофейного имущества, в том числе для высшего начальства, вагонами везли из поверженной Германии картины, антиквариат и мебель.

После смерти Сталина Берия мобилизовал всех своих людей и назначил Деканозова министром госбезопасности Грузии. Ненадолго. Уже в декабре 1953 года его расстреляли вместе с другими ближайшими соратниками Лаврентия Павловича. Бывшего резидента советской внешней разведки в Берлине генерал-лейтенанта Амаяка Захаровича Кобулова расстреляли в октябре пятьдесят четвертого.

Больше повезло переводчикам. Густав Хильгер написал важную для историков книгу, которую в советские времена перевели на русский язык для идеологического начальства. Занимался этим его бывший партнер на переговорах Владимир Павлов, которого после смерти Сталина сослали в издательство политической литературы. Собственные — весьма краткие — записки Павлова были опубликованы, когда сам он уже ушел в мир иной.

Интересные воспоминания оставил Валентин Бережков. Счастливо одаренный от Бога, с аристократической осанкой и безукоризненными манерами, он был предметом всеобщего восхищения. В конце войны поговаривали, что он поедет послом. Вместо этого Бережкова внезапно убрали из Наркомата иностранных дел, где он был помощником Молотова. В аппарате Берии его сочли неблагонадежным. Впрочем, такой блестящий человек без дела не остался. Он стал известным журналистом и с опозданием на сорок лет все-таки получил дипломатическое звание и отправился на работу в Вашингтон…

Его отец, инженер-судостроитель, в 1916 году был командирован в США и хотел уехать за океан вместе с беременной женой, но теща отговорила. «Не будь бабушка столь упрямой, — вспоминал Бережков, — я бы родился в Соединенных Штатах. И, быть может, оказался бы переводчиком не Сталина, а Рузвельта…»

Возвращаясь к «заговору послов», вновь и вновь задаешься вопросом: имела ли смысл вся эта история? Не был ли наивен посол Шуленбург, когда все это затеял?

Остановить Гитлера летом сорок первого было невозможно. Он вознамерился уничтожить нашу страну. Но каждый выигранный день имел значение! Командование вермахта планировало завершить разгром Красной армии до осени. Долгая война Германии была не под силу. Кто знает? Если бы замысел Шуленбурга удался, исполнение планов Гитлера хотя бы немного отложилось, начало войны пришлось бы на более поздний период. Вермахт успел бы меньше в сорок первом, меньше бы погибло наших солдат, легче было бы одолеть нацистскую Германию…

Заклятые друзья, или Копейка из кармана

22 июня 1941 года вся советская внешняя политика развернулась на сто восемьдесят градусов. Вчерашние друзья, союзники и партнеры стали врагами. А вчерашних противников предстояло обратить в союзников.

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль первым сделал дружеский жест. В тот же день, 22 июня, бывший организатор крестового похода против коммунизма заявил по радио:

— Прошлое с его преступлениями, безрассудством и трагедиями остается позади, теперь Англия окажет любую помощь России и русскому народу.