Осажденные камнем

Гудкайнд Терри

Утрос сел, отбросив в сторону тяжелую шкуру яксена:

— Керган мой император. Заговори вы так в Ороганге, вам бы вырвали языки и заставили смотреть, как их поджаривают на шампурах.

— Мы не в Ороганге, — сказала Ава. — Ты знаешь, что империя построена тобой, а не Керганом.

— Император не заслуживает тебя, возлюбленный Утрос, — подхватила Рува. — Но мы с сестрой уважаем тебя и служим твоей воле.

— Сотворите заклинание или покажите мне видения, чтобы я мог понять свое место в этом мире. Я буду безжалостно сражаться, чтобы защитить то, что должен защитить, но мне нужно знать!

— Ты уже знаешь. — Ава выскользнула из постели, подошла к жаровне и бросила на угли сухие листья,

чтобы дым стал гуще. Она замахала руками, гоня дым к Утросу и сестре.

Генерал вдохнул сладкий аромат трав.

— Погонщики яксенов уже дали тебе ответы. Ты им не веришь?

Утрос вздохнул.

— Я не хочу им верить. Ты говоришь, что я сердце этой армии, но я черпаю силы в служении императору. И я предал Кергана с его женой... моей любимой. Может, я и сильный, может, и привел солдат ко многим победам, — говорил он, — но без императора я как дверь без петель. Он мой командир.

Ава вернулась к постели и села рядом с ним. Она начала ласкать его грудь, в то время как Рува гладила спину. Они дотронулись до его щек — гладкой кожи и шрама от драконьего ожога.

Но он мог думать лишь о прекрасной Мэджел с длинными черными волосами с красноватым отливом, заметном при солнечном свете. О миндалевидных карих глазах, смуглой коже, что прекраснее золота, ее поцелуях, вздохах, стонах, когда он обнимал ее, яростно беря в своей палатке, как самку в период течки. А после утоления страсти они занимались любовью дольше и медленнее, создавая песню телами, тайную песню, которую Керган никогда не мог услышать…

— Наша магия дана тебе, — сказала Ава, ложась и закидывая ногу на него, в то время как Рува коснулась его бедра, а затем тоже обвила его тело собой.

Они пытались сплестись в клубок холодной плоти. Женщины раскрасили гладкую безволосую кожу свежими яркими красками, но он не мог разглядеть деталей в полумраке чадящих жаровен.

— Мы дадим тебе все, возлюбленный Утрос, если сможем.

— Как и всегда, — мягко сказал генерал, а затем ответил на их прикосновения.

Сестры отдавали ему свою преданность, любовь, энергию и веру с подросткового возраста. В маленьком горном городке, где они жили, их считали чудаковатыми, но почитали. Это поселение было одним из первых завоеваний Утроса в расширяющейся империи Железного Клыка. Ава и Рува с рождения были гораздо ближе, чем обычные близнецы. Их тела еще в утробе срослись ногами, как две прижатые друг к другу мягкие свечки.

Малышки могли умереть или их могли отправить в изгнание суеверные односельчане, но их отец пошел на ужасный риск — пока мать рыдала от отчаяния, он взял самый острый нож для свежевания, положил двух младенцев на стол и разделил их тела. Он разрезал кожу и сросшиеся кости, похожие на переплетенные ветки. Разъединив их ножки, он перевязал раны, которые все кровоточили и кровоточили. Но в раны попала инфекция, младенцы плакали и дрожали от лихорадки, становясь все слабее и слабее.

Потом они умерли. Души двух невинных младенцев отправились в подземный мир и предстали пред Владетелем. Их сердца остановились, но всего на несколько минут. Каким-то образом деревенскому лекарю удалось вернуть их к жизни. Отец стоял рядом, лицо его перекосилось от ужасного осознания, что он наделал. Но девочки выжили. Их отняли у Владетеля. Только он все равно их уже коснулся.

У каждой остался ужасный шрам на ноге, но они были сильными, и исцелились. Сестры заботились друг о дружке. Девочки подросли, научились ходить и бегать почти не хромая. Своих шрамов они не прятали, напротив, выставляли их напоказ, нося короткие рубашки. Они росли необщительными и красивыми.

Когда им было по десять лет, Владетель взыскал с них долг: их мать и отец умерли от страшной чумы, и странные близняшки оказались предоставлены

сами себе. В деревне боялись Авы и Рувы, но их магия по-настоящему проявилась только в тринадцать лет, когда у них начались месячные. Юные колдуньи жили в хижине, построенной их отцом, и наводили ужас на жителей деревни. Они не работали, а просто брали любую еду, какую желали, одежду, в которой нуждались, заходили в другие дома и рылись в шкафах и на полках, забирая все, что им приглянулось. Селяне слишком боялись, чтобы перечить.

Когда армия Утроса вошла в деревню, солдаты устроили грабеж, перевернув все вверх дном, и глава деревни умолял двух колдуний о помощи. Ава и Рува только посмеялись над ним, затем прошли сквозь изумленные ряды солдат и остановились перед генералом Утросом.

— Ты должен взять нас с собой, — сказала Рува.

— Зачем? — спросил Утрос, не понимая, что это за близнецы. Он заметил странный блеск в их глазах и отстраненное выражение лиц.

— Рано или поздно ты узнаешь.

Утрос взял близняшек себе в собственность, но не сделал любовницами — они были слишком молоды. Хотя они выросли в красивых женщин, Утрос не поменял своего решения. Когда генерал спросил Аву и Руву, что ему делать с их деревней, которую он захватил от имени императора Кергана, девочки посоветовали ему поступить так, чтобы у других деревень, которые стояли на его пути, не возникло никаких сомнений. Поэтому он убил всех жителей и сжег дома, отправив об этом весть. Тогда он был дерзким молодым командующим, а жертва этой деревни заставила пятнадцать других поселений в пределах одного дня езды незамедлительно сдаться под знамена Железного Клыка.

Утрос никогда не присваивал себе победы, всегда настаивая на том, что Керган заслуживает власти и славы, но это значило, что император также берет на себя всю вину и осуждение. Утрос двигался дальше, завоевывая все новые и новые земли…

— Мы поможем тебе сражаться, — прошептала Рува в полумраке штаба. — Мы с сестрой знаем множество заклинаний, но для извлечения простой информации есть более прямолинейный способ.

— Знаю, — сказал он.

Прошло уже несколько дней с пробуждения армии, и город был прочно осажден. Он вспомнил, как войско впервые достигло Ильдакара. Они только оправились от разрушительной атаки взбешенного серебряного дракона, которого намеревались выпустить на город. Даже без дракона войско заполонило всю равнину, предоставив Ильдакару возможность трепетать пред невысказанной угрозой, а еще через два дня он подошел к городским воротам, требуя капитуляции. Он знал, что Ильдакар сдастся не сразу, но он мог заморить их голодом.

Утрос не ожидал, что волшебники Ильдакара обратят его армию в камень на многие столетия. Ему казалось, что то было всего неделю назад.

— Я принял решение, — сказал он. — Мы потребуем переговоров с их представителями. Наш следующий шаг зависит от того, как отреагирует Ильдакар. — Он улыбнулся, затем протянул руку, чтобы погладить жесткую бороду и шрам на левой щеке. — А после я спланирую, как разрушить город.

Глава 12

На следующее утро Никки проснулась посвежевшей, оставив во снах свободный быстрый бег и изучение вражеской армии. Перед ее мысленным взором сложились детали огромного лагеря, увиденного глазами Мрра.

Она присоединилась к Натану, который вышел из своих покоев в элегантном белом балахоне волшебника с золотым шитьем на манжетах и воротнике. После освобождения из длительного заточения во Дворце Пророков Натан Рал предпочитал тонкие рубашки с кружевами, узкие штаны, высокие сапоги и широкие пояса, но во время их путешествия он надолго лишился магии, и потом, снова обретя дар, решил выглядеть, как волшебник.