Осень матриарха
Шрифт:
"Ты умеешь видеть скрытое для других людей, - говорил ей аньда. - И безошибочно тянуться к нему, и овладевать без осечки. Кому не везёт в любви, тот счастлив в игре. Это старинная рутенская пословица, её нередко переворачивают, а в Южном Лэне ещё и добавляют к ней кое-что. Все виды любовей налагают цепи, всё разнообразие игр знаменует свободу. Те, кого ты надеешься отыскать в далёкой стране, будут живой антитезой человеческому закону: сладкие цепи и шёлковые узы им тесны, свобода не холодит души. Всё человечество - подделка под них, но сами они настоящие".
("Забавно. У всех моих мужчин было
– Так вы его любили, значит? - настаивал на своём Дези.
– Мальчик, это не относится к сюжету. Главное, мы двигались рядом или один по стопам другого, и тянулось время. Нам пришлось заночевать в одной из природных ниш - я так думаю, Джен устроил так специально, чтобы возбудить, а чуть погодя подавить мою боязнь тёмных пространств. И отчасти - чтобы привязать к себе, защитнику. Вовсе не для секса и не самим сексом. Но ведь он за меня отвечал перед всей Оддисеной, да и тьма была отнюдь не апокалиптической. В ней уже намечалась прозрачность, словно холодный огонь наших фонарей по пути зажигал канделябры сталактитов позади и впереди себя - и такими они оставались.
А потом мы как-то сразу вышли на просторную, идеально круглую площадь, в центре которой был круговой спуск. Ступени были выстроены пологим амфитеатром и напоминали радужку гигантского ока, из зрачка которого струилась вверх уже неподдельная тьма. Только я с младенчества доверяла темноте: она сулила покой, была мягкой, пушистой и плотной на ощупь, страхи и те были какие-то уютные.
Джен сбросил фонарь со лба на горло, стал на верхнюю ступень и протянул мне руку:
– Высокая ина готова к путешествию в центр земли?
Помню, я рассмеялась, но руки не подала. Видите ли, судя по ширине зева и высоте ступеней, там было неглубоко. Или, напротив, где-то шагов через двадцать начинался колодец с отвесными стенами.
– О, - сказал Рене.
– И что же там оказалось?
– Площадка грузового лифта, - пояснила Та-Циан под нервный смех обоих слушателей.
– Такая же циклопическая, как и остальное. И без сплошной обрешётки - только невысокий бортик по окружности поршня, который плотно ходил по трубе из полированного и как бы оплавленного камня.
А внизу...
Если внимательно прочесть комедию Данте, поймёшь, что нисхождение в ад равно восхождению на гору чистилища - одна ступенчатая пирамида как бы вложена в другую. Там, в самом низу, пришлец, почти касаясь чешуйчатого тела Сатаны, делает странный поворот, описанный Флоренским. Небольшая брошюрка называется "Мнимости в геометрии".
Но это всё умствования. ("Не напрасные, кое-что из них должно плотно улечься в головы моих ребят".)
Мы приземлились между светлых и каких-то струнных колонн, их мраморная белизна звучала арфой. Вышли из клети - вот здесь была и дверь, которую понадобилось толкнуть, когда поршень, пружинисто дрогнув, замер в нижней точке. Под ногами был пол, точно из вулканического стекла вперемежку с горным хрусталём, а впереди столб какого-то необычного света и в нём, друг напротив друга, - статуи на низких постаментах.
Я не преувеличиваю
Такой вот немой диалог на языке тела...
– У высокой ины есть что вложить в Руки Бога?
– шепнул мне Джен.
– Достойное обоих? Не знаю, - ответила я так же.
Переговариваться в полный голос не хотелось - вообще нас тянуло помолчать. Но тут я неким особым образом почувствовала на руке перстень с загадкой: как я говорила, до сих пор он вообще не напоминал о себе. Не давил и не въедался в мясо, слегка тянул руку вниз, однако сам не пытался соскользнуть, хоть я с ним и в горячем душе с шампунем мылась, и в открытую воду заходила. Так удачно был сотворён.
– Разве что вон его, - начала я и оборвала сама себя: вообще не знаю, что потянуло за язык насмешничать.
Но Джен кивнул, взял мою руку в свою - обе левые и обе увенчаны силтами, только что его был погрубее работой - и протянул вперёд. Так и прошли между подножий.
– Этого довольно: и само божество, и предстатели перед ним не нуждаются в материальном. А теперь глянь кверху, - снова проговорил он - уже погромче.
Я подняла глаза, думая, что же там: люстра, рампа, кольцо светочей, свод верхнего зала...
Но там было просто небо. Такое, каким оно бывает, когда знойный день начинает клониться к вечеру: насыщенная, грозная синева без единой звезды. Я думаю, что он неожиданности все чувства отразились на моём лице без купюр, потому что Джен довольно улыбнулся в ответ.
– Вот так всегда, - подтвердил он. - Там, над нами, колодец в иное пространство. По крайней мере, все в это верят. Кое-кто кощунственно пытался подвязать канат к верхней точке пещеры и спуститься к статуям. Но ему - ему одному - небо не показалось. Во всяком случае, пока он не выпустил из рук верёвку.
Неужели он имел в виду себя самого? Впрочем, неважно.
Тем временем мы миновали Тергов и колоннаду и углубились в переходы, устья которых втекали в центральный зал, как в озеро. Отсюда начинался лабиринт, в котором я бы тотчас потерялась без моего провожатого. Впрочем, полы в переходах были вымощены цветными плитами, всякий раз иными или в ином сочетании.
– А что это было? - спросила я.
– Ты про обряд преподнесения? Мы так поженились.
– Затейливо, но не остроумно.