Осень Овидия Назона(Историческая повесть)
Шрифт:
— Ты прав, отец. И я так думаю. Наши мысли сливаются в один чистый и звонкий ручей. Может быть, это горный ручей, ведущий начало от снежных вершин?
— Вот как ты изъясняешься, мой Дорион! Я рад услышать почти поэтические строки.
Ночь была теплая, благоуханная. Они хорошо отдохнули. И рано утром пошли в Дельфы.
Никто из них никогда еще не бывал в святилище оракула Дельфийского, и потому им приходилось спрашивать у прохожих, как пройти туда кратчайшим путем, чтобы скорее занять очередь. Ведь к оракулу приходили люди не только из городов Греции, но также из городов Италии и других стран. В пути им встретилось сирийское посольство, которое прибыло из Афин в Дельфы более двух недель назад, и сирийский посол получил возможность обратиться к Пифии раньше
— Боюсь, что надо быть богатым послом, чтобы, не тратя многих дней, постоять у алтаря храма Аполлона, где можно услышать голос Пифии, — сказал Фемистокл. — Хватит ли наших денег, чтобы провести здесь целый месяц, а может быть, и больше? Счастливый посол уже возвращается в свой дом в Афинах, а мы только к концу дня прибудем в Дельфы.
— Однако мы должны добраться до святилища оракула, — отвечал явно опечалившийся Дорион. — Если мы хотим узнать свою судьбу в будущем, то надо терпеть невзгоды и не жалеть затрат. Но мы можем и ничего не зная устремиться в дальний путь, к берегам Понта и принять как должное все, что нам пошлют боги. Тогда вернемся сейчас же, зачем тратить время впустую?
— Нет, сынок. Мы доберемся до храма Аполлона и все узнаем.
Храм Аполлона, с белой колоннадой, с роскошными фризами и мраморными ступенями, стоял среди зеленых холмов, сплошь покрытых полевыми цветами. Вокруг храма теснились стройные кипарисы, словно часовые, охраняющие святилище. Множество людей, разных возрастов и сословий, бродили вокруг, пытаясь выяснить, когда им посчастливится обратиться к оракулу с вопросами. Прежде всего Фемистоклу удалось узнать о том, что Пифия дает ответы только в седьмой день каждого месяца. На три зимних месяца Аполлон покидает Дельфы, и тогда жизнь здесь замирает. Не дают представлений в театре, разъезжаются торговцы съедобным, пастухи, продающие жертвенных животных, бродячие мимы и лекари, врачующие на ходу кого-нибудь из заболевших. Ведь тысячи людей, дожидающихся своей очереди к оракулу, живут здесь подолгу и нуждаются в услугах.
Но вот проходила зима, и уже ранней весной начиналось паломничество к оракулу Дельфийскому, прославленному далеко за пределами маленького города, спрятавшегося в зеленой долине среди гор.
Сейчас, в летний июльский день, казалось, что сюда собрались люди со всего света, — так много их было вокруг. Одни раскинули шатры поодаль от храма, готовили себе пищу на кострах и пасли коз, приведенных на заклание. Другие устраивались в домах приезжих, которых было довольно много, третьи довольствовались ложем на зеленой траве, зато проводили дни в театре, где разыгрывались по случаю праздника любимые греками комедии.
Фемистокл сновал в этой толпе, выясняя подробности священнодействия. Дорион с любопытством выслушивал случайных собеседников, молодых и старых. Он узнал, что порядок обращения к богу приходивших за советами решался жребием. Исключением были немногие, которые получали особое разрешение жрецов, возможно, за большое вознаграждение. Это Дорион понял давно, еще во время встречи с людьми из сирийского посольства, которым удалось довольно быстро добраться к прорицательнице.
— Я узнал, что нам неизбежно предстоит пройти испытание, чтобы выяснить, угодны ли мы богу Аполлону, — говорил Дорион Фемистоклу. — А испытание состоит в жертвоприношении. Придется купить ягненка либо козу, можно и свинью. Не знаю, что стоит дешевле, но эти траты неизбежны. Во время жертвоприношения жрецы внимательно следят за животным. Говорят, что невозможно дать прорицание, если жертва не дрожит всем телом и не трясется от головы до ног. Недостаточно, чтобы она вертела головой, как при других жертвоприношениях, требуется, чтобы все ее члены дрожали вместе с тем трепетом и дрожью, которые сопровождают конвульсивные движения. Такое испытание
— Жрецы лучше знают! — ответил хмуро Фемистокл. Дориону казалось, что отец не рад своей затее. Вполне возможно, что надолго будет отложен отъезд из Афин, если ожидание гадания затянется на месяц, а может быть, и на два месяца. Хватит ли денег для расплаты, для пропитания в этом многолюдном городе, где все стоит дорого?
— Не вернуться ли нам в Афины? — спросил Дорион. — Боюсь, что нам недоступно это таинство. Я никогда не думал, что столько людей стремятся сюда.
— Иначе и быть не может. Посуди сам, что делать человеку, когда ему не известно, на правильном ли он пути. Люди верят, что гадание поможет им. Я кое-что придумал для нашего спасения. — И он рассказал сыну свой замысел.
Старому переписчику пришла в голову мысль, что он может послужить жрецам, записывая ответы оракула, а за это жрецы позволят ему не ждать в долгой очереди и помогут быстрее попасть к оракулу. Свои вопросы он записал четко и красиво, чтобы жрец увидел его мастерство. Теперь была забота разыскать жреца и получить его согласие. Он видел, что дело двигалось очень медленно. Люди все прибывали и прибывали, а были и такие, которые второй месяц дожидались своей очереди.
Прошло несколько дней, прежде чем Фемистоклу удалось увидеть жреца, страшно занятого и окруженного толпой людей, жаждущих услышать прорицание. Когда Фемистокл рассказал жрецу о своем замысле и показал свои запросы, то увидел, как хмурое лицо старого, облысевшего человека прояснилось. Помедлив немного, жрец сказал, что такое участие искусного переписчика угодно богу Аполлону.
— Однако нужно поспешить с испытанием, только после жертвоприношения можно будет приступить к делу, — сказал жрец. — Слишком много жаждущих пообщаться с Пифией. Люди всей земли стремятся к нашему алтарю, у нас не хватает жрецов и прорицателей, чтобы всем угодить.
Условились о том, что завтра же Фемистокл приведет козу или ягненка и после жертвоприношения он будет допущен в святилище, где сидит прорицатель. Но только в том случае, если жертва будет угодна Аполлону.
— Всякое бывает, — сказал жрец. — Ты можешь купить самого красивого быка, а если он не угоден богу, то жертву надо повторить. Ступай, добрый человек. Я очень занят. Посмотри, скольким я нужен для ответа.
А тем временем Дорион вел тихую беседу со славным юношей, который подсел к нему. Юноша из Коринфа рассказал о том, что прислан отцом к оракулу Дельфийскому, чтобы узнать, стоит ли сдать дом одному торговцу тканями, который появился в Коринфе совсем недавно и мало кому известен.
— Кому, как не оракулу, лучше знать, кто заслуживает доверия, — сказал юноша и спросил Дориона: — А у тебя какие дела?
Дорион рассказал о заботах отца, об отъезде к берегам Понта и о том, как ему, Дориону, предстоит решить вопрос — ехать ли вслед за отцом в Пантикапей или оставаться у господина Овидия Назона в Риме. Они сердечно поговорили обо всем, что тревожило каждого. К приходу Фемистокла им уже казалось, что они давние приятели. Дорион не помнил случая, когда бы он так хорошо поговорил с незнакомым человеком.
— Патрокл, сын Антония из Коринфа, — сказал Дорион, радостно представляя отцу друга. — Он только вчера прибыл сюда по поручению отца. Он будет спать рядом с нами, и мы будем вместе коротать время, пока не дождемся своего дня.
— Однако я нашел способ сократить наше пребывание в Дельфах, сын мой. Пойдем в торговые ряды к пастухам, нам надо купить жертвенное животное. Надо пройти испытание, прежде чем нас допустят к алтарю.
— Пойдем, отец. Но как жалко покидать эту зеленую поляну и Патрокла. Впрочем, ему не будет скучно, пришли мимы. Посмотри на этого старого мима, какое у него трагическое выражение лица.