Осень Овидия Назона(Историческая повесть)
Шрифт:
— Мы встретимся вечером, — предложил Патрокл.
— На этой поляне, — согласился Дорион.
Они пошли к пастухам за жертвенным животным, и отец рассказал сыну о своей удаче.
— Целую неделю я должен записывать прорицания. С рассвета до заката, пока будет угодно богу Аполлону. А потом мы услышим ответ на наши запросы и покинем Дельфы, точно зная, что нам делать. Вот какая нам удача, сынок.
Они долго бродили среди мычащих коров и блеющих коз. Но как трудно найти ту тощую дешевую козочку, которая была бы им по карману. Пастухи пригнали на продажу самых красивых, откормленных животных. Они стремились получить побольше денег. Солнце уже клонилось к закату, когда нашелся пастушок, который продал им ягненка за сходную цену. Они, довольные, вернулись к месту своего ночлега. Дорион пошел искать своего нового друга, а отец принялся за стряпню. Он разложил костер и стал варить овощи, купленные им у того же пастушка. Надо было экономить оболы. Харчевня была им недоступна.
После ужина Дорион выразил свое сожаление по поводу того, что не вернулся к ним Патрокл.
— Боюсь, что он отправился домой, узнав, как долго нужно ждать очереди к оракулу.
— И нам пришлось бы вернуться ни с чем, если бы не моя догадливость, — посмеялся Фемистокл.
Ранним утром переписчик отвел ягненка к жрецу, а старый жрец тотчас же привел Фемистокла в святилище, где прорицатели записывали ответы Пифии. Фемистокл увидел длинный список людей, которые запрашивали Пифию, изложив ей свои нужды и тревоги. Под каждым именем было что-то записано мелко и непонятно. Прочесть должен был сам прорицатель, он диктовал Фемистоклу.
Указывая имя и место жительства, прорицатель сначала сообщал вопросы, а потом давал ответы Пифии. Если ответ предназначался для человека, который делал запрос издалека и поручал его получить на месте, такие ответы писались на дорогих кусках пергамента, завертывались в трубочку и завязывались шнурком. Позднее жрец прикладывал к шнурку печать храма, чтобы никто, кроме запросившего, не смог прочесть ответов оракула.
— А что будет, если человек чужой сорвет печать и прочтет? — спросил Фемистокл.
— Каждый должен знать, что ему грозит слепота и немота, если он пожелает овладеть тайной ответов оракула, — сказал жрец.
Фемистокл записывал вопросы, поданные жрецом, а затем писал ответы, которые ему диктовал прорицатель.
Никандр и его жена спрашивали оракула, каким богам они должны совершать жертвоприношения, чтобы обеспечить счастье и благосостояние свое и своего дома, теперь и навсегда.
Гераклей из Микен желает знать, будут ли у него еще дети, кроме дочери Эглы. А пастух Пасион обещает быть благодарным Зевсу и Диане, если он получит хороший барыш от своих баранов. Он спрашивает, будет ли выгодно ему продать их теперь же.
Ответы обнадеживали каждого, кто обращался за советом, и это очень понравилось Фемистоклу. Он подумал, что его вопрос записан с толком, оракул тотчас же поймет тревоги бедного отпущенника и даст разумный совет.
Пока Фемистокл сидел в затворничестве и писал под диктовку прорицателей, а их оказалось много и все они по-разному понимали вопросы и давали ответы, в это время Дорион слонялся в толпе ожидающих и выслушивал множество историй, связанных с оракулом и жрецами. Их было так много, что ему не хватало времени рассказать о них отцу. Но истории эти были прелюбопытные.
Очень старый человек, с худым костлявым лицом, сидя в тени золотого дуба, рассказывал Дориону о том, какая молодая и красивая Пифия была в Дельфийском храме пятьдесят лет назад, когда он пришел сюда из Афин совсем еще молодой, начинающий судья.
— Тогда был такой порядок, что Пифию избирали среди самых юных и красивых девушек в Дельфах, — говорил старик. — Но случилось так, что юную Пифию украли. Тогда жрецы постановили приглашать к алтарю женщину не моложе пятидесяти лет, чтобы никому и в голову не пришло увести ее. В прошлом году, когда я пришел сюда запросить оракула о своем здоровье и сколько мне еще отпущено Зевсом пробыть на земле, я услышал каркающий голос старухи, которая стонала, бормотала бессвязные слова и завершила свое прорицание воплем. Я ее не видел, но по голосу понял, что Пифия стара. Думаю, что и на этот раз будет такое же непонятное бормотание. Но здесь достаточно много прорицателей, они все поймут и обо всем напишут.
Дорион не сказал о том, что его отец занимается сейчас перепиской прорицаний, чтобы ускорить встречу с оракулом.
— А знаешь ли ты, где помещается Пифия? — спросил Дорион, все больше увлекаясь мыслью все узнать про оракулов.
— Мне говорили, — отвечал старик, — что под алтарем есть глубокая пещера с небольшим отверстием, из него подымаются вдохновляющие испарения. Над отверстием устроен высокий треножник, на нем и сидит Пифия. Испарения из священной пещеры действуют на прорицательницу, и она начинает говорить обо всем, что знает о тебе.
— Загадочно и непостижимо, как оракул узнает тайну стольких людей, прибывших из разных мест? — спросил Дорион. — У каждого своя судьба и свои горести, а он все знает. И, говорят, очень верные дает ответы.
— Я на себе убедился, — отвечал старик. — Если ты угоден богу Аполлону, то ответы столь верные, что вызывают удивление. Он все знает о тебе, до малейших подробностей.
Прошло десять дней, прежде чем Фемистокл получил право приблизиться к алтарю. Ответы, продиктованные ему прорицателем, поразили переписчика. Он говорил так, словно знал его всю жизнь. Он напомнил ему о потомственном рабстве, о том, как он, Фемистокл, будучи поваром, сумел накопить деньги для выкупа и как собрался к берегам Понта, чтобы там начать новую жизнь. Оракул предсказал удачу во всех делах, связанных с переездом. А вот о том, скоро ли соберется в дальний путь Дорион, он сказал так, что Фемистокл огорчился. Оракул намекнул на то, что сыну еще не скоро удастся покинуть Рим. Дорион был поражен этим ответом. Он понять не мог, как оракулу стало известно, что Дорион живет в Риме. Об этом не было сказано в запросе.
Они быстро собрались в обратный путь, подсчитывая оставшиеся монеты, которых едва могло хватить на скудную еду в пути. Жертвоприношение и благодарственные подарки отняли все, что было у Фемистокла. Покидая Дельфы, он спросил сына, куда девался Патрокл. Дорион и сам не знал. Молодой человек исчез в то же утро, когда они расстались с ним.
— Всякое бывает, — заметил Дорион. — Возможно, что Патрокл занемог и попал к лекарям в Дельфах. А может быть, не захотел ждать целый месяц и решил возвратиться домой. Однако я только ему говорил о том, что живу в Риме у Овидия Назона и не знаю, скоро ли мне доведется поехать вслед за вами.
В пути Фемистокл часто говорил о том, как легко ему будет собираться в дальнюю дорогу после посещения Дельфийского оракула.
— Как мне радостно сейчас в пути рядом с тобой, сынок. Мы вдоволь наговорились, за целых десять лет. Кстати, удивительная вещь, оракул напомнил о тебе и сказал, что десять лет разлуки прошли. А что ждет тебя впереди, не сказал… Для нас непостижимы тайны оракулов, — размышлял вслух Фемистокл. — Но все верят им. Поверим и мы, Дорион. Нам эта вера нужна, чтобы набраться сил и обрести новый дом на далеком берегу Понта Евксинского. Нас ждет впереди и радость, и горе. Радость освобождения от пут рабства и горе от разлуки с Афинами, с землей наших предков. Когда подумаю, что не смогу более подойти к храму Эрехтейона и полюбоваться на мою Эпиктету, душа разрывается от печали. Меня ждет неизвестность, но все равно все уже решено.