Осень в Пекине
Шрифт:
— Это бесспорный факт. Работа является очень сильным отвлекающим средством, дающим человеку возможность хоть ненадолго забыть о бремени будничных забот...
— Нет ничего более будничного... Вы меня просто дурачите. Вы смеетесь надо мной.
— Смеяться я давно разучился, — сказал Амадис. — Я бы очень хотел, чтобы Рошель забрала у меня письма и чтобы приехал 975-й.
— Пошлите такси, — посоветовал Анжель.
— Уже послал. Но я жду не дождусь, чтобы оно поскорей вернулось.
— У вас, должно быть, с головой
— Добавьте к этому, что я грязный педрила.
— Да сколько же можно, в конце концов! — сказал Анжель.
— Ну так что, скажете Рошель, что у меня для нее работа?
— Сейчас не могу. Поймите, ведь Анна только вчера умер.
— Я прекрасно это знаю, — продолжал Амадис. — Умер, не дождавшись зарплаты. Я бы очень хотел, чтобы вы сходили к Рошель и сказали ей, что почта ждать не может.
— Я не смею нарушить ее одиночество.
— Смеете. Идите. Она у себя.
— Тогда почему вы спрашиваете, где она?
— Чтобы вы немножко поволновались.
— Я и так знаю, что она у себя.
— Значит, моя хитрость не удалась, вот и все.
— Хорошо, я схожу к ней. Только она не придет.
— Придет.
— Она любила Анну.
— Она бы и с вами согласилась спать. Вчера она сама мне об этом сказала.
— Вы негодяй, — сказал Анжель.
Амадис не ответил. Казалось, ему было все равно.
— Она бы согласилась спать со мной, если бы Анна был еще жив, — сказал Анжель.
— Вовсе нет. Она бы согласилась и теперь.
— Вы негодяй, — повторил Анжель. — И грязный педераст.
— Ну вот! Все же скатились к общему месту. Это значит, что вы пойдете за ней. После обобщений всегда тянет к частностям.
— Хорошо, я пошел. — Анжель встал, и пружины кровати тихонько пискнули.
— У нее кровать не скрипит, — сказал Амадис.
— Довольно... — прошептал Анжель.
— Теперь мы квиты.
— Довольно... Я не желаю больше вас терпеть. Убирайтесь отсюда.
— Ишь ты! — сказал Амадис. — Значит, сегодня вы знаете, чего хотите?
— Просто Анна умер.
— И от чего же он избавил вас своей смертью?
— От меня самого. Я проснулся.
— Нет, это вам только кажется. Вы и сами прекрасно знаете, что сейчас пойдете и покончите с собой.
— Я действительно думал об этом, — сказал Анжель.
— Только сначала приведите мне мою секретаршу.
— Я иду за ней.
— Можете даже не торопиться. Если, скажем, вы хотите ее утешить... или что другое. Только не очень ее утомляйте. У меня почты — горы непочатые.
Анжель, не глядя, прошел мимо Дюдю. Директор оставался сидеть на стуле, пока дверь не закрылась.
Один конец коридора обрывался теперь в пустоту. Прежде чем отправиться к Рошель, Анжель подошел к краю. Между расчлененными половинками отеля сверкал на солнце железнодорожный путь; коридор продолжался по ту сторону разреза и вел к уцелевшим еще комнатам.
Дорога терялась вдали по обе стороны от фасадов отеля, а нагромождения строительного материала вдоль трассы практически исчезли — Анжель не видел их с места своего наблюдения. Двое из привезших балласт шоферов заканчивали сборку вагонов и локомотива, уже поставленных на рельсы. Деликатный лепет шкива на небольшом подъемном устройстве мелодично вписывался в ровное урчание мазутного двигателя, приводившего его в движение.
Анжель вернулся; пропустив две двери, он остановился перед третьей и постучал.
Голос Рошель пригласил его войти.
Ее комната, как и все остальные, была обставлена просто и скупо. Рошель лежала на кровати. На ней было вчерашнее платье; постель была не разобрана.
— Это я.. — сказал Анжель.
Рошель села и посмотрела на него. Черты ее лица заострились, глаза потухли.
— Как это случилось? — спросила она.
— Я не смог зайти к вам вчера, — сказал Анжель. — Я думал, Грыжан все вам рассказал.
— Он упал в колодец, — сказала Рошель. — Вы не смогли его удержать, потому что он очень тяжелый. Я знаю, какой он тяжелый. Но как это могло с ним произойти?
— Это я во всем виноват.
— Нет. Вы недостаточно сильный, чтобы удержать его.
— Я так безумно вас любил.
— Знаю. Вы все еще любите меня, очень.
— Именно поэтому он и упал. Мне так кажется. Чтобы я мог вас любить.
— Слишком поздно, — сказала Рошель, слегка жеманясь.
— Раньше тоже было поздно.
— Тогда почему же он упал?
— Он не мог сам упасть, — сказал Анжель. — С Анной этого не могло случиться.
— Да, — сказала Рошель, — это просто несчастный случай.
— Вы совсем не спали?
— Я подумала, не следует ложиться. Ведь к смерти принято относиться с почтением.
— Но потом все же заснули... — сказал Анжель.
— Да, аббат Грыжан дал мне капли.
Она протянула ему флакон. Он был полон.
— Я приняла пять капель. И очень хорошо спала.
— Вам повезло, — сказал Анжель.
— Когда люди умирают, слезами горю не поможешь, — сказала Рошель. — Знаете, мне очень тяжело.
— Мне тоже, — сказал Анжель. — Я не знаю, как мы сможем жить дальше.
— Вы считаете, это дурно?
— Не знаю, — сказал Анжель и посмотрел на флакон. — Если бы вы выпили половину этой бутылочки, вы бы уже не проснулись.
— Мне снились чудесные сны. В меня были влюблены двое, они сражались из-за меня. Это было чудесно. Это было так романтично.
— Понимаю.
— Может быть, еще не слишком поздно... — сказала Рошель.
— Вы видели во сне Анну?
— Нет!.. Не говорите мне о нем, я не хочу. Я не буду об этом думать.