ОСЕННИЙ ЛИС
Шрифт:
«А ты не пробовал от него избавиться?»
– От меча? Да. Пробовал. Ведь он хотел ее убить. Наверное, я лишь тогда сумел его обуздать, когда сумел ему противиться.
«Еще бы! Такой меч доверяют лишь тому, кто не поддастся искушению. Иначе, помнишь, что произошло с клинком по имени Хануд?»
Некоторое время оба молчали.
«Тот человек… из камня, – сказал медведь, – я встречал ему подобных. Друид с севера. Смерть они сделали своей профессией. Девчонке повезло, что она встретила тебя.»
– Я оказался плохим защитником. Да и Роджер погиб.
«Кто ты такой, чтоб осуждать чужую смерть? Что она может дать
– Я научился ненавидеть. Но это было после.
«Месть, безразличие, – задумчиво проговорил медведь, – страх и боль, дружба, отчаянье, сострадание, искушение, любовь… Что было после?»
– Ревность.
«Чья?»
Жуга грустно усмехнулся.
– Уж точно – не моя.
– Начнем с того, что ты не человек.
Рыжий парень прекратил затаптывать сброшенный на пол тлевший гобелен с изображением единорога и двух рыцарей и обернулся к говорившему.
– Что?
Маг Бривеллиус («Белая магия, талисманы, наговоры и снятие порчи за умеренную цену», как уверяла вывеска) протер очки, водрузил их обратно на нос, окинул взором разгромленное помещение и с неудовольствием воззрился на стоявшего перед ним рыжего паренька. Из двух хрустальных линз в его очках уцелела лишь одна, от чего взгляд волшебника стал каким-то беспомощным и до нелепости сердитым.
– Я сказал, – с нажимом повторил он, – что, похоже, ты не человек.
Парень пожал плечами:
– Вы не первый, кто мне такое говорит.
– Вот как? – маг потеребил остатки бороды. – Хм… Хм… Любопытно было бы узнать, кто, и при каких обстоятельствах сказал тебе об этом.
Тот поднял рыжую голову.
– Назвать имена?
– Н-нет, думается мне, что это все равно не поможет. Хотя… Хм…
– А вы-то с чего это взяли?
– А ты еще спрашиваешь? – Бривеллиус гневно сверкнул уцелевшим окуляром. – Или хочешь сказать, что простой хрустальный тест на магический талант может привести к… к…
Маг замешкался и, не найдя от гнева подходящих слов, обвел широким жестом разгромленную комнату:
– Вот к этому?!
На полках с разными бутылками и банками цветного и прозрачного стекла царил хаос. Две полки из пяти и вовсе рухнули, повсюду в полумраке блестели битые осколки. Две толстые пузатые колбы упали прямо на ковер, и гнусное их содержимое, смешавшись, образовало посреди комнаты едкую дымившуюся лужу. Каминная доска дала трещину. Обугленный стол валялся кверху ножками. В углу дотлевал гобелен. В довершение всех бед висевшее под потолком саженное чучело ящерицы, которую маг в начале их беседы горделиво обозвал «крокодилой», оторвалось и теперь висело вниз головой, медленно крутясь и ухмыляясь оскаленной пастью. Из лопнувшего живота зеленой твари клочьями торчала набивка. В разбитое окно то и дело заглядывали любопытные прохожие, косились на поломанную мебель, на лужи на полу, и торопливо шли прочь, от греха подальше.
– Но вы же сами уговорили меня…
– А твоя голова на что?! – Обгорелые усы волшебника сердито встопорщились. – Хм! Можно подумать, что такое с тобой случается впервые!
– Нет, но…
– Ты должен был меня предупредить!
– Но ведь я…
– Подвергать мою лабораторию такому риску! Мое собрание редкостей! Магические смеси! А книги! боже мой, во что ты
– Ну, хватит! – Странник почувствовал, что еще немного, и он сам потеряет терпение. – Чего вы разорались? Кто из нас маг, в конце концов?!
– Я, разумеется. – Как ни странно, это соображение в некоторой степени вернуло магу спокойствие. Он поправил битые очки, нагнулся и подобрал с полу осколки хрустального шара. – Хм… Хм… Надо же…
Рыжий странник вздохнул и поскреб левое запястье. На белой коже красноватым кольцом проступил ожог. Злополучный браслет зеленоватого сплава с черным камнем парень теперь предусмотрительно держал в другой руке.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил он у волшебника.
– Нет, – сердито отмахнулся тот. – Я вообще жалею, что пригласил тебя в свой дом. Хм… Знаешь, на твоем месте я бы постарался держаться подальше от людей, во избежание неприятностей.
– Это все, что вы мне можете сказать?
– Хм. Все. И скажи этим ротозеям снаружи, что я сегодня больше не принимаю.
– Ну что ж, раз так, тогда прощайте. Спрошу кого-нибудь еще.
И странник двинулся к двери.
Волшебник, кряхтя, поднялся с колен и потер ладонью лоб, пытаясь вспомнить, как назвался рыжий паренек. Не вспомнилось.
– Хм… Хм… Молодой человек!
Тот на мгновенье задержался в дверях.
– Я не человек, – буркнул он, не оборачиваясь.
И вышел вон.
* * *
– Сапоги, башмаки! Продаю, чиню, меняю!
– Кому огурчиков соленых? Последняя кадушка, дешево отдам!
– Ткани! Лучшее в городе сукно! На, посмотри, какое крепкое!
– Эй, дарагой, дай погадаю, всю правду скажу…
– Бритвы правлю, ножницы, ножи точу!
– Гребни! Черепаховые гребни! Зеркальца, шкатулки! Подходи!
На рынке Цурбаагена можно было найти все, что угодно.
В извечной карусели года снова наступило лето. Дни удлиннились, холод долгих и сырых ночей сменился ласковым приморским теплом. Прошли и канули в ничто весенние шторма, в порту чуть ли ни каждый день швартовались корабли; у девяти причалов с утра до вечера кипела добрая рабочая суета – Цурбааген вел торговлю. Со всех сторон, от города и в город шли обозы. Летом городской рынок просыпался рано. Едва всходило солнце, распоряженьем бургомистра открывались лавки, распахивали двери мастерские и склады, разбивали свои палатки торговцы, менялы, гадалки и ремесленники. Нехватки в покупателях не возникало. Вот и сейчас светлоглазый крепко сбитый бородач северянин остановился, привлеченный криками галантерейщика. Торговец, заприметив покупателя, рассыпался в любезностях:
– Чего изволите, господин мореход? Ожерелье? Зеркальце? Шкатулочку? Заколочку? В подарок, или по какой другой надобности?
Викинг молча оглядел прилавок и заложил ладони за пояс.
– Гребни покажи, – сказал он.
– Один момент! Какой желательно? Почаще, пореже? Есть костяные, деревянные, черепаховые… Черный? Белый? С ручкой или без? С резным рисунком, выжженый, простой? Прямой? Изогнутый? Есть вот такие – с зеркальцем. Со стеклышками пожал'те, с жемчугом, с филигранью…
Торговец нырнул в глубину палатки и ловким движением придвинул ближе к викингу высокую стойку с гребешками, ухитряясь одновременно нахваливать свой товар и разглядывать исподтишка светловолосого великана.