Осенний призрак
Шрифт:
Малин глотает, улыбаясь.
— Ну и что же вы делали?
— Я была дома. Сидела в чате до полуночи. Вы можете проверить.
— Думаю, в этом нет необходимости, — отвечает Малин.
Экстрём поднимается и выходит из комнаты. Спустя несколько минут она возвращается с пакетиком жевательных резинок в руке.
— Возьмите пару штук. Вам ведь еще работать.
Малин паркуется возле школы «Фолькунгаскулан», выключает двигатель и слушает, как дождь стучит по крыше, словно пытаясь пробить ее насквозь.
Малин смотрит в сторону школы. Широкая лестница похожего на замок здания ведет к входной двери, которая раза в три выше любого из учеников. Огромные дубы вокруг выглядят печальными в лучах закатного солнца, как будто жизнь их закончится в тот день, когда слетит последний лист.
Там, за этими стенами, Туве. Малин не знает ее расписания. Что у нее сейчас — математика, шведский? Нужно просто спросить на вахте, а потом войти в класс, увести Туве куда-нибудь в буфет и обнять. Но ведь я, наверное, воняю перегаром. Или все-таки жевательная резинка помогла?
Надеюсь, Туве выйдет во двор на перемене. Тогда я смогу увидеть ее, подбежать к ней, попросить у нее прощения или просто посмотреть на нее из машины. А может, она сама подойдет ко мне? Или вообще не выйдет в такой дождь…
Все-таки я должна войти.
Малин открывает дверцу автомобиля и ставит одну ногу на землю. Несколько учеников вышли во двор. Их фигуры мелькают между деревьями, терзаемыми ветром и такими же старыми, как и сама школа.
И Форс ставит ногу обратно и закрывает дверцу. Она пытается унять дрожь в руках, которыми держит руль, но ничего не получается. Она тяжело дышит: организм требует очередной порции алкоголя. Но Малин собирает в кулак всю свою волю, сопротивляясь непроизвольному желанию.
Ну вот. Руки больше не дрожат.
Малин берет телефон, набирает номер Туве и слышит автоответчик.
Она оставляет голосовое сообщение:
«Туве, это мама. Я только хотела сказать тебе, что вернулась. Вечером мы можем поужинать вместе. Позвони мне, пожалуйста».
Она поворачивает ключ зажигания, и шум мотора заглушает дождь.
Малин закрывает глаза. Ей видятся огромные каменные башни какого-то замка, окутанные туманом. Не Скугсо, какого-то другого замка, не имеющего названия.
Она смотрит в ров. Тот наполнен белыми раздувшимися человеческими телами, между ними мелькают маленькие серебристые рыбки.
Рыбки задыхаются без воды, в их глазах застыло выражение страха.
42
Харри Мартинссон пересекает парковку, направляясь к дверям полицейского участка. Старые стены цвета охры буквально пропитаны влагой. У этого здания началась вторая жизнь, с тех пор как здесь расположились полицейский участок, суд и Государственная криминалистическая лаборатория. Раньше здесь были казармы.
В глубине души Харри проклинает эту чертову погоду, хотя прекрасно понимает,
Он опять вспоминает Мартина. НХЛ. У мальчика достаточно денег, чтобы Харри с женой могли расслабиться и отдыхать где-нибудь под южным солнцем до конца своих дней. И еще есть внук, которого Харри едва успел увидеть.
Зачем же мне все это? Андреас Экстрём, его отец…
Харри покинул дом Ханса Экстрёма всего пятнадцать минут назад. Озлобленный пожилой человек в старой, ветхой лачуге. Он буквально впал в ярость, когда полицейский рассказал ему, что, по всей вероятности, в ночь, когда случилась авария, автомобиль вел Йерри Петерссон.
Ханс Экстрём вскочил со стула на кухне, где они сидели, и закричал Харри, что все это чертовы сплетни, что ни у кого нет права копаться в его прошлом, с которым ему самому удалось смириться. Он отказался отвечать на вопросы, хотя, судя по его реакции, то, что сообщил ему инспектор, было для него новостью. А значит, никаких причин убивать Йерри Петерссона у него не было. В противном случае господин Экстрём великий актер. К тому же правша.
Он закончил свою речь проклятиями в адрес семьи Фогельшё.
— Они ни цветочка не прислали на похороны.
«Да, это им следовало бы сделать», — отвечает Харри про себя на последнюю реплику Ханса, толкая дверь полицейского участка. Новые автоматические двери сейчас не работают. Не иначе как влага проникла в механизм и вывела его из строя.
Завидев Малин Форс на рабочем месте, Мартинссон сразу замечает про себя, как плохо она выглядит. Если солнце и светит там, на Тенерифе, то только не для нее.
Ты превращаешься в собственную тень, Малин?
Ему хочется подойти к ней и, обняв за плечи, сказать, чтобы взяла себя в руки. Но Харри знает, что это только разозлит ее.
Форс поднимает глаза, смотрит на него и, не поздоровавшись, снова погружается в чтение каких-то бумаг.
Харри разворачивается и поднимается по лестнице в кабинет Свена Шёмана. Он должен поговорить с ним до начала совещания.
Комиссар стоит у окна и смотрит на восточные ворота главного корпуса университетской больницы. Фасад десятиэтажного здания обит листовым железом, выкрашенным белой и желтой краской. Обшивка здания сейчас дрожит под порывами ветра, словно вот-вот оторвется и полетит над городом, чтобы приземлиться где-нибудь в более спокойном месте.
Харри останавливается посреди комнаты.
— Только не говори ничего Малин, — начинает он. — Она никогда не простит мне того, что я хлопочу о ней за ее спиной, но ведь ты сам видишь, как она выглядит. Она пьет чертовски много.
Свен качает головой.
— Этот разговор останется между нами. Это хорошо, что ты решил поговорить о ней. Я и сам хотел, но ты ведь знаешь…
Шёман поворачивается.
— Она не может совладать с собой, видеть это выше моих сил, — продолжает Харри. — Я пытался…