Осенний трон

Чедвик Элизабет

– Тогда из-за чего?

– Из-за тебя. – Сын потемнел лицом. – Я убеждал его, что постыдно держать тебя здесь. Я просил, чтобы он освободил тебя, если ему в самом деле нужен мир и поддержка всей семьи.

Алиенору это заявление сына позабавило.

– И что же ответил отец?

– То же, что твердит всегда, когда его загнали в угол и ему нечего сказать: мол, он как следует подумает и даст мне ответ позднее. Мол, дело тут не только в прощении и милосердии и ему приходится учитывать более отдаленные последствия. И все это означает лишь одно: он ничего не сделает.

– Но это же так просто. Пока я заперта в Саруме, я не могу быть помехой его планам.

Не думаю, что Генрих хоть когда-нибудь вспомнит о прощении и милосердии в том, что касается меня.

– Я предупредил его, что собираюсь навестить тебя, и он не возражал, только мы оба понимали, что это не более чем мелочная уступка, потому что мое главное требование он не исполнил. Но, мама, я все равно освобожу тебя. Обещаю!

Алиенора не ответила. В искренности и решимости сына она не сомневалась, однако отлично осознавала, что возможно в этом мире, а что – невозможно. Военное искусство позволило Ричарду превратить крепость Тайбур в гору камней, но открыть запоры Сарума ему все-таки не по силам.

– Итак, теперь, когда ты отчитался перед отцом и получил его разрешение править от собственного имени, вернешься в Пуату?

Ричард кивнул:

– Я как раз на пути туда. Повозки с моим багажом поехали прямо в Саутгемптон…

Он опустил глаза, будто в нерешительности, продолжать ли дальше. От Алиеноры это не укрылось.

– Что-то еще? Скажи мне.

Ричард провел растопыренными пальцами по волосам, оставив борозды в медных кудрях.

– Пока я был с отцом, к нему прибыли посланцы из Франции. Людовик собирается в Англию в паломничество на могилу святого Томаса. Этот его немощный сын сгорает от лихорадки, и французский король надеется вымолить для него исцеление. Мне во время его визита лучше быть за пределами Англии, потому что Людовик захочет увидеть дочь, а если и она, и я окажемся рядом с ним в одно и то же время, он запросто сможет устроить свадьбу.

– И это будет ужасно. – Алиенору передернуло при мысли о том, что ее бывший и нынешний супруги встретятся на английской земле. – Странно, что Генрих дал позволение на приезд Людовика.

– Он говорит, что это прекрасная возможность лично обсудить все дипломатические вопросы, но при этом у него, как у хозяина, будет преимущество. Кроме того, он якобы сочувствует Людовику как отец отцу. – Ричард закатил глаза, демонстрируя свое отношение к последнему аргументу. – Им в самом деле нужно встретиться, так что лучше использовать преимущество и сделать это поскорее. Конечно, Людовик будет молиться не только за жизнь сына. Он попросит святого о победе французских войск над нашими, а папа со своей стороны будет молиться об обратном.

– Несомненно, но Людовик никогда не мог устоять перед алтарями и усыпальницами. Он думает, что так его просьбы быстрее дойдут до Всемогущего. Когда мы путешествовали в Святую землю, он останавливался у каждой святыни, чтобы вознести молитву и пополнить свою коллекцию еще одной горстью земли или еще одним фрагментом мощей. Король Франции одержим этим. Его армия отправилась обратно на родину, а он остался, потому что не все святые места успел посетить. – Алиенора покачала головой, снова охваченная раздражением. – Аббат Сугерий все писал ему, просил вернуться поскорее, потому что во Франции назревало восстание. В конце концов Людовик послушался, но с большой неохотой. А сейчас он на многое согласится, лишь бы помолиться у могилы Томаса Бекета. Ведь это ему в первую очередь Людовик обязан рождением сына – именно Томас благословил его брачное ложе. – (Ричард слушал ее, открыв рот.) – Людовику всегда

требовалась санкция Церкви для соития. – Она развела руками. – К сожалению, в случае со мной и его второй супругой старания священнослужителей принесли ему только дочерей. И даже папа римский не сумел помочь. А вот Филипп родился ровно через девять месяцев после того, как Людовик даровал Бекету убежище во Франции во время ссоры архиепископа с твоим отцом.

Тут Ричард усмехнулся:

– Так в некотором смысле Томас Бекет – родитель Филиппа? Какая ирония!

Он сумел рассмешить мать.

– О, твой приезд словно глоток свежего воздуха. До чего приятно поболтать с тобой.

– Мама, я бы увез тебя в Аквитанию, если бы только мог. Спрятал бы в багажных повозках и в ту же секунду, как мы высадились бы на том берегу Узкого моря, отпустил бы на свободу.

Ее смех угас.

– Всей душой я рвусь к свободе, но сколько она продлится?

Ричард прикоснулся к ее узкой ладони:

– Мама, я говорю совершенно серьезно. Я хочу вызволить тебя отсюда. Это обещание, которое я намерен исполнить.

Алиенора не отвечала, и Ричард сжал ее руку. Она смотрела на его гладкие пальцы, тем не менее уже натруженные в ратных походах. Их украшал сапфировый перстень святой Валерии – одна из регалий графов Пуату.

Намерение – это одно, а его осуществление – совсем другое. Но если она верит в сына, тогда его слова – еще одна соломинка, за которую можно ухватиться, пока ее с головой не затянуло в глубины отчаяния.

Глава 12

Замок Сарум, ноябрь 1179 года

Алиенора молилась, стоя на коленях в королевской часовне, посвященной святому Николаю. Снаружи бился о крепостные стены холодный сырой ветер. Низкие тучи закрыли солнце, и через маленькое окошко над алтарем почти не проникал дневной свет. Зато внутри горели свечи и освещали яркую роспись на стенах часовни – сцены из жизни святого.

Королеву подавляла мысль о подступающей зиме, с ее бесконечными ночами и почти полным отсутствием новостей извне. Прямо перед ней святой проталкивал мешок с золотыми монетами в окно дома, где жил бедняк с тремя дочерьми. У девушек не было приданого, и из-за этого им пришлось бы торговать телом. Вот если бы ей в окно кто-нибудь забросил мешок с надеждой!

Буря в конце концов улетела к морю, оставив после себя полоску золотого заката под угольно-черным облаком. Алиенора вернулась в свою комнату и уселась с Амирией за партию в мельницу, хотя играть не хотелось. В душе царила серая скука – до того момента, пока не явился Роберт Модит с известием, что прибыла графиня де Варенн.

– Приведите же ее ко мне! – Алиенора уцепилась за эти слова, как тонущий пловец за веревку. – И проследите, чтобы для нее подготовили покои. Вот тот мешок золота, о котором я мечтала! – Она засмеялась, видя озадаченные лица Амирии и Модита. Те явно опасались, что королева теряет рассудок. А Алиенора послала беззвучную благодарность святому Николаю.

Изабелла с дочерьми направлялась в свое норфолкское имение – замок Акр, где ее дожидался Амлен. Оттуда они планировали вместе отправиться ко двору на рождественские торжества, но Изабелла решила, что может сделать небольшой крюк и проведать подругу. Ее сын Уильям остался вместе с Иоанном – оба мальчика получали образование, живя в доме королевского юстициара Ранульфа де Гланвиля.

– Я так рада видеть тебя! – вскричала Алиенора, и они обнялись. – И тебя, и всех моих племянниц! Как вы выросли!