Ошибка 95

Скуркис Юлия

Мила не желала признаваться себе в том, что она – взрослая, умудренная опытом женщина, – влюбилась, как наивная девочка. Она подошла к зеркалу, словно оно способно было отразить ее внутреннее состояние, и критически себя осмотрела. Приглашая Рихарда в гости, Мила тайно бросала ему вызов: никакого макияжа (это не свидание), одежда – рабочий комбинезон (осматривать будет грядки, а не женские формы), еда из ближайшей забегаловки (ненавижу готовить) и ни малейшего кокетства (я, конечно, женщина одинокая, но на каждого встречного не кидаюсь).

Она не заметила на лице гостя ни малейшего следа недовольства ее внешним видом, манерой поведения или чем бы то ни

было еще. Либо он невероятно воспитанный и терпеливый человек, либо, действительно, принимает меня такой, какая я есть. Невероятно! Проще сослаться на первое, потому что обмануться во втором… Слишком часто обманываться вредно – можно превратиться в циничного скептика.

Окончательно и бесповоротно Рихард сразил ее, когда расстелил покрывало на лужайке и принялся раскладывать на нем нехитрое угощение, доставленное разносчиком. Затем он подал ей руку так, словно Мила была королевой, а не замарашкой в рабочем комбинезоне. Именно в ту минуту она почувствовала себя глупой и, более того, трусливой. Рихард не заметил защитных укреплений, которые она так старательно выстраивала, проник бесплотным духом в святая святых ее крепости – в самое сердце. Была во всем этом какая-то вопиющая несправедливость и вместе с тем сладость поражения и желание отдать больше, чем в данный момент просит завоеватель. Главное, чтобы он об этом не знал.

Мила долго смотрела вслед улетевшей авиетке, пока та не влилась в общий поток и не превратилась в один из сотен огоньков, что вереницами плыли в ночном небе по заданным маршрутам. Женщина зябко поежилась – вначале от вечерней прохлады, а затем, – увидев в окне силуэт соседки. «Теперь не избежать расспросов», – с тоской подумала Мила. После «безумного чаепития» госпожа Бурцева внесла ее в список лучших подруг и стала наведываться в гости в три раза чаще. Минутная слабость и потакание собственному любопытству обходились дорого.

Мила очень надеялась, что ее уход с лужайки не выглядел как поспешное бегство. Нарочито медленно прикрыв входную дверь, она прислонилась к ней спиной и прислушалась. По вечерам Мила часто просила Экс-Ти включать трансляцию внешних звуков, чтобы наслаждаться стрекотанием цикад и трелями птиц. Сейчас она боялась различить среди этих любимых звуков шаги Бурцевой. Меньше всего ей хотелось обсуждать своего гостя, приход которого, наверняка, не остался незамеченным, впрочем, как и уход. В особенности то обстоятельство, что Мила долго стояла на улице и тоскливо смотрела на удаляющуюся авиетку. Чёрт! Она идет! Поэзия вечера грозила перетечь в мрачную прозу.

Мила велела Экс-Ти погасить свет и на цыпочках – в чем не было ни малейшей необходимости, так как внутренних звуков дом наружу не транслировал, – прокралась к дивану и тихонечко на него присела. Бурцева остановилась перед входной дверью в раздумьях, а через некоторое время Мила различила звук удаляющихся шагов. «Избежать разговора не удастся, но, по крайней мере, он состоится не сегодня», – подумала она. Мила не готова была обсуждать Рихарда, их взаимоотношения и что бы то ни было вообще. У нее в душе царил сумбур. Только теперь сообразила – они не договорились о следующей встрече, и он даже не упомянул о том, что позвонит.

«Ах, если бы какая-нибудь случайность помешала ему уехать или заставила вернуться, – подумала она и горько усмехнулась. – Ну, какая может быть случайность?» Если бы сломалась авиетка (представим себе такую нелепость), то к услугам граждан имеется такси. Если бы Рихард что-то у меня забыл, то моментально явился бы курьер. «Этот мир не оставляет мне ни малейшего шанса заполучить

мужчину, не потеряв при этом лицо! – раздосадовано подумала Мила и усмехнулась. – Не надо было его отпускать, ведь он хотел остаться, это было понятно без слов. Если бы Рихард вернулся, то это было бы что-то вроде второго свидания. Ну, чем я занимаюсь?! Морочу голову самой себе. Даже не подозревала, что я настолько погрязла в комплексах и предрассудках».

Она откинулась на диванные подушки, издав протяжный вздох.

Легкий гул авиетки, идущей на посадку, заставил Милу вздрогнуть.

Шаги.

Быстрые энергичные шаги по плиткам дорожки. Сердце заколотилось в груди так, что стало трудно дышать. Мила поднялась с дивана и подбежала к двери. Она глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду. Шаги на ступеньках. Мила распахнула дверь и оказалась нос к носу с Рихардом. Оба выглядели так, словно отыскали и распаковали припрятанный родителями подарок: восторг и легкий испуг.

Глава 2

Ремо хотел спать. Даже баснословный гонорар, выплаченный за участие в передаче, уже не казался ему веским аргументом для того, чтобы подниматься в шесть утра и ехать к семи в студию. Он сидел в гримерной перед зеркалом, в котором отражалось юное лицо, – настоящее произведение искусства пластической хирургии, – чужое лицо, к которому он долго привыкал. Ремо смотрел на себя и чувствовал, что никакое омоложение не способно стереть с его души патину прожитых лет. Раннее пробуждение всегда ввергало его в состояние меланхолии, нагоняло тоскливые мысли, как ветер тучи в непогоду, а ведь ему надлежало сверкать и заряжать окружающих радостью. Да только новостной блок на главном правительственном канале – не место для веселья. На кой сдался эстрадный певец программе «Пульс Терры-три»? Конечно, он знал ответ. Ремо с тоской пробежал глазами по заготовленному для него тексту выступления. Замусоленная, затертая до дыр тема о замороженных землянах всем набила оскомину еще пятьдесят лет назад. Но что поделаешь, если в этом болоте не происходит ничего интересного.

Зазвучал сигнал вызова – пора было идти в студию. Ремо поднялся, взглянул на свое отражение в зеркале в полный рост. Безупречно. Если бы не противная ноющая боль, что угнездилась в его теле, все было бы просто идеально. «Это все нервы, – подумал он, – переутомление, недосып. Послать бы куда подальше!..»

Дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Жуль с легкой укоризной во взгляде. Иногда Ремо казалось, что его агент, слегка похожий на пупса, умеет читать мысли. Конечно это было не так, но проведя бок о бок столько времени, только ленивый не научился бы догадываться о чем думает партнер.

– Драгоценный ты мой!.. – Жуль пришел, чтобы его поторопить. – Это серьезная передача и…

– И серьезные люди, – закончил за него фразу Ремо. – А что может быть скучнее серьезных людей? Я теряюсь в догадках: они такие, потому что появились на свет без чувства юмора или статус «человека серьезного» так плохо на них влияет? Хорошо-хорошо, – отмахнулся Ремо от увещеваний Жуля, которые знал наизусть.

Он вышел на площадку, едва утих голос ведущего: «Сегодня у программы “Пульс Терры-три” особый гость: любимец публики знаменитый Ремо!» Зал принялся рукоплескать, но как-то лениво, без энтузиазма. Да нет, показалось. Аплодисменты в его честь звучали энергичней и слаженней, чем при появлении ученых и политиков. «Получасовое занудство обеспечено, – подумал Ремо. – Только бы не заснуть». Он лучезарно улыбнулся в объектив подлетевшей почти вплотную камеры.