Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
– Ладно. Не будем говорить о грустном. Зачем омрачать радость встречи? Скажи лучше, как дома.
– Да все по-старому. Ни шатко ни валко.
– Выше голову. Не надо унывать. Дорогой ты мой Алешенька, как я рад встрече, - в который уже раз признался он.
– Да я и не унываю. Откуда ты взял?
Он полуобернулся, словно желал убедиться в том, что я не обманываю.
И тут мне показалось, что брат держится как-то напряженно, даже нервозно. Но нетрудно было найти этому объяснение: он долго не был на Родине. Да, наверное, никогда уже не будет. Зоря всегда был очень сдержан. А в такой ситуации, после долгих лет разлуки, нет ничего удивительного в том, что он нервничает.
– Как дела у старшей племянницы?
– спросил Зоря, желая сгладить некоторую неловкость.
– Хорошо. Толковая девчонка. Учится старательно. Словом, молодец.
– А как ее дружок поживает?
– Нормально, - пожал я плечами.
– С таким отцом, как у него, не пропадешь. Опора надежная...
– Да, отец у него видный человек. Доктор наук.
Кажется, эту фразу я произнес с гордостью. Собственно, почему мне не гордиться. С «видным человеком» я был хорошо знаком. Мы вместе не раз бывали на рыбалке. А его сын... Что ж, время покажет, возможно, Виктор станет моим зятем...
– Наверное, и работает в солидной фирме?
– подчеркнуто небрежно спросил брат.
– В почтовом ящике.
– Что это такое? Уже забыл.
– Закрытый объект.
– Как же ты познакомился с таким человеком?
– Познакомился! Раньше я работал с ним... Он увлекается рыбной ловлей. Я тоже. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Организовывал для него охоту, рыбалку, часто помогал во всяких хозяйственных делах. Ему-то все некогда. Ну, а ко всему - Маринка дружит с его сыном. В пионерском лагере были вместе. Он - вожатый, а она - в его отряде. С тех пор так это знакомство и сохранилось. Да, Старик - голова, не чета нам с тобой. Старик его так звали у нас, - лауреат, а вот медаль носить нельзя.
– Почему?
– Так принято... На той работе... Нельзя афишировать.
– Ясно...
– сказал он.
– Значит, рыбаки.
– Именно. Хотелось бы для него достать леску «ноль-ноль два» фирмы «Сатурн». Я обещал, понимаешь?
– Что за вопрос. Купим. Это чепуха. Тем более для такого знатного рыбака. Подозреваю, что он еще твой начальник.
– Нет...
– ответил я.
– Раньше - да, вместе работали.
– Тебе не понравилось служить в его фирме?
– удивился брат.
– Такой уважаемый человек, да еще вместе с тобой проводит время на отдыхе! Это же редкость... Что-нибудь случилось?
– Редкость...
– согласился я.
– Но... обстоятельства...
– Я пожал плечами.
– Сейчас у тебя работа скромнее?
– продолжал он.
– Скромнее... Хотя зарабатываю больше... И нет строгого режима на работе.
– Тебе виднее, конечно, но я не ушел бы от такого шефа.
Зоря не одобрил мои действия.
– Ты меня не понял...
– уточнил я.
– Денег действительно больше. Но менее интересно. А случилось...
Я не знал, стоит ли говорить о неприятностях, которые произошли со мной несколько лет назад. Но Зоря ведь мой брат. Родной брат.
– Была, понимаешь, такая штука, - решился я, - оступился. Хотели уголовное дело заводить... Однако обошлось. Помог шеф. Ушел по собственному желанию.
– Понимаю...
– А вот на душе неспокойно, - добавил я.
– Понимаю...
– повторил в раздумье Зоря.
– Однако мы по-прежнему, редко правда, но встречаемся с ним на рыбалке.
В ответ Зоря одобрительно улыбнулся. Он удивительно хорошо вел машину. Ухитрялся находить свое место в этом огромном потоке. Я с любопытством поглядывал на здания, на площади, на улицы, на огромный поток машин, поражающих ярко расцвеченными красками, - красные, желтые, вишневые, серые, белые, оранжевые, черные. И почти ни одна машина не похожа на другую. То длинные и широкие, то маленькие горбатые, напоминающие божьих коровок. Я поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, стараясь все увидеть, все охватить.
Брат словно прочел мои мысли:
– Так города не узнаешь... Мы потом побродим, побываем в самых интересных уголках.
Я кивнул. Конечно, из окна машины много не увидишь.
– Ну, а как у Марины с его сыном, любовь или так просто?
– продолжал Зоря.
– Не поймешь. Она, по-моему, фокусничает. А он-то, Виктор, от нее без ума.
– А где учится?
– Окончил МГУ. Сейчас вот - аспирантура. Скоро будет кандидатом.
– Да... В отца пошел, значит. Это хорошо. Неплохую партию может она составить. Я рад. Не упускайте момента, - наставительно произнес он.
– Да разве теперь от нас это зависит? Это не раньше, когда воля родителей была законом.
– Верно. Тем не менее сделай все возможное. Анисья Евдокимовна здорова?
– Ничего. Твое лекарство было кстати. Спасибо.
– Для меня это не проблема.
– Тебе все шлют большой привет.
– И Марина?
– Разумеется...
– сказал я.
– Жаль, что мои не увидят тебя. Не судьба, видно.
– Ты-то как поживаешь?
– решился наконец спросить я.
– Да как тебе сказать? Пришлось хлебнуть горя. Но мне повезло больше, чем другим. Сейчас вроде бы уже грешно жаловаться. Да я тебе писал обо всем...
– Надолго здесь обосновался?
– Смотря как пойдут дела. Все от этого будет зависеть. Время сейчас горячее.
– А занимаешься-то чем?
– В некотором роде медициной.
– Вроде бы ты и не медик.
– Разве это имеет значение?
– Это верно. А ты мало изменился, такой же стройный и подтянутый.
– Спорт, Алешенька, делает свое дело. Ты тоже вроде бы в форме.
– У меня работа - волка ноги кормят.
Остаток пути ехали молча. В окне лимузина мелькают красочные витрины, нарядно одетые горожане. Причудливые здания,, не похожие одно на другое. Зеленые улицы и площади с затейливыми фонтанами производили впечатление.
– Ну вот мы и дома. Будь моим гостем. Самым дорогим и самым желанным...
Так началась эта история.
А возможно, она началась раньше? Конечно, раньше. Еще до этого первого приезда в Вену.
Пожалуй, лучше рассказать все по порядку. По ходу я буду ссылаться на некоторые высказывания и оценки событий, позаимствованные из дневника моей дочери Марины.
О моем уходе, а точнее увольнении, из научно-исследовательского института обычно не говорили в семье. В первое время я умел хорошо держаться. Вида не показывал. Будто так и нужно.