Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
«Я все-таки была уверена, что у отца на прежней работе была какая-то неприятность. Иначе зачем ему было уходить из научно-исследовательского института. Интуиция меня не подвела.. Я сходила в институт, и мне рассказали, правда, в общих чертах, что у отца на складе обнаружилась недостача. Неужели он приложил руку? Не могу в это поверить. Скорее всего из-за своей доверчивости что-то не учел, упустил. Ведь профессор Фокин по-прежнему хорошо относится к нему. Они продолжают ездить вместе на рыбалку. Будто ничего и не было.
А может, так оно и есть?..
Пыталась заговорить с отцом. Он отвечает уклончиво, но спокойно. В конце концов все образовалось. Отец перешел на работу в жэк, правда, нам с мамой это не совсем по душе, но что поделаешь.
И вдруг это письмо из Канады. Внезапное появление дяди Зори внесло в семью атмосферу ажиотажа. Отец и мать только и говорят Об этом событии, строят радужные планы, подсчитывают, какие выгоды их ожидают. До чего же живучи в человеке алчность, стремление к наживе. А мне грустно. Возможно, я черствый и слишком щепетильный человек, но мне не по душе вся эта история.
...А Виктор меня любит... Теперь уже в этом можно не сомневаться... Сегодня он меня поцеловал. Боже мой, как он был счастлив! А я?! Ничего определенного сказать не могу. Неужели у всех так? Неужели первый поцелуй - пустой звук?»
Все последующие письма брата были исполнены тоски по родной земле, жалоб на одиночество в чужом мире.
Марина молча читала откровения своего дяди. И только однажды, не выдержав, заметила:
– Сантименты!
Жена с удивлением посмотрела на Марину, но промолчала. Дочь демонстративно вышла из комнаты.
– Что с ней?
– спросил я.
– Да бог ее знает. С Виктором, наверное, поссорилась.
Но я-то хорошо понимал, что дело было не в Викторе.
Вечером мы старались в присутствии Марины не говорить о письмах из Канады и о Зоре. Но жена все же неожиданно выпалила:
– Если он действительно такой благополучный, то почему бы ему нам не помочь?
Ох, как не вовремя это было! Я невольно настороженно покосился на дочь. Не отрываясь от учебника, она тихо произнесла:
– Мама, неужели вам не стыдно будет выпрашивать подачки?
– И ни капельки не стыдно...
– вспылила жена.
– Ты посмотри, сколько нам нужно! Еле концы с концами сводим. А тебе ведь еще два года учиться...
– Если надо, я могу бросить учебу и поступить на работу.
– Не об этом речь, доченька, - спохватилась жена, но было поздно. Марина выбежала из комнаты. Было слышно, как хлопнула дверь от квартиры. Ушла. Мы не ложились спать. Ждали Марину. Она пришла часа через два. Мы с женой облегченно вздохнули.
Жили мы в коммунальной квартире. Особым достатком похвастаться не могли. Скромно жили. А вот соседи наши, нужно сказать, процветали. Даже завидно иногда было. Матвей Елисеев работал в редакции газеты, его жена Люся - там же, машинисткой. Елисеев часто ездил в командировки за границу. Привозил красивые вещи.
Однажды, это было уже после того как объявился Зоря, У меня с соседом произошла размолвка. Елисеев только что вернулся из Алжира. Как всегда, опрятно одетый, он что-то разогревал на кухне. Я невольно посмотрел на свою потрепанную, давно выцветшую пижаму, стоптанные войлочные шлепанцы, и мне стало не по себе. А тут некстати вернулась из магазина его жена. Не снимая нарядного пальто с норкой, она заглянула на кухню:
– Понимаешь, Матвей, зря простояла в очереди. Такая досада. А рынок сегодня богатый, - сказала она.
– Это вам не заграница, где всего полно. Бери - не хочу, - вдруг сорвался я.
Елисеев удивленно взглянул на меня.
– Что значит - бери?
– усмехнулся он.
– Вы в самом деле считаете, что там, на Западе, вот так пришел в магазин и взял что хочешь?
– Да уж по вас видно, не так там плохо, - перебил я его.
– Зря вы все это. Вы бы вот послушали тех, кто там побывал. Не в командировке или в туристической поездке. У меня был такой знакомый. Наслушался заграничных передач «Голоса Америки» и ему подобных, захотел «свободы» и «легкой жизни». Протянул он там всего полгода, хлебнул лиха сполна. Потом пришел в наше посольство и, ползая на коленях, умолял помочь вернуться на Родину. Помогли. Простили. Знаете, что он сказал по возвращении? Лучше на одной картошке буду сидеть, но у себя дома. Хотите я познакомлю вас с ним? Он вам расскажет о «прелестях» заграничной жизни.
– Зачем он мне сдался?
– грубо оборвал я соседа.
– Зачем мне знакомиться с подонками?
Елисеев даже растерялся:
– Но вы ведь сами же затеяли...
– Ничего я не затевал... Пошли вы к черту, - выпалил я и повернулся к нему спиной.
– Что там у вас случилось?
– спросила меня позже жена.
– Сопляк. Живет припеваючи, одевается с иголочки, ездит по заграницам, привозит всякие шмотки, еще поучает других. Пожил бы, как мы, не так бы запел.
– Чего раскипятился-то? И не один он живет так. Посмотри на своего Савельева. Семья такая же, как у нас, и получает он меньше тебя, а живет лучше нас. Поменьше надо пить - вот что я скажу, - подлила масла в огонь жена.
– Выходит, и для вас я плохой, черт возьми!
– Повернувшись, я выскочил из комнаты.
– Подожди, куда ты?
– всполошилась жена.
Немного придя в себя, я подумал, что пора положить конец этой постоянной нервозности, нужно взять себя в руки, а не распускаться так. Жена права - надо бросать пить. Я прекрасно отдавал себе отчет и в том, что причина нервозности во многом - письма брата. Но тут же оправдывал себя тем, что плохого ничего в них нет. Ну, нашелся брат... Радоваться надо, что он жив и здоров, а я кидаюсь на людей, ни в чем не повинных.
А письма продолжали приходить... Через неделю после ссоры с Елисеевым пришел еще один продолговатый конверт.
К моему удивлению, он не вызвал во мне прежней радости.
«Дорогой Алексей Иванович!
Получил ваше письмо. Стотысячное спасибо за память. Святая дева Мария, как я завидую вам, как мне хочется вас увидеть и обнять!
Дорогие мои родственники, мы живы и здоровы. На днях наша фирма получила крупный заказ, и мы заметно поправили свои финансовые дела. Так что у нас радость. Мы счастливы разделить с вами и вашу радость. Пусть Марина будет счастлива. В наше время иметь жениха-ученого - дело весьма важное. Осмеливаюсь предложить вам свою помощь, если что-то надо. Мне это ничего не стоит, наоборот, буду рад быть вам чем-либо полезным. Ведь мы же родные.