Ошибка грифона
Шрифт:
В Новосибирске было градусов на десять холоднее, чем в Москве. Ирка ощутила это еще в самолете, когда увидела, как все деловито упаковываются в дополнительные свитера, а какая-то бабулька даже наматывает внуку на лицо шарф, оставляя лишь дырочку для носа.
Огнедых тоже чувствовал холод и недовольно ворочался. Ирка торопливо повернула колесико, усилив пламя. Наконец всех пассажиров посадили в автобус и доставили в аэропорт. В пестрой толпе встречающих Ирке попалась на глаза не по погоде загорелая девушка в белой шубке. Девушка держала в руках куцый листик, на котором красным маркером было
«Ирина Багрова + 1».
«Бывают же в жизни совпадения! С нами летела почти полная моя тезка… Вот только меня взамуж пока никто не позвал», – подумала Ирка, искоса поглядывая на Матвея, чтобы определить, заметил ли он этот лист.
Багров отправился получать багаж. Ледяное копье и щит, упакованные в картон и пленку, напоминали карниз для штор и большое восточное блюдо. Пока он возился с копьем и щитом, Ирка продолжала разглядывать девушку в шубке. Девушка стояла на прежнем месте, проявляя заметное нетерпение. К ней никто не подходил, хотя пассажиры в основном уже рассосались. Оставалась только бабулька, торгующаяся с таксистом, но она на Ирину Багрову явно не тянула.
Ирка призадумалась. Она во второй раз посмотрела на лист и поняла, что это даже не красный маркер, а помада. Решившись, Ирка подошла к белой шубке и робко поинтересовалась, кого она ждет.
– А вы кто? – нервно спросила шубка.
– Э-э… Ну, я Ирина!
Белая шубка оглянулась, проверяя, не стоит ли кто-нибудь за ее спиной.
– Ирина от Вали? – зашептала она, таинственно округляя глаза.
– От кого, от кого? – не поняла Ирка.
– Ну от Вали! От Ва-ли! – мучительно жестикулируя, повторила девушка.
Ирка виновато покачала головой и начала медленно пятиться. Девушка догнала ее:
– Ну от валькирий… Валя! Валькирии! Конспирация! Разве не понятно? Меня просили сопровождать вас в поисках сами знаете кого!
Ирка стала напряженно припоминать, нет ли у валькирий кого-нибудь в Новосибирске, и откуда-то всплыло имя «Маша».
– Маша? – спросила она. – Вы… ты модель Маша?
Девушка радостно закивала, и Ирка, глядя на ее белую шубку с желтыми звездными пуговицами, постепенно вспомнила всю историю. Будь эта история романом, ее озаглавили бы «роман о том, чем человек мог бы стать, но не стал».
Маше суждено было пополнить ряды валькирий. Она родилась сильной, ловкой, бесстрашной, благородной. Медное копье должно было достаться ей, а не Холе. Но в интересы мрака это, разумеется, не входило.
И вот буквально за месяц до гибели предыдущей валькирии медного копья фотографию Маши опубликовали на обложке самого известного в стране глянцевого журнала. Произошло это стараниями хитрого суккуба, сработавшего по указке Лигула. Маша решила, что все, пробилась. Победа! Впереди известность, миллионные контракты, выгодный брак с миллиардером, самолеты и яхты… И Машу закружило. В одну безумную неделю она отчислилась с педагогического, купила себе безумной же дороговизны босоножки, порвала с прежними нищими друзьями, не отвечала на звонки молодого человека.
И когда однажды вечером в дверь к ней позвонила озабоченная немолодая женщина, держащая в руке копье, щит и шлем, Маша не открыла ей, а наговорила через дверную цепочку такого бреда, что Фулона (а это была она) грустно покачала головой и ушла. В тот же вечер офисная московская девушка Ксюша, занимавшаяся продвижением банковских услуг, стала валькирией Холой.
А Маша… Маша так навеки и осталась Машей. Сидела у компьютера и ждала новых контрактов. Первое время ей что-то смутно обещали, а потом и обещать перестали. На ее письма никто не отвечал. В офисах рекламных фирм ей либо делали предложения, от которых Маше (все же валькирии в душе!) хотелось украсть автомат и всех перестрелять, либо, в более мягком варианте, просили перезвонить в четверг, но, когда Маша звонила в четверг, оказывалось, что по странному стечению обстоятельств нужный ей человек в среду ушел в отпуск. В журнал с ее фотографией давно уже заворачивали селедку. Лишь изредка он попадался Маше где-нибудь в привокзальной парикмахерской. Но и там ее не узнавали: девушки с обложек мало похожи на себя в реальной жизни.
Плохо, очень плохо все было у Маши! Даже дорогие босоножки изгадил соседский кот, и, отмытые в одеколоне «Тройка», они стали так благоухать, что все местные пьянчужки принюхивались, когда Маша проходила мимо.
Наконец в какой-то день, очнувшись, Маша связалась с той московской женщиной, Фулоной, но копье уже было занято. Все же Фулона перенеслась к ней, и всю ночь Маша прорыдала у нее на плече, повторяя: «Почему? Ну почему так?»
– Если хочешь понять человека, пойми его идеал. Все остальные движения души человека, его убеждения, воззрения, поступки будут направлены к реализации этого идеала, – сказала Фулона.
– И? – не поняла Маша.
– И – суккуб подменил твой идеал. Помнишь, ты только что рассказывала, как часто плакала ночами? Мечтала, что совершишь жертвенный поступок и погибнешь на глазах у сотен людей, которые это увидят?
– Да.
– И свет это услышал. И мрак наверняка тоже. Такие вещи все кому надо слышат. Ведь эти слезы были, по сути, молитвой. Свет откликнулся на нее тем, что ты должна была стать валькирией. А мрак руками суккуба все аккуратненько подкорректировал и предложил тебе эти же самые сотни глаз, да еще без необходимости умирать…
– Журнал? – спросила Маша. Как же она теперь его ненавидела!
Утром Фулона вернулась в Москву, а Маша стала помощницей валькирий. Статус непонятный и размытый. Но больше Фулона ничего не смогла для нее сделать.
Все это Ирка вспомнила быстрее, чем средний заика досчитал бы до двух. Мысль всегда быстрее слов. Подошел Матвей и деловито посмотрел на бумажку.
– А про меня тут где? – ревниво спросил он.
Модель Маша ткнула пальцем в «+1».
– Емко! Ничего не скажешь! – одобрил Багров.
Машинка у модели Маши была маленькая, но тоже праворульная, как у Багрова. Ирке это понравилось. Правда, копье и щит пришлось привязывать к верхнему багажнику, поскольку в салон они не помещались. Задние сиденья были завалены картонными коробками. Причем коробки не только лежали вдоль, но и громоздились пирамидой.
– Простите! Убраться не успела! – смутилась Маша.
– А можно на коробку сесть? – спросил Багров.
– Тебе все можно, – разрешила Маша. – Только будет слишком мягко: в коробке торты.